Жемчужина Султана

2

Чонгук смотрит, как Чимин робко стреляет в абсолютно влюблённо выглядящего Юнги глазками из-под ресниц, одаряя его своим безраздельным вниманием, как Джин наполняет комнату своим непревзойдённым смехом в ответ на какую-то шутку Намджуна, и ловит себя на мысли, что хочет видеть рядом с собой омегу. Ему и раньше хотелось ощутить тепло той единственной предназначенной ему омеги, её ласковую ладонь в своей, её улыбку для себя, её восторженный взгляд и робкий поцелуй. Но сейчас, когда этот образ обретает реальные очертания: янтарные, пылающие упрямством глаза, тонкий стан, медовый голос и бархатную кожу — смотреть на семейное счастье практически невыносимо.
— Что тревожит тебя, Повелитель? — Джин лукаво смотрит на него из-под пушистых ресниц, слегка склонив голову к плечу. Чонгука не перестаёт развлекать тот факт, что наедине с семьёй на «вы» и с должной вежливостью к нему обращался только почтительный малыш Чимин. Брат невинно тянет: — Неужели это правда, и твоё сердце поёт о любви к Тэхёну-хатун? Я слышал, что ты выделил этой омеге лучшие покои гарема.

— Я не устаю поражаться, Джин. Как ты мог это слышать, если всё произошло сегодня утром, а ты даже не живешь во дворце? — Чонгук нанизывает кусочек мяса, задумчиво рассматривая его, прежде чем съесть. Он беззлобно ворчит: — И чьи только уши торчат в каждом углу. Не расскажешь, брат?

— Разве есть, что рассказывать? — Джин изящно поводит округлыми плечами, приподняв подбородок. Его глаза блестят от смеха. — Ты должен благодарить меня, Повелитель, я великодушно спрашиваю тебя, а не рассказываю, как всё было на самом деле.

— И что же было? — Чимин, взволнованно распахнувший красивые глазки, робко сжимает в пальчиках мизинец Юнги и любопытно смотрит на старших братьев, вертя своей хорошенькой головкой: взволнованно двигает ладошку так, чтобы схватить минову. — Я только сегодня был в покоях Повелителя, но ничего не видел и не слышал, хотя и живу во дворце! Повелитель, расскажите, прошу!

Чонгук тяжело вздыхает. Он осуждающе смотрит на скользнувшую на скульптурно-спокойном лице Юнги ехидную ухмылку, на наигранно прячущего в кашле смех Намджуна и с весёлой грустью думает, что даже в собственном доме не имеет никакого почтения. И будь ты хоть трижды повелитель всего мира.

— Тэхён Бегум Хан, — сдаёт его весело блестящий драконьими глазами Намджун, — дар для Повелителя я нёс на собственных руках. Очень, кстати говоря, неуёмный дар.