Смертельные клятвы V.H

68.

Я сижу в комнате, на мне только нижнее белье и туфли на каблуках. Александр. Он отказывается называть свою фамилию. Просто Александр, говорит он. Я не знаю, в какой организации он работает. Я вообще не знаю, кто он такой. Он вводит мне какое-то успокоительное, которое усыпляет меня, и в следующее мгновение я просыпаюсь в этом большом кабинете, передо мной сидит он.

Александр сидит напротив меня и внимательно меня изучает. Черные волосы откинуты назад, а холодные голубые глаза смотрят на меня. Я дрожу на своем месте не только потому, что мне холодно, но и потому, что мне страшно. Этот человек похож на человека, с которым не стоит связываться.
一Bстань.
Его голос выводит меня из задумчивости. Я немедленно встаю. Он встает вместе со мной и подходит ко мне, его взгляд падает на имя Винсента, вырезанное на моей плоти. Он проводит большим пальцем по коже, и я тут же делаю шаг назад, инстинктивно не желая, чтобы он прикасался ко мне. На его лице появляется небольшая ухмылка.
—Вижу, характер Винни улучшился. В его голосе звучит раздражение. —Нам придется удалить это. Я не хочу смотреть на его имя каждый раз, когда хочу трахнуть тебя.
Я тут же задыхаюсь и отступаю назад, пытаясь увеличить расстояние между нами. Мои глаза наполняются слезами, которые льются через край.
—Пожалуйста... не надо... Мой голос дрожит и звучит низко.
Его глаза вспыхивают, и по лицу расплывается слишком хорошо знакомая мне злая улыбка. —Черт возьми, ты
прекрасна, когда плачешь. Я понимаю, почему Винни, возможно, наслаждался, видя твои слезы. Я знаю, что так и будет.
Он подходит ко мне ближе. - И звук твоего умоляющего голоса... черт, если он не заставляет меня хотеть взять тебя сейчас.
Он снова приближается ко мне, и я отступаю назад.
—Винне не понравится, если он узнает, что ты занимался со мной сексом.
Я буквально хватаюсь за соломинку, говоря все, что только можно, чтобы заставить его передумать и не спать со мной.
Ни с того ни с сего он хватает меня и впечатывает в стену. Я вскрикиваю от боли, когда моя спина ударяется о твердую стену. Он грубо вдавливает свое предплечье в мое горло, и в моей груди сразу же разгорается паника.
—Еще раз назови его имя.
Я не смогу, даже если захочу. Его предплечье грубо давит на мое горло. На его лице появляется улыбка, когда он наблюдает за моими бесполезными усилиями.
—Я тебя не слышу. Скажи это. Скажи его имя.

Мое зрение расплывается, а горло горит от давления. Он наклоняется ко мне так близко, что я чувствую исходящий от него жар.
—Если ты еще раз произнесешь это имя в моем доме... Он смеется и продолжает. —Я убью тебя. Винни больше нет. Он никогда не найдет тебя, насколько я знаю. Теперь ты принадлежишь только мне. Так что лучше научись уважать меня, пока тебя не убили. Его лицо убийственно серьезно наблюдает за моими судорожными попытками.
Он отпускает меня, и я жадно втягиваю воздух и тру горло, пытаясь успокоить жгучую боль.
—Я человек... с особыми вкусами.
Делай, что я говорю, и мы прекрасно поладим. Но я не могу обещать, что тебе всегда будет нравиться то, что я говорю.
Он уходит от меня в свой угол, а я закрываю глаза, считая до десяти.
Один... два... три... четыре... пять... шесть... семь... восемь... девять... десять...
Я открываю глаза и вскакиваю со своего места на полу, распахивая дверь. К счастью для меня, эта комната - единственная в коридоре. Кровь шумит в ушах, и я двигаю ногами так быстро, как только могу бежать на каблуках. У
меня нет времени остановиться и снять их. Я поворачиваю налево и тихо молюсь, так как вижу перед собой фойе. Каблуки громко стучат по полу, когда я приближаюсь к массивной дубовой двери. Я тут же хватаюсь за нее, распахиваю и выбегаю наружу.
Мои шаги замирают, и я задыхаюсь от отчаяния. Я вижу перед собой свое дыхание. Снег. Повсюду. Он настолько плотный, что я не вижу вокруг себя ничего, кроме белого цвета. Курганы снега. Мое тело тут же сотрясается от сильной дрожи. Я открываю рот и испускаю громкий крик. Слезы, катящиеся по моему лицу, оставляют жгучий след от температуры.
Меня грубо поднимают с пола, и я чувствую вокруг себя теплые руки. Я даже не пытаюсь сопротивляться. Глубокое хихиканье отдается во всем моем теле, когда Александр смеется позади меня.
—Ты не должна была этого делать.
Я могу только плакать, пока он тащит меня все дальше и дальше в дом.
***
—Я не слышу тебя, Дженнифер. Сколько?
Я открываю рот, изо всех сил пытаясь заговорить, чтобы сказать хоть что-нибудь, но не могу даже перевести дыхание. Каждый раз, когда я вдыхаю, по всему моему телу взрывается еще большая боль. Если я думаю, что Винни жесток, то, черт возьми, я не права.
Александр любит использовать ремни.
Не обычные кожаные, а ремни, в которые вмонтированы драгоценные камни. Так что каждый удар оставляет на моей коже синяк. И он никогда не останавливается. Он начинает с моей задницы и медленно поднимается вверх по телу. Мои руки грубо связаны над головой, и это единственное, что меня удерживает.
Я чувствую его пальцы под своим подбородком, и он поднимает мое лицо навстречу своему.
—Дженнифер, я говорю с тобой. Он слегка наклоняет голову, изучая меня. — Сколько?
Я снова открываю рот и пытаюсь говорить, но с моих губ не слетает ничего, кроме хриплого писка.
На его лице появляется улыбка, и он смеется над моим затруднительным положением. Его рука перемещается с моего подбородка на челюсть, и он наклоняет мою голову в сторону. У меня нет сил бороться. Я плотно зажмуриваю глаза, наблюдая, как его губы медленно проводят по моей шее до ключиц.
Он отстраняется и пристально смотрит на меня. —Ты когда-нибудь снова будешь убегать?

Он выжидающе смотрит на меня, а когда я не отвечаю, грубо берет мое лицо в свои руки. —Я спрашиваю, будешь ли ты еще бегать?
Я судорожно качаю головой, громко хнычу, сопровождая это движение. С Винни я хотя бы знаю, что у него есть какая-то извращенная любовь ко мне.
И он знает, когда нужно остановиться.
Но этому человеку нечего терять.
Никаких чувств ко мне. И я предполагаю, что, судя по тому, как он говорит, он ненавидит Винни. Мне страшно, как никогда раньше.
***

Я лежу на животе на мягкой кровати, а Александр прикладывает к моей спине новые пакеты со льдом. Каждый раз, когда он касается моей кожи, я хнычу от боли. На спине появились глубокие фиолетовые рубцы, начиная от ног и до середины спины. Александр садится рядом с моим телом и проводит по рубцам. Я кусаю губы от боли, стараясь не издавать ни звука, боясь, что он может что-то сделать.
—Я давно знаю Винни. У него всегда было только лучшее в жизни. В том числе и ты. Вот почему я так хотел тебя. Когда я услышал, кому ты принадлежишь, я понял, что ты должна быть у меня. Сказать, что ты трахнул и сломал жену Винни Хакера - это то,
что любой мужчина сказал бы с большим удовольствием.
Он кладет мне на спину еще один пакет.
—Я не буду заниматься с тобой сексом, пока не почувствую, что ты готова. На мой вкус, ты еще слишком хрупкая. Я буду наслаждаться, ломая тебя.
Он встает и идет к двери. Когда он открывает ее, с другой стороны стоит испуганная служанка. Он что-то шепчет ей, и она кивает, проходя в комнату с чемоданом в руках.
Она не смотрит на меня ни разу, расстегивает чемодан и начинает расставлять вещи по местам в комнате. Все, что она достает, - это нижнее белье.
Она раскладывает их по ящикам и рас-стегивает еще один пакет с принадлежностями для ванной комнаты.
Когда она заходит в ванную с шампунем и кондиционером в руках, что-то бросается мне в глаза из чемодана. Там лежат тампоны и прокладки. Я долго и пристально смотрю на них, сердцебиение начинает учащаться. Женщина выходит из ванной комнаты и хватает изделия.
—Мэм, пожалуйста... какое сегодня число? Мой голос звучит надрывно и грубо. И если бы в комнате не стояла тишина, я думаю, она бы меня тоже не услышала.

Она качает головой и ничего не отвечает. Я предполагаю, что он сказал ей не разговаривать со мной. В моих глазах уже появляются слезы.
—П-пожалуйста... пожалуйста, я прошу тебя, какое сегодня число?
Она вздыхает и смотрит на меня. - Сегодня девятнадцатое февраля.
Мое сердце ударяется о грудную клетку. Нет, нет, нет, нет, нет... — Я не понимаю, почему это должно иметь значение, мисс. Вы никогда не выберетесь из этой адской бездны...
Женщина продолжает говорить, но я ее не слышу. Задержка. У меня нет месячных. Уже поздно.