Пандемия (на лечении)

2.2 Таллин, 1-ое июня, позднее утро, Марика

          Андрей зашёл в маленькую комнату с выцветшими бирюзовыми обоями. На окне висели короткие кружевные шторы. В правом углу стоял потёртый, старинный платяной шкаф. В него упиралась не менее древняя кровать с высокой периной, закрыв подходы к громаде шифоньера. На левой от окна стене пожилая хозяйка когда-то развесила чёрно-белые фотографии в рамках из семейных хроник. Одна из них покосилась, её задела Марика, устраиваясь вчера в постели.
          - Как ты? – спросил Андрей.
          - Я не спала всю ночь, - сказала она. – Вздрагивала от малейшего шороха в доме и звука, доносившегося с улицы.
          Сейчас женщина сидела в изголовье кровати, забившись в угол и накрывшись одеялом. Под глазами в доказательство её слов набухли мешки. Волосы были растрёпаны, ладони дрожали.
          - Где vana proua[1]? – спросила Марика.

          Вырвавшись из палатки, они вчера побежали по улице Копли в сторону Балтийского вокзала, стараясь поскорее убраться от места аварии. Двигались осторожно, избегая лишнего внимания к себе – останавливались на каждом перекрёстке и заглядывали за угол. Андрей и Марика не желали наткнуться на заражённых. Опасались они теперь и полицейских. Неизвестно, какой им могли дать приказ.
По параллельным улицам ездили машины, вызывая обманчивые чувства, что возможно мир остался прежним, а виденное раньше всего лишь плод воображения. Отсутствие праздно гуляющих или спешащих в выходные по делам горожан не смущало. В этой части района прохожие редки, а после стрельбы возле медицинской палатки их стало меньше. Небольшие деревянные домики в два-три этажа, бывшие лицом города до начала массовой застройки Таллина к Олимпиаде восьмидесятого года, оказались в новом столетии символом балтийского спокойствия и размеренности. По меркам крупнейших столиц мира пустые улицы подчёркивали эти качества для туристов, укрывшихся здесь от суеты родных городов. А ещё облегчали обнаружение угрозы.
          В двух кварталах от Балтийского вокзала, на пересечении улиц Копли и Теллискиви, Марика с Андреем увидели застывшие трамваи – авария парализовала их движение. Сцепки из двух и трёх вагонов растянулись по путям до центра столицы, вплоть до площади Виру. Водителей к удивлению врачей рядом с брошенными трамваями не оказалось. Их покинули в невероятной спешке, о чём говорили оставленные открытыми двери.
          Из-за одного из вагонов вышел человек, с оголённым торсом, покрытым многочисленными струпьями. До боли знакомое лицо, искаженное тяжёлым, звериным взглядом, пристально следившим за парочкой врачей, было перепачкано кровью.
         - Марика, - тихо позвал коллегу Андрей.
         Она всматривалась в боковые улицы и не заметила появления на их пути живого препятствия.
         - Что? – обычным тоном спросила женщина, и её вопрос прозвучал громче пистолетного выстрела на безлюдной улице.
         Полуобнажённый человек резко замер, не отводя взгляда от потенциальных жертв. Он принюхался, глубоко втянув ноздрями воздух.
         - Удо? – гораздо тише произнесла Марика, проследив, куда Андрей ей указывал рукой.
         - Он самый.
         - А вдруг Удо узнает нас и не будет нападать? – она посмотрела на Андрея, не отрываясь следившего за бывшим сослуживцем.

         - Я бы не надеялся...

         - Удо, это я – Марика, - женщина перешла на эстонский. – Помнишь?

         Окровавленные ноздри заражённого медика опять втянули воздух.

         - Задницей чувствую, нас ждут приключения, - прошептал Андрей, стараясь не провоцировать Удо.

         - Но он меня предупредил перед тем, как напасть на полицейских.

         - А Тармо ничего не сказал, - Андрей попытался вразумить Марику. – Отступаем. И будь готова бежать.

         Они шагнули назад. Зрачки Удо сузились. Он повёл головой из стороны в сторону, не выпуская врачей из поля зрения. Зловеще прозвучал короткий гортанный рык.

         - Чую, не к добру это, - Андрей продолжал двигаться спиной назад, таща за халат – грязные вещи они сбросили, пока бежали - Марику.

         - Ой! – вскрикнула она.

         Через сцепку двух вагонов перебирался второй заражённый, с губ которого капала кровь.

         - Бежим!

         Андрей и Марика рванули на боковую улицу. Женщина запнулась и чуть не распласталась на асфальте, когда разворачивалась, но её придержал товарищ по несчастью. Сзади взревел Удо. Он толкнул заражённого, запутавшегося в тросах сцепки, за неуклюжесть, испортившую охоту, и побежал за коллегами.

        - Он догонит, - хватая воздух ртом, простонала Марика.

        - Молчи! Сбиваешь дыхание, - рявкнул Андрей. – Сюда!

        Он свернул налево, на улицу Вабрику, и дёрнул за руку замешкавшуюся и чуть не убежавшую дальше женщину. Нагнавший их Удо не успел среагировать и, издав удивлённый рык, завалился в попытке резко сменить направление. Его руки схватили воздух, так как на перекрёстке не было ни одного столба или знака, даже деревьев не росло на пересекающихся узких улочках. Второй горе-охотник отставал метров на сто.

          - Направо, - крикнул Андрей.

         Очередная улочка. Трёхэтажные дома с закрытыми подъездами и пультами домофонов, лишавшими шансов на спасение. Вдоль левой стороны тянулся высокий деревянный забор, через который невозможно было перескочить одним махом. А силы покидали пару - спринтерский темп быстро изматывал.

[1] Vana proua – старушка (вежливое).