Сын мэра

33

Юлия

— Почему не сообщила? — спрашивает Данил шепотом.

Без агрессии, но смотрит при этом с обидой и претензией. Я, инстинктивно от него закрываясь, складываю руки на груди. Он снова давит на меня и выжигает в помещении весь кислород одним только своим присутствием.

— Надо было? Я не подумала. Ты не звонил.

Милохин глубоко вздыхает и, задрав голову к потолку, впивается зубами в нижнюю губу. Словно сам с собой борется.

— Я руки помою?

— Зачем?

— На Ромку хочу взглянуть... и вот... — кладу на комод прямоугольную коробку, — подарок ему передай, как проснется. А это... вот... из аптеки.

Бросив взгляд на белую коробку, округляю глаза.

— Айпад? Ты в своем уме? Ему еще двух нет.

— Ромашу должно понравиться. На нем мультики смотреть можно и рисовать.

— Эмм... не жалко денег? Он сломает через два дня.

Хмыкнув, Даня тянет один уголок губ вверх. Я резко отвожу взгляд.

— Никитос у Сани уже два таких разбил. Это нормально.

Еще раз посмотрев на лежащую на комоде коробку, пожимаю плечами.

— Вас богатых не понять...

Он скрывается в ванной, а я поднимаю взгляд к зеркалу. Ужасно выгляжу, щеки красные, словно у меня лихорадка. Прислоняю ладонь ко лбу. Может, от Ромки заразилась?

Иду в кухню выпить холодной воды и вижу, как Даня проходит в комнату. Сегодня на нем, кажется, та же черная водолазка, что и в тот раз, когда мы встречались в клинике. Выглядит... сексуально.

Представляю, как восхищалась бы я, будь той самой Юлей — дурочкой, что и три года назад.

Влив в себя пол стакана воды, направляюсь в комнату, но невольно застываю на пороге. Присев на корточки, Даня склонился над спящим на диване Ромашом и осторожно гладит пальцем сжатую в кулачок ручку.

— Он весь мокрый, Юль...

Я неслышно приближаюсь и присаживаюсь на угол. Сынок действительно вспотел. Волнистые, как у отца, пряди прилипли к влажному лбу.

— Температура падает. Я ему жаропонижающее дала.

Кивнув, Данил продолжает смотреть на сына. Такая красивая душещипательная картинка получается, что у меня внутри начинает зреть протест. Я борюсь с желанием оттолкнуть его от Ромки, бросить в лицо его же слова об аборте и навсегда вытолкать из нашей жизни.