Пандемия (на лечении)

7.1 Таллин, центр города, 1-ое июня, вечер, дома у Ольги

          Ольга взяла из рук Ирины телефон, когда та протянула его, закончив разговор с Алексеем, и положила на тумбочку возле кровати. Ожидание и неизвестность медленно убивали. Где Дима и что с ним случилось, раз он не отвечает на звонки, были главными вопросами, тревожащими Олю. Даже его лучший друг не смог ответить на них, что подбросило пару поленьев в пламя тревоги. Хотя надежда, что Дмитрий приедет за ними, продолжала теплиться внутри.
          Ещё Ольга переживала за бледную, вялую подругу, потерявшую много крови.
          - Ириш, кушать будешь? – спросила она, поправив волосы на голове Иры, повернувшейся на бок и уставившейся полуприкрытыми глазами в пол.
          - Не хочется. – В слабом голосе ощущалась апатия.
          - Надо, - спокойно, и всё же тоном, не приемлющим отказа, произнесла Оля. – Остался бульон. Я кину туда гренок. Так будет веселей. Хорошо?
          - Я не хочу есть, - простонала Ира.
          - Слушай, подруга! – Ольга встала с кровати. - Ты скорее умрёшь от депрессии и голода, нежели от ранения и потери крови. Я принесу и помогу тебе перекусить.
          - Зачем тогда спрашивала, буду ли я кушать, садистка, - Ира уткнулась носом в подушку, и последнее слово прозвучало очень глухо.
          - Потому что нравится, когда страдают люди, - улыбнулась Оля, но улыбка померкла, когда она откинула край одеяла и качнула головой, попытавшись таким образом избавиться от подступившей тошноты, вызванной тяжелым железистым запахом. – Повязку тоже стоит сменить. Тампоны уже пропитались кровью.
          Ольга вышла из комнаты, прикрыв дверь. По коридору, чуть не налетев на дочь, пронёсся Владимир Николаевич.
          - Ты собираешься? – не сбавляя хода, спросил он.
          - Нет. Я только проведала Иру.
          - И как? Жить будет? – отец Оли свернул к кухне и исчез в туалете. Там что-то загремело. Звякнул, упав, баллончик освежителя. Мягко приземлился на коврик рулон бумаги, и она, разматываясь, выкатилась в коридор.
          - Будет, если перестанет отказываться от еды. Что происходит? – Ольга заглянула в туалет, где отец откручивал у швабры щётку. Модернизацию ждал и моп.
          - Думаю, чем нам защищаться, потому что в любом случае придётся уходить отсюда, - Владимир Николаевич грузно опустился на стульчак. - Квартира, тут соглашусь с Дмитрием, может оказаться ловушкой. - Он отложил длинную палку в сторону, щётку отдельно, и взялся за веревочный моп. – И я не собираюсь сидеть на месте, ожидая смерть от удушья или голода. Лучше уж погибнуть в борьбе, защищая вас.
          - Продолжаю надеяться, что мы не будем пробираться сквозь город пешком. Приедет Дима и заберёт нас.
          - А ты до него дозвонилась? – не поднимая на дочь глаз, спросил Владимир Николаевич.
          - Нет. Только это пока ещё ничего не значит. Ясно?
          - Я всеми руками за позитивный настрой, но стоит быть готовым ко всему. – Отец девушки посмотрел на неё. – Ты чего?
          - Да со стороны мы, наверное, странно смотримся. Я лучше пойду, - грустно ухмыльнулась Ольга.
          Она прошла на кухню. Её мама сидела у окна и разглядывала улицу, затянутую сизой дымкой, засветившейся синим, когда мимо промчался полицейский микроавтобус.
          - Бульон остался? Хочу Ире отнести.
          Алина Александровна утвердительно кивнула.
          - А где пакетик с гренками?
          - Там, - Олина мама указала на шкафчик справа от раковины.
          - Вижу, что тебя что-то тревожит, - сказала Оля, отметив немногословность матери.
          - Всё, - надтреснутым голосом произнесла Алина Александровна. – Всё. И что твой дружок не едет...
          - Он не мой, - поправила Оля мать, но та не заметила этого.
          - И полное неведение о том, что творится в городе. Куда бежать? Как спасаться? Когда наведут порядок? Я волнуюсь за тебя, за Вову. Ты не представляешь, насколько мне страшно осознавать то, что в любой момент могу вас потерять.
          Она запричитала себе под нос молитву. Перекрестилась.
          - В окне того дома, - Алина Александровна ткнула пальцем в хрущёвскую пятиэтажку с кафе и магазинами на первом этаже, - я заметила нечто странное. Но сколько потом не вглядывалась, - она сощурила глаза, фокусируясь на окне, - больше ничего там не происходило.
          Забыв о гренках и удовлетворяя проснувшееся любопытство, Ольга подошла к окну и встала справа от мамы, положив руку ей на левое плечо. Даже сквозь материю домашнего платья чувствовалась дрожь и холод, исходящий от Алины Александровны. Она закоченела, и это не смотря на жару, стоящую весь день. Оля потёрла ладошкой спину матери, пытаясь разогнать кровь, согреть её.
          - Мам, тебе не холодно? – Проявленное беспокойство осталось без внимания. Ольга пробежалась глазами по кухне, но не нашла ничего, чем можно было бы укрыть мать, и тогда она прижала её к себе, участливо спросив: - И что же ты видела?
          После пережитого на пути домой, Олю было сложно удивить тварями, разгуливающими по городу и превращающими его постепенно в свои угодья. Но скрывающиеся за масками метаморфоз тел трагедии пугали. И там, в окне через улицу, тоже случилось что-то страшное. Тихо, с безмолвным криком за стеклом и гримасами первобытного ужаса перед лицом неминуемой мученической смерти.
          - Видела, как женщина пыталась вылезти в окно и спрыгнуть вниз. Она кричала. Не призывно, прося о помощи, а скорее в бессмысленной истерике, не осознавая, что делает. Следом появился второй человек. Он сдержал её, не дав упасть. А потом... боже! – Алина Александровна опять перекрестилась. - Впился зубами женщине в бок и начал драть её. Следующее, что я помню, это залитое кровью лицо того человека. Он втащил женщину обратно и... - Мама Ольги сглотнула. - Нет, я больше не могу рассказывать это...
          - Не можешь? – Оля посмотрела на мать сверху. – Тогда почему продолжаешь всматриваться вдаль? У меня ощущение, что ты надеешься увидеть эту сцену снова. Прям мазохизм какой-то.
          - Лёля, ты права. – Алина Александровна поднялась со стула и подошла к плите. Она только теперь поёжилась от охватившего её холода. – Я разогрею бульон, а ты доставай гренки.
          - Закончите с супом, начинайте собирать вещи. – Дверной проём кухни заполнил собой Владимир Николаевич. Его руки были заняты длинными палками от швабры и мопа. Он прислонил их к косяку и через секунду уже рылся в ящике со столовыми приборами. – Я забираю ножи. Тесак для рубки мяса тоже.
          - Хотя бы один оставь, - с укором посмотрела на мужа Алина Александровна. – А то есть захочешь, чем я резать буду?
          Владимир Николаевич хотел ответить жене, что в случае чего даст ей перочинный ножик, но со стороны входной двери раздались тяжёлые звуки, будто кто-то грузный спрыгнул с верхних ступеней на их лестничную площадку. Затряслись стены. Все замерли,затаив дыхание. Алина Александровна перевела взгляд с мужа на дочку. Ольга следила за реакцией отца. Только он сейчас мог их защитить.