Кощей курит в открытое окно пока Вика беспокойно дремлет. Сон её смаривает чуткий. Так что ресницы дрожат. Кащей думает. Взвешивает. И понимает, что поступил бы так же. Оправдывает её. В этой дурной девчонке так много гнева. В ней много от брата и вероятно даже отца. Не баба в беде, а царица. Гордая и жестокая. Пусть и с ним такой стала, но всегда таковой была.
Кащей уходит, оставляя её в утреннем зареве. Пути назад нет. Как и желания противиться.
Она встречает его спустя несколько часов со стеклянными глазами. Гроб с телом брата уже стоит посреди комнаты, а Вика жалко жмётся к дверному косяку, не зная куда податься. Кащей заносит в её комнату доверху заполненные холщовые сумки. Бросает их у тумбочки и проходит вглубь.
Открывает окно и вновь жадно курит. Ухмыляется проводя параллель с сегодняшним утром.
Вика оказывается подле него практически ужом и выхватывает сигарету.
Кащей позволяет ей эту вольность. Он вообще многое ей позволяет.
Давно? - Кащей не уточняет. Он просто знает - она поймёт.
- Нет. - голос твердый, но слабый. Холод до костей пробирает, но Вика продолжает стоять. - Пацаны были недавно.
Спасибо бы им сказать.
- Успеется. А пока, Победа, собирайся. Сумки иди распаковывай. - Кащей подталкивает её вглубь комнаты. Усилий не прилагает
- Давай-давай.
- Что там? - глаза у неё пустые и Кащей понимает - не спасут тряпки диковинные, да шуба сибирская.
Будто холод мировой в ней поселился. А уйти не желает.
Слишком сладкая добыча. Так и он сам поступал. Каждую секунду удерживая её рядом с собой. Он знал чем это заканчивалось. Знала и она. А первый горький опыт яркой демонстрацией разделял жизнь.
Но никто не уходил. Не желал или не мог. Там уже было не ясно.
