Дофенизм

Глава 9. Марта.

Выражение глаз не поменялось. Оно осталось таким же. Безжизненным. И вместе с ними в чёрные краски окончательно, бесповоротно окрасился весь Дэтрик. Остановилось время на часах-голограммах, замолчали на секунду все звуки, ветер прилёг отдохнуть и перестал взвывать. Но так было лишь для Шарлотты, ибо в тот миг остановился её внутренний мир, сломалась какая-то деталька в сердце, что-разбилось на крохотные осколки при взгляде на круглую дыру в бледном лбу с россыпью из царапинок.

Дыхание было сбито, будто кто-то выбил его ударом в диафрагму, и первое время дышать не получалось, как и шевелиться, говорить и плакать. Шарлотта больше не была властна над чувствами, что будто отделились от неё, став чем-то иным. Глядя на него такого, из неё самой уходила жизнь, эмоции и чувства рассыпались и погибали птицами, в которых было воткнуто стекло.

Зато мысли замолчали. Их рой скорее не успокоился, а просто замер, пораженно пытаясь сказать хоть что-то о случившемся, но язык не поворачивался. Стыдно было говорить. О смерти, такой. Нельзя о ней было говорить, нельзя о ней было знать, о такой вот смерти и о такой вот жизни.

Не должна была жизнь на ровном месте превращаться в погибель, не при таких условиях. Умирать ведь должны дома, в тёплой кроватке, тихо, во сне, накрытые мягким пледом, рядом лёжа с любимым животным или человеком. А не пронзаемые лазером, выжигающем дыру во лбу.

Наверное, время всё же шло, но для нее оно остановилось. В этом миге, в этом моменте. Она словно нырнула под лёд, и теперь холодные течения уносили её вдаль, туда, где не были слышны голоса, туда , где каждый умирал...

- Мадам Бартон, вста... - Тед не выдержал и подошёл к Шарлотте, касаясь её плеча, но от его лёгкого прикосновения Шарлотта резко и громко вскрикнула рывком отползая дальше прямо по земле, пачкая брюки, руки, да какая разница?! Грязнее, чем на душе, быть уже не могло.

- Не прикасайтесь ко мне, не прикасайтесь, не прикасайтесь... - шёпот дрожью сорвался с трясущихся губ, пока она отползала всё дальше, а когда в ладонь впилось нечто острое, Шарлотта вновь закричала, и в ор тот она вложила боль не от укола, иную, заставившую даже месье Морте обеспокоено - да, не безразлично! - посмотреть на нее.

В её оре звучала смерть.

В её оре звучала совесть.

В её оре звучал ужас.