Дофенизм

Глава 5. Три требования по контракту.

По темно-малиновым обоям в беспорядке расползлись чёрные узоры, и чёрными же шторами, только с малиновыми такими же узорами, были занавешены вымытые окна. Чёрная пусть и красивая, явно дорогая мебель не вызывала изумления или удовольствия, и Шарлотта чувствовала себя... Полной мразью.

Этот дом был чёрной дырой, самым тёмным местом, которое она знала. Какие краски! Тут забыли о свете! А о счастье можно было и не мечтать, его тепло покинуло эти комнаты так давно, что даже пепла его огня нельзя было сыскать.

Да, этот дом был чёрное дырой, что затягивала Шарлотту, её стопы липли к мягкому ковру из какого-то там животного, на её ладонях оставался тёмный след ненависти, стоило прикоснуться к любой поверхности или предмету. Голые стены жались друг к другу, стискивая меж собой Шарлотту, преграждая доступ к кислороду. Сжималось и сердце до такой боли, что хотелось выть от всей темноты, от всего бесцветия, от всего горя, на котором держался, которым жил дом Бартонов, её дом.

Мрачный дом, серый город уничтожал в ней всю радость, убивал противоположностью и неправильностью, ибо так не должно было быть! Нельзя было настолько запустить жизнь, чтобы довести свой мир до состояния депрессии! И всё же у людей это получилось. Так почему же Шарлотта чувствовала себя мразью? Может из-за дорогущих вещей, которыми был заполнения огромный шкаф? Или из-за вкуснейшего обеда, только, правда состоящего из мяса, при условии, что Шарлотта всегда была тем, кого в Дэтрике называли вегетарианцем, а о том, что она вегетарианка, узнала лишь сегодня, ибо в Эфиуме вообще не употребляли в пищу другие виды животных, такой мысли даже не рождалось ни у кого в голове, как это, убить ради своего пропитания? Вам что, мало других способов получения еды? А может мразью она была в целом из-за всей роскоши, ныне окружающей её? Шарлотта понимала, что такие шикарные дома получают не просто так, как в Эфиуме, но стоило заметить, что и в Эфиуме не было таких дорогих домов, у всех были похожие по тому, что в Дэтрике звалось "стоимостью", зато внутри были индивидуальны. Шарлотта словно попала в другую сказку, в жизнь, в которой у неё было всё - деньги, семья, престижный дом, наполненный дорогущими роботами и техникой. Вот только всё это настолько было переполнено неестественностью и уродством мрачности, будто Шарлотту посадили в пластиковый, не настоящий дом, и она была точно куклой, чувствуя себя так же искусственно. И не могло быть радости и счастья в таком доме, который по факту был пустым. Не было фотографий, картин, игрушек, поделок, элементов декора, цветов - всё, что могло бы выделить дом, сделать его живым, сделать его особенным, создать ему память. Дело ведь было не в мрачных цветах, а в отсутствии души, не вложенной в эти этажи, которых было пять.