Море Безнадеги

Дом, милый дом

Я никогда не знал, кем хочу стать. Не знал кто я. С самого детства мне постоянно задавали этот вопрос: «Какую хочешь профессию? Кем видишь себя в будущем?». Я не знал, что ответить. Мне казалось, что я просто один из миллиардов людей, проживающих на этой планете. Мы просто живем и на этом все. Но остальных людей раздражало мое молчание: «Ты же ребенок. Мечтай!», и тогда я начал врать. Каждый раз придумывал что-то новое. Они же улыбались, смеялись со словами: «Ох, дети такие наивные». Видимо, им это приносило особенное удовольствие.

Я навещаю родителей примерно в то время, когда у меня должны быть каникулы после семестра. Не могу сказать, что хочу это делать, но понимаю, что обязан. Из-за этих разборок я забыл про все, а летние каникулы почти заканчиваются. Вернувшись домой из больницы, в почтовом ящике я нашел письмо матери. Если бы не оно, я бы никуда не поехал. И сидя в поезде, придумывал оправдания, чтобы оттолкнуть лезущие воспоминания.

Эти две недели, проведенные в больнице, прошли словно в тумане. Длились будто вечность и пролетели за одно мгновение. Я просто потерял счет времени. Все произошедшее казалось игрой. Такого просто не может происходить в реальности. Отдаленным от мира я себя ощущал каждый раз, когда смотрел в окно.

Я просыпался и невольно начинал плакать. Давился манной кашей на завтрак и лишь после осмотра меня оставляли в покое. Я смотрел на стену и пытался понять ее смысл. «В чем ее загадка?», – что бы это не значило. После обеда, который обычно не трогал, я подбирался к окну и смотрел на пустой двор больницы. На качающиеся деревья в порывах верта и старые кареты скорой помощи. Крошащуюся побелку кривых зданий и грязные лужи в побитом асфальте. Я медленно доставал сигарету из квадратной коробки «Dunhill International», поджигал и наблюдал за дрожанием огонька. И больше мне ничего не надо было. И пусть медсестры говорили: «В помещении курить нельзя! И вообще, это вредно», – мне было плевать.

Иногда меня навещали братья. Иреку попали в ногу, и он ходил на костылях. А Фарида с перебинтованной рукой мы посылали в ларек. Наталья забегала по поводу документов раз в несколько дней. Но Миша не навещал меня ни разу...

Я не верил в это. Я не верил, что наша ссора действительно была. И я не хотел в это верить. Может у него просто много дел? Может быть, он даже уехал из города. Но как вернется, все будет как раньше? И тем не менее, я рыдал как сволочь. Ведь головой понимал, как раньше уже ничего никогда не будет.