Descendants of the sun | vsoo

Глава 25

Рассекая воздух с рокотом и свистом, самолет пошел на посадку. Приземлившись, он мягко покатил по полосе. Джису взглянула в иллюминатор, но отразившийся от стекла солнечный луч заставил ее зажмуриться. Прикрывшись рукой от солнца, она смотрела на протянувшуюся в бесконечность посадочную дорожку. Далеко-далеко впереди земля сливалась с небом.
По радио из кабины пилотов сообщили местное время в Албании. Невероятно долго скользивший по полосе самолет наконец остановился. Отстегнув ремень безопасности, Джису пригладила и собрала в тугой узел рассыпавшиеся по плечам волосы. Она чувствовала себя так, словно только что очнулась после долгого сна.
Путь из аэропорта Инчхон в Албанию с пересадкой в Абу-Даби занял два дня. Все это время Джису провела в бездействии. Она не смотрела фильмы и не читала, как поступали другие пассажиры, не пыталась скоротать дорогу при помощи снотворного. Она просто сидела, расслабившись так, что не чувствовала веса собственного тела, пересекая пространство и время подобно космонавту в состоянии невесомости. Она не стремилась сосредоточиться на чем-то одном, но и не заставляла себя ни о чем не думать. Если в голову приходила какая-то мысль, Джису следовала за ней; если всплывало какое-то воспоминание, Джису думала о прошлом. Это была ее первая передышка с тех пор, как она потеряла Тэхена. После того как откуда-то с края света пришло его прощальное письмо, Джису не давала себе ни минуты отдыха, беспрерывно кочуя между больницей и телестудией. Плотный график операций и телезаписей лишил ее досуга. Она взвалила на себя почти всю работу в отделении неотложной помощи, чтобы не оставалось времени на слезы. Джису очень старалась не думать о Тэхене. Её казалось, стоит поддаться один раз, и она рассыплется на куски. Поэтому Джису подавляла отчаяние, пряча его глубоко в сердце. Доктор Ким Дженни, с трудом выносившая все это, в конце концов накричала на Джису, сердито хлопая подругу по спине и требуя выплакаться. Но в итоге расплакалась сама, тогда как Джису не проронила ни слезинки. Порой грусть все-таки захватывала ее, с этим ничего нельзя было поделать. В такие минуты Джису с силой вдыхала воздух, вытирала непрошеную слезу, катящуюся по щеке, и заставляла себя улыбаться.
Так прошел год без Тэхена. Выдержала ли она потому, что не давала себе горевать? Воспоминания о романе лежали грузом на ее сердце, тревожа подобно нерешенной задаче. Выходило, что Джису не смогла выполнить последнюю просьбу Тэхена – поскорее его забыть. Их любовь, мучительно краткая и пугающе яркая, успела стать смыслом ее жизни.
Наступила годовщина смерти Тэхена. Страна, которой он отдал свою жизнь, забыла о нем раньше, чем одно время года сменилось другим, но Джису забыть не могла. В ее памяти Тэхен оставался живым; до конца она так и не приняла случившееся.
Несколько дней назад, увидев у Чимина буклет о наборе медицинских волонтеров в лагерь беженцев в Албании, Джису без долгих раздумий взяла отпуск, чтобы принимать участие в волонтерском проекте. Казалось, ее подтолкнула невидимая рука. Душу заполнила безрассудная надежда, что на Балканах, возможно, она узнает что-нибудь о возлюбленном.
Забрав сумку с багажной ленты, Джису вышла из аэропорта. Медики, приехавшие трудиться в лагере беженцев, ждали автобуса, сбившись в плотную группу. Несколько человек приветственно помахали рукой. Это были люди, которых Джису встретила, когда работала в Уруке. Широко улыбнувшись, Джису присоединилась к группе.
Вскоре приехал автобус, и люди, собравшиеся с разных концов света, но уже ставшие единой командой, заняли места внутри. Поднимая клубы пыли, автобус затрясся по грунтовой дороге.
Многоголосье заполнило тесное пространство автобуса, пассажиры общались на всех языках сразу. Людей, говоривших на разных языках, объединяли кипящая энергия и страстная преданность делу. Джису была частью этой шумной группы, но ее взгляд не отрывался от окна.
Снаружи то и дело мелькали дома с крышами пастельных тонов и полуразрушенные оштукатуренные здания. Неродной бледный пейзаж. Ничто здесь не свидетельствовало о Тэхене. Джису чувствовала, как внутри у нее все ссохлось и крошится, будто песок.