Хороший муж

Глава 18.

Арсений пытается бросить курить, но срывается ровно через два дня.  Бросить ему предлагает жена, просто она начинает говорить про зависимость и то, что он-то, Попов, уже не сможет так просто отказаться от сигарет.  Арсений принимает вызов, улыбается, сминает только купленную пачку и выбрасывает её в мусорку.  Держится он ровно два дня, и когда на репетиции Дима и Антон идут покурить, Арсений просто стоит с ними и дышит дымом, теребя в руках край футболки.  Он говорит парням, что поспорил с женой, и Позов только улыбается, а Шастун неприятно фыркает, делая особенно большую затяжку. Когда они целуются после выступления, Антон специально поджигает сигарету и вдыхает дым прямо в рот Арсению, ухмыляется и с тихим «Проспорил» припадает губами к его шее. Попов с жадностью вдыхает этот дым и блаженно прикрывает глаза.  — Охуенно... — тянет он.  — Ты и недели без сигарет не протянешь, — отзывается Шастун.  И Арсений не протягивает и нескольких часов, потому что этим же вечером срывается, выкуривает сразу шесть за раз, и потом в горле неприятно саднит и кажется, будто во рту пепельница, и привкус такой противный-противный, что Попов морщится, запивая всё кофе.  Жена, видя это, лишь качает головой, укладывая дочку спать.  Ночью Арсений обнимает её со спины, прижимается всем телом и целует в тёплое голое плечо.  Он боится закрыть глаза, потому что — а вдруг — представится Антон, лежащий точно так же, на их кровати, как это и было пару дней назад, и тогда всё снова — в который раз — обрушится, полетит с огромной высоты и прямо в пропасть, и не только чувство вины — но и понимание того, что он выбрал Шастуна, резанёт по груди.  Он всё-таки закрывает глаза и шепчет своей жене:  — Я люблю тебя...  И снова целует, теперь в голову, гладит по волосам, и внутри разрастается, растекается тёплая нежность, и девушка коротко вздыхает, а потом замирает в его руках.  Арсений поджимает губы, потому что откуда-то изнутри всё-таки рвётся предательское «Прости», и он душит эти извинения в зародыше, легко касается губами шеи и вдыхает лёгкий цветочный запах.  Послезавтра он снова уезжает в тур, пять городов подряд, пять концертов, автограф-сессии, выступление на радио — изматывающая программа, которая занимает почти всё свободное время, и снова есть возможность не думать, не мучиться, забыться в работе.  Шастун снова будет рядом, постоянно рядом, а жена — только в коротких телефонных разговорах.  И на следующий день, когда Арсений собирает вещи, когда складывает футболки в дорожную сумку и одновременно бросает полусдутый мяч дочке, Попов неожиданно для себя думает о том, что всё-таки хочет побыстрее уехать, потому что всё — абсолютно всё — в его квартире напоминает об Антоне, и это становится невыносимо, и хочется бежать куда подальше.  Он целует на прощание жену и ребёнка, а потом при встрече, когда они остаются наедине, — целует Антона, и тот прижимается к его телу, губами к его губам, и обхватывает его длинными руками за шею так, что Арсений чувствует, как легко царапают затылок браслеты.  Потом Шастун немного отстраняется, смотрит прямо в глаза Попову и чуть улыбается, а в следующую секунду обнимает его, устраивает подбородок на плече и сцепляет руки за спиной Арсения.  Сам Арсений совсем не понимает, откуда столько нежности, но, если Антону надо, — пусть.  Попов обнимает в ответ.  Гладит его по лопаткам, сминая простую чёрную майку, и тихо спрашивает: «Что случилось?» Антон только качает головой, как бы говоря: «Не важно, не сейчас», и Арсений понимающе кивает, проводя рукой по коротким волосам.  Они стоят так чуть меньше минуты, а потом за дверью слышатся шаги, и Шастун медленно, нехотя отстраняется, а Попов отходит и садится на стул.  Они привычным составом «Импровизации» едут в другой город, заселяются в отель, и всем дают одиночные комнаты, всем на одном этаже, и Арсений слышит, как Дима предлагает Антону выпить, а тот молча соглашается.  В лифте они едут только с Шастуном и большую часть времени просто молчат, уткнувшись в телефоны.  — Ты в каком номере? — спрашивает Антон, когда двери раздвигаются, и они выходят в длинный коридор.  — Четыреста девятнадцатый, — говорит Попов, убирая мобильный в карман.  — Я приду?  — Конечно.  Они расходятся прямо в этом коридоре — обоим в разные стороны, и Шастун машет рукой на прощание, а браслеты еле-еле слышно позвякивают.  Только придя в свой номер, Арсений, не разгружаясь, падает на кровать, и ему не хочется ничего, кроме вот этой вот тишины и белых стен по бокам.  Он закрывает глаза и улыбается про себя, потому что здесь нет ни его семьи, ни Антона, и ему болезненно сильно нужен такой вот отдых, когда он только один, и мысли не душат, и можно абстрагироваться от всего, можно забыть про все проблемы.  Ему хорошо.  Попов даже сам не замечает, как легкая дремота начинает медленно, но верно застилать мысли.  Он просыпается под вечер, звонит жене, выходит на балкон покурить, и бешеный поток мыслей снова накатывает, башка раскалывается, и он делает особенно большую затяжку, а потом кашляет как какой-нибудь подросток. Он слышит в телефоне такой родной голос своей жены, понимает, что уже соскучился, что хочет увидеть её и их дочку, но что-то перекрывает, какой-то барьер возрастает, и ему до сих пор не хочется ехать домой.  Потому что когда они с женой едят вечером или пьют кофе утром — он вспоминает об Антоне, он представляет его на месте девушки, он думает, о чём бы они говорили, и это настолько ужасно, это настолько сбивает Арсения с толку, что он предпочитает бежать из собственной квартиры, потому что она действительно вся — полностью — пропитана Шастуном.  Он оставляет сигарету в пепельнице и прячет лицо в ладонях.  Он так устал.  Какая-то странная, апатическая слабость накатывает слишком резко, и ему не хочется ничего, и тело расслабляется, и из всех выражений чувств, которые он может себе позволить, — вырывается лишь судорожный тихий вздох.  Сигарета одиноко тлеет, так и не скуренная до конца.  Кто-то стучит в его номер, и Арсений сначала думает, что ему показалось, но стук настойчиво повторяется.  Попов идёт открывать, по пути вспоминая, что Шастун хотел прийти, и на пороге действительно стоит Антон, опираясь о косяк и еле видно улыбаясь.  Арсений отходит в сторону, и Шаст проходит внутрь, садится прямо на смятое не расстеленное покрывало и говорит:  — В том баре за углом ужасный виски.  Антон почти не выглядит пьяным, скорее, просто расслабленно-усталым, но когда Попов подходит к нему, и Шастун притягивает его за ворот футболки — Арсений чувствует приятный, терпкий запах алкоголя.  — Много выпил? — спрашивает он, садясь совсем рядом.  — Не особо, — отвечает Антон.  Он аккуратно надавливает Попову на грудь, и тот послушно ложится, а Шастун забирается на него сверху, целует в шею, задирает майку, и Арсений вздрагивает, потому что пальцы до ужаса холодные, а дыхание у Антона пьяняще-тёплое, и это такой сильный контраст, что Попов даже отстраняет от себя руки Шастуна, но тот быстро выдёргивает запястья и пробегает холодом по рёбрам Арсения.  — Блять... — выдыхает Попов.  Антон смеётся ему в губы, и лёгкий запах спиртного ощущается чуточку сильнее. Арсений снова целует его.  Они медленно, лениво раздеваются, тепло чужого тела приятно и ласково касается кожи, и Попов снова — хотя бы на пару минут — забывает о своих проблемах.  За окном начинается дождь.