Хороший муж

Глава 14.

Холода сменяются дождями. Мелкие моросящие капли или огромный ливень — Господи, это российская версия Лондона, где всё время течёт с неба и над головой проплывают тёмно-серые медленные тучи.  Арсений предпочитает сидеть дома, выходя только по делу и на репетиции; с Шастуном они общаются в основном по телефону — тот тоже забивается в собственной квартире и говорит, что терпеть не может дождь, что на улице слишком промозгло и ему нечего там делать.  После репетиций они изредка ходят в какое-нибудь кафе, иногда вдвоём, иногда с остальными парнями, но, в основном, все быстро прощаются в здании и разбредаются по своим машинам, потому что на улице погода такая, что хочется только в дом к горячему чаю-кофе, телевизору-компьютеру и уюту-сухости.
Арсений даже начинает болезненно-сильно привыкать к таким вот вечерним посиделкам на диване перед телевизором, вместе с женой и ребёнком. В такие моменты есть только эта небольшая комната и два самых важных человека в мире, а что там, за светлыми стенами, на неприветливой улице — это совсем не волнует, это далеко, вне досягаемости, это неважно, незначительно.  В квартире есть только он и его семья.  И Шастун, который изредка нарушает семейную идиллию своими звонками.  Только Арсений уже не испытывает привычного раздражения, а просто спокойно идёт отвечать. Он и так допустил Антона слишком близко к своей жизни, слишком близко к себе, и от этого понимания всё становится на свои места, запутанность вкупе с непонятным отношением к Шастуну проходит.  Пусть звонит когда хочет, Арсению почти всегда приятно с ним разговаривать.  Медленно, постепенно и безвозвратно Попов вплавляет Антона в свою жизнь. Пропускает его внутрь, с гордой пометкой «личное». Личная жизнь. Настолько личная, что об этом не знает никто, кроме них двоих.  Это странно — иметь такой секрет от целого мира и на протяжении довольно долгого времени сохранять его. Это странно — спать с парнем, а потом приходить домой к жене и ребёнку.  Сегодня на улице идёт дождь и холодный ветер бьётся в стекло, раскачивая ветки деревьев. Сегодня Арсений выходит из дома «по делам», поцеловав напоследок жену и натянув капюшон.  Он идёт прямо по лужам, смотрит себе под ноги и греет руки в карманах. Сигареты кончились, но Попову так отчаянно хочется курить, что он выбирается, выходит из добровольного затворничества в уютной квартире и быстрым шагом идёт к магазину.  На середине пути Арсений решает позвонить Шастуну.  Антон поднимает спустя семь гудков и вместо приветствия тихо дышит в трубку. На заднем фоне играет весёлая музыка.  — Что смотришь? — спрашивает Попов, обходя особенно большую лужу.  — «Карты, деньги...», — Антон замолкает ещё на несколько секунд. — Охуенный фильм.  — О, дорогой Гай Ричи, — тянет Арсений, улыбаясь. — Встретимся?  — Сейчас?  — Ага. Я как раз на улице и не отказался бы от хорошей компании.  — Окей. Только вот прямо сейчас душка Том попробует выкинуть ружья, а его друзья поймут, что они стоят хуеву тучу денег, и я пойду собираться.  — Боже, в который раз ты смотришь?  — Уже сбился со счёта.  Повисает недолгое молчание, а потом слышится писк телефона из фильма и Шастун начинает ржать. Арсений тоже смеётся, вспоминая этот момент и как раз наступая в лужу. Чертыхается, но продолжает улыбаться.  — Всё, — говорит Антон. — Где встречаемся?  Попов называет одно неплохое кафе недалеко отсюда и заходит в магазин.  — Буду минут через сорок, — говорит Шастун и отключается.  Арсений кладёт телефон в карман, поворачивая прямо к отделу с сигаретами. В глаза привычно бросается марка, которую курит Антон, но Попов не покупает её — он терпеть не может сигареты Шастуна — чересчур крепкие, после которых остаётся такое чувство, будто кто-то стряхивал пепел прямо в рот.  Он берёт другие, которые как раз-таки не любит Антон, постоянно говоря, что они слишком лёгкие. «Это же всё равно что пить латте после двойного эспрессо, Арс!»  Выйдя из магазина, Попов блаженно закуривает, жадно глотая дым и прячась под козырьком магазина от дождя. После второй сигареты он снова засовывает руки в карманы и идёт к метро: на машине ехать почему-то не хочется, к чёрту комфорт.  Если мокнуть, так полностью.  Если уже ступил на мокрый серый асфальт, если капли коснулись твоей одежды, так почему бы не пройтись по лужам; как будто что-то теряешь.  Сегодня Арсению нужны люди. Пусть будет хоть кто-нибудь, пусть они говорят громко-громко, пусть просто ходят рядом, и Попову будет казаться, что он заботливо укутан толпой и — наконец-то — отрезан от своих мыслей.  Арсений прижимается к двери вагона метро, всё ещё не сняв капюшона, и невидящим взглядом смотрит в пол. Шум, громкий шум и разговоры людей совсем рядом. Арсений один, стоит, сжимая в кармане пачку с сигаретами и думая о том, что сорвался не только за очередной, не такой уж важной порцией никотина, а затем, чтобы ухватить хоть немного свободного времени и потратить его на Шастуна.  Когда Попов с семьёй — он совсем не скучает, он даже не думает об Антоне. Но иногда желание — ещё маленькое, робкое, не оформившееся во что-то конкретное, — иногда это желание заставляет его придумывать какие-то нелепые причины и уходить из дома.  Арсений ждёт в кафе около пятнадцати минут, уже успев заказать чашку кофе и подключиться к вай-фаю, прежде чем приходит Антон.  Он тоже без зонтика, снимает насквозь промокший матерчатый капюшон, проводит рукой по волосам, и с коротких, слипшихся от воды прядей во все стороны разлетаются мелкие капли.  — Ну и погодка, — говорит он, подходя к столику Попова. — Машину решил не брать, на ёбаном метро ехал, а потом вышел не в ту сторону и по лужам херачил пол-остановки. Жуть!  — Я тоже без машины, но с моей стороны приключений как-то поменьше будет, — отзывается Арсений, отпивая свой кофе. Антон оглядывается, выискивая глазами официанта, а потом протягивает руку к чашке Попова.  — Дай сюда, я замёрз, пиздец просто.  Пальцы с привычными кольцами дотрагиваются до руки Арсения, они холодные и мокрые, и Попов чуть ли не одёргивает руку.  Он отдаёт свой кофе, с лёгкой улыбкой смотря на то, как Шастун выпивает полкружки за раз.  — Спасибо, — говорит Антон, возвращая чашку Попову.  Они ещё долго разговаривают о разном, любые интересные темы, что приходят на ум, люди в кафе то уходят, то заходят — безликие манекены в их жизни, незамеченная массовка, до которой нет дела. Дождь на улице затихает, а потом начинает лить с новой силой.  Они выходят прямо в разгар ливня, к чёрту капюшоны, говорит Шастун, и так уже все мокрые до нитки, настолько мокрые, что можно даже не бежать, спеша спрятаться от холодных капель.  Можно даже не бежать, соглашается Арсений, и это так по-новому, непривычно.  Они медленно, прогуливаясь, идут по улицам, наступают в лужи, Попов смаргивает капли с ресниц, а Антон забавно мотает головой из стороны в сторону, как собака, брызгая в него водой.  Впервые за долгое время Арсений замедляет свой бег.  Как обухом по голове.  Больше не нужно рваться, стараться всё успеть, со всеми провести время, больше не нужно что-то кому-то доказывать, себе доказывать, больше не нужно быть мужем или отцом, или обоими сразу, потому что сейчас — здесь — только пелена дождя и необъятный город, которому плевать, кто он, Арсений, есть на самом деле.  А рядом — только Шастун, и это не то чтобы символично, но очень правильно.  Они даже не разговаривают, просто молча идут бок о бок, и Арсений невидящим взглядом смотрит вдаль, щурится от фар проезжающих мимо машин, разглядывает высокие брызги, и внутри что-то успокаивается, замирает, захваченное моментом.  Антон уже конкретно замерз, прячет руки в карманах и ёжится, но ничего не говорит, не предлагает уйти отсюда, зайти, наконец, в метро — раз уж оба без машин — он не предлагает ничего, просто идёт рядом и молчит. Не то чтобы Шастун очень хорошо чувствовал других людей, но он точно знает, что Арсения сейчас нельзя отвлекать, о чём бы он там ни думал.