Сахар

Грубость.

Предо мной открылись стеллажи супермаркета. Я не знала сколько денег на карте, да и спросить было никак. Телефон был забыт в квартире Двуликого.
На стеллажах стояло множество привлекательных упаковок, на которых написаны красивые названия.
В поисках нужного мне стеллажа, я проходила мимо полки с макаронами, и решила взять две пачки. Зачем? Сама не знаю. Привычка. Потом, словно по инстинкту, я пошла набирать продукты: фрукты, сосиски, батон, сыр. В итоге я дошла до нужного мне стеллажа и взяла несколько пачек чипсов, а ещё прихватила Кока-Колу.
Уже стоя на кассе, я засмотрелась на сигареты. Хочется, но надо держать себя в руках.
На удивление, на карте было достаточно денег.
Оплатив, я пошла назад в многоэтажку на 25 этаж.
Открыв дверь в квартиру, я зашла, разулась. С кухни несло запахом чая. Я зашла на кухню.
- Я не думал, что ты вернёшься, - донеслось до моих ушей.
Я молча начала доставать продукты из пакета.
- Ого... Ты готовить умеешь?
- Умею. Хочешь, приготовлю? - я посмотрела на Сукуну.
- Хочу, - глотая чай, пробубнил он.
Я немного улыбнулась, глядя на, казалось, грозного и величественного Короля Проклятий, который был домашней синей футболке, клетчатых тёмно-синих шортах и серых тапочках. Чувство вкуса в современной одежде у него явно нет, а вот в кимоно и подобных вещах...
- Чай будешь? - сделав новый небольшой глоток, спросил Двуликий.
- Не пью чай, - слегка стыдившись, произнесла я.
- А что так?
- Тошно от чая. Плохо с него становится.
Он смотрел на меня, пока я распределяла продукты.
- А кофе? Кофе будешь?
- Кофе буду.
- Сколько ложек?
- Две.
- А сахар?
- Четыре.
- Так много?
- Разве много?
- Не знаю. А молоко?
- Без молока.
- Понял. Сейчас всё будет.
Он сделал кофе и поставил предо мной кружку.
- Спасибо, - взяв в руки кружку горячего напитка, я глотнула его, не подумав о том, что я обожгусь. - А ещё... - я посмотрела на него. - Двуликий.
- М?
- Достань, пожалуйста, кастрюлю и сковородку.
- Ты серьёзно будешь готовить?
- Да. Поэтому доставай.
Он пожал плечами и начал доставать из шкафчиков то, что я ему сказала.
Я смотрела на Двуликого, достающего посуду. Почему-то таким он мне нравился больше: усталый, сонный, с растрёпанными волосами, в домашней мятой одежде, с босыми ногами. Он не выглядел таким величественным, самовлюблённым и надменным, как обычно. Он был простым. И эта простота начинала мне симпатизировать.
- Чё так пялишься? - с раздражением выдал он.
Не только обычный, но и злой. Словно котёнок, которого ещё никто не приручил. "Котёнок", вот же глупость думать о Короле Проклятий, сравнивая его с котёнком. Но это было совсем не странно.
- Любуюсь.
- Любуешься? Пф, женщина, - последнее слово было сказано с таким презрением, но грело душу.
Оказаться в квартире Двуликого, видеть его таким. Странно? Нелепо? Непривычно. Такой жестокий, лицемерный человек - или не человек? - оказался таким обычным, будто я узнаю его с другой стороны.
Я принялась отваривать макароны, а он смотрел на меня в упор. Значит мне рассматривать его нельзя, а ему меня можно? Ну что ж, дорогой мой Сукуна, месть не за горами.
Я повернулась к нему и тыкнула пальцем в его рёбра со стороны бока. Он дрогнул и слегка вскрикнул. Я нашла его чувствительное место и мои глаза загорелись огнём азарта. Теперь я могу доставлять ему дискомфорт.
Он небрежно схватил меня за волосы и слегка оттянул голову назад.
- Жить надоело? - сквозь зубы говорил он.
- А может и надоело.
В ответ на это он лишь фыркнул, но продолжал прожигать меня своими винными зенками. Я улыбнулась ему и ещё раз тыкнула его. Он дрогнул и влепил мне сильную пощёчину. Больно. Но весело. На глаза выступили слёзы, щека приобрела бордовый оттенок. Я улыбнулась, но больше не осмелилась его тыкнуть. Он и убить может. А челюсть то сильно заболела. На глазах продолжали скапливаться слёзы, но в душе всё равно было удовлетворение из-за доставленного ему дискомфорта.
Он продолжал разъярённо смотреть на моё лицо, не говоря ни слова. Я отвернулась от него и помешала макароны в кастрюле.
За своей спиной, я услышала, как открывается дверца холодильника и выдвигается полка морозилки. После я опять почувствовала, как он подошёл, и повернулась к нему. Он вручил мне в руки лёд.
- Приложи к щеке. Жечь не будет, - сказал он, закатив глаза.
Я сделала, как он сказал, и продолжила следить за макаронами.
Спустя варку и обжаривание макарон с сосисками, я, наконец-то, накрыла стол, наложив четверть сковородки в большую тарелку. Двуликий смотрел на тарелку скептически, и думал, стоит ли пробовать это "блюдо". Всё же он сел за стол, взял ложку и осторожно попробовал, медленно пережёвывая еду, пробуя раскрыть все нотки вкуса, и... Не знаю, что в нём треснуло, но он стал есть очень быстро, почти не пережёвывая, глотал пищу на ходу. В мгновение ока тарелка опустела. Он поднял на меня свой взгляд, уже не такой стоический и холодный.
- А можно добавки? - немного тихо спросил он.
Я улыбнулась ему, и также наложила четверть сковородки макарон в тарелку. Он ел, но уже не так быстро, а слегка медленнее. Мне захотелось прикоснуться к его растрёпанным, грязным волосам. Я осторожно протянула руку и положила ладонь ему на макушку. Сукуна был не в восторге, номою руку он не скинул, был слишком занят поглощением содержимого тарелки, которое, по всей видимости, ему очень понравилось по вкусу.
Я начала гладить его по голове, улыбаясь тому, как он хмурился на мои действия.
- Бука.
Он недобро глянул на меня, но промолчал. Его волосы были грубоватой текстуры, и это ему подходило. Грубые волосы, грубый взгляд, грубая манера речи, грубый характер. Грубый человек.