Наша вина

11 Ник

Я знал, что облажался, поцеловав ее прошлой ночью, но я ничего не мог с собой поделать. Она была так близко, кричала, обвиняла меня! Она назвала меня лжецом! Меня – лжецом? Она даже не понимала, о чем, черт возьми, говорила, пришлось поцеловать ее, не то я бы сошел с ума.

Я не мог видеть, как Лука обнимает ее, целует… Ноа решила лишить меня остатков самоконтроля, что у меня еще оставался. Я почти забыл образы из прошлого, что постоянно всплывали в памяти, и вот теперь снова увидел ее с другим. Теперь, когда мы снова встретились, спустя столько времени, все началось сначала. Я словно снова проживал ту проклятую ночь, когда узнал о ее измене.

Ощущение ее стройного, прекрасного и гораздо более худенького, чем я помнил, тела сводило меня с ума. На меня снова нахлынули чувства. На несколько секунд я снова стал прежним. Снова стал по уши влюбленным в нее. Когда я отдалился, чтобы посмотреть на нее, чтобы вновь наполниться тем светом, который она всегда излучала, я увидел те же самые глаза, а в них сдержанное желание, которое притягивало нас, но в них было и кое-что другое: сожаление, отчаяние, тоска… Как будто меня вернули в прошлое, и я снова ощутил те же страдания, которые испытал, узнав правду.
Образы… проклятые образы, которые мучили мое воображение, снова возникали в голове. Обнаженная Ноа, лежащая в постели, стонущая от удовольствия, такая чувственная, такая невинная. Будто я снова без ума от ее стонов. Стонов, от которых я оказывался полностью в ее власти. Но все же эти чувственные звуки вызывал не я, их вызывал другой. Не мои руки ласкали ее тело, ласкали не медленно и доставляя ей удовольствие, но резко. Ласкали без заботы и любви, которую я вкладывал в каждое прикосновение. Но Ноа нравилось. Она наслаждалась ими и выкрикивала не мое имя…

В такие моменты казалось, будто меня облили ледяной водой. Пришлось оттолкнуть ее, хотя она изо всех сил цеплялась за мою шею, отказываясь отпускать. Может быть, она думала, что я не смогу уйти, но я смог и не жалею об этом.

И теперь, проведя всю ночь без сна, я снова страдал от одного из тех приступов слабости, когда хотелось послать все к черту, забыть обо всем, пойти в ее комнату и умолять закончить то, что начали.
Я понял, что пора уехать.

Я собрал чемодан, тихо вышел из своей комнаты и, как полный идиот, остановился у двери Ноа. Закрыл глаза на секунду и разозлился, осознав, что она всего в нескольких метрах от меня. Что наверняка она провела ночь, плача из-за нашей встречи и того, что ничего нельзя сделать, чтобы все исправить. Набравшись сил, я ушел.

Уложил свой скудный багаж в машину, умылся водой из бутылки, которую нашел в багажнике, чтобы немного освежить взгляд, замутненный от слез. Взял свою доску и отправился на пляж Джорджика, где занимался серфингом несколько часов подряд, пытаясь успокоиться и найти смысл во всем, что должно держать меня подальше от Ноа, во всем, что, казалось, исчезло, когда я поцеловал ее. Я был на пляже до рассвета. Затем вернулся, принял душ и решил, что пора покончить с этой затянувшейся поездкой.