Обещания и Гранаты

22 глава (Елена)

/Елена/

— Говорю тебе, эта женщина сходит с ума.
Закатив глаза, я осматриваю вспаханную почву снаружи и фыркаю, когда снова не вижу значительного роста в саду, который я посадила в прошлом месяце. Стебли начинают прорастать, выглядывая из почвы, но цветы еще не расцвели. Даже лилейники, несмотря на то, что у них якобы короткий период цветения.
Часть меня начинает задаваться вопросом, может быть, воздух смерти, окружающий дом, удерживает цветы под землей, где они в безопасности.
Если только то, что я позволила Кэлу помочь прополоть сорняки и подготовить почву, не высосало жизнь из этого места.
Я пристально смотрю на оконное кашпо над кухонной раковиной, где мятный марцеллин начал разрастаться из своего контейнера, процветая в солнечном свете.
Через динамик телефона моя сестра Ариана болтает о том, каксильно мама скучает по мне.
— Я имею в виду, она сидит на твоем балконе каждую ночь, уставившись в одну точку, как будто ты мертва или что-то в этом роде.
Печаль проникает в мою душу, мысль о том, чтобы быть источником сердечной боли моих родителей, не то, что мне нравится. Даже если их собственные мотивы не обязательно всегда самые бескорыстные, моя судьба в состояла в том, чтобы не усугублять несчастья, распространенные в нашем мире.
Это то, чем я мучила себя, даже будучи ребенком, делая все возможное, чтобы быть той, кем хотели мои родители. Идеальная маленькая принцесса мафии, послушная и покорная, готовая сделать все, чтобы они гордились ею.
Все, что угодно, лишь бы увидеть проблеск гордости в темных глазах моего отца или чтобы моя мать не смотрела на меня как на младшую, худшую версию себя, которую она могла бы терпеть.
Тем не менее, я там, где я есть, кто я есть, благодаря им иих выбору. Самое меньшее, что может сделать моя мать, это дать мне небольшую слабину, и все же она все еще пытается заставить меня чувствовать себя виноватой, все еще пытается контролировать меня, когда мы даже не живем на одной территории.
— В Штатах большинство людей, которые вырастают и женятся, переезжают из домов своих родителей, — говорю я Ариане, срывая засохший кусочек мяты и бросая его к остальному мусору. — На самом деле, мне немного неловко, что я не ушла раньше.
— Не то чтобы тебе разрешили куда-нибудь ходить, — говорит она, и когда я беру трубку, перезагружая видеочат, меня встречают ее большие карие глаза, когда она наклоняется к камере, нанося тонкий слой макияжа на линию скул. — Тебе повезло, что Кэл вытащил тебя.
Я поднимаю брови.
— Это звучит зловеще. Что ты мне не договариваешь?
Она улыбается своей маленькой кривой усмешкой, накручивая прядь каштановых волос нанаманикюренный палец.
— Ничего, на самом деле. Просто… все немного изменилось, когда ты ушла.
— Например, что?
— Не знаю. Все стали очень молчаливы; папа почти не выходит из кабинета, а когда выходит, в его глазах появляется такое странное выражение, как- будто…
Она замолкает, и я хватаюсь за край мраморной стойки, ожидая, когда она продолжит.
— Как будто, что?
— Как будто он ходячий мертвец. — Ариана смотрит на что-то мимо камеры, слегка расширяя глаза в раздраженном жесте, который она делала с тех пор, как мы были детьми. — В любом случае… как проходит супружеская жизнь? Уже поняла, где ты находишься? Я знаю, что мама все еще одержима желанием найти тебя.
Чувствуя себя неловко из-за того, что последняя тема так быстро оборвалась, я решаю проигнорировать это и продолжить разговор, как он идёт; мои сестры не из тех людей, которые о чем-то молчат, и меньше всегоо том, что может подвергнуть их опасности.
По крайней мере, это то, что я говорю себе, направляясь по коридору в библиотеку, прячась внутри, пока Кэл на очередной встрече.
За последние несколько недель мы определенно стали немного ближе — по крайней мере, физически. Этот мужчина — статуя, сделанная из камня, и каждый раз, когда он трахает меня, маленький кусочек откалывается. Но фрагменты настолько малы, что не кажется, что я действительно добиваюсь какого-то прогресса.
Он заведен крепче, чем рукоятка старых дедушкиных часов, и каждый раз, когда мы трахаемся, очевидно, что он пытается направить свое отчаяние прямо в действие.
Не то чтобы я не наслаждалась; мое тело постоянно болит в местах, о существовании которых я даже не подозревала, мой разум каждую ночь уносило приливной волной экстаза. Просто все это больше похоже на американские горки, и служащий тематического парка не отпускаетменя.
И проблема в том, что я хочу, чтобы он открылся мне. С ночи моего нападения я отказалась от стремления сохранить свое влечение в секрете и вместо этого использую его при каждом удобном случае.
Иногда это происходит, когда он слоняется по своему кабинету, присаживаясь на край стола, пока просматривает контракты на недвижимость и иски о халатности — почему — то не его; вместо этого ему нравится быть в курсе важных событий, потрясающих медицинский мир, «на всякий случай» — и медленно раздвигает мои ноги, пока не увидит, что я предлагаю, и не бросает работу, чтобы вместо этого заняться мной.
Иногда я задаю ему миллион вопросов, начиная с незначительных, пока он не разозлится настолько, чтобы ответить на то, что я действительно хочу знать.
Например, о том, что он никогда не встречал своего отца, и что только после смерти матери он узнал, что у него есть братья и сестры.Или как он вырос в бедности, и только помощь моего отца вытащила его из этого.
Как бы то ни было, я работаю над тем, чтобы растопить его ледяное сердце, и с каждым днем моя привязанность к нему возрастает в десять раз. Что не было бы проблемой, за исключением того, что это так резко контрастирует с тем, что я чувствовала в начале нашего союза, и это слишком хорошо согласуется с тем, что, по словам мамы, в конечном итоге произойдет.
— Ты научишься любить его, — сказала она, и хотя контекст — и муж — были совершенно другими, я не могу сдержать вспышку бунта, которая возникает, когда она оказывается права.
Конечно, я ничего из этого Ариане не рассказываю. Насколько ей известно, мои отношения с Кэлом реальны и глубоки, несмотря на то, что мои родители пытаются извергнуть против нас яд. Я уверяю ее, что они драматизируют каждый раз, когда она поднимает тот факт, что весь Бостон, похоже, думает, что меня похитили, и,поскольку она знает, как они относятся к повествованиям, она обычно соглашается и движется дальше.
И технически, меня похитили. В этом они не так уж сильно ошибаются.
Но у них тоже нет полной истории.
— Каждый раз, когда ты звонишь, мы только и делаем, что разговариваем обо мне, — говорю я, пытаясь перевести разговор в другое русло, чтобы мои тревожные мысли прекратились. — Я устала от самого себя. Что нового у тебя со Стеллой?
— С ней никогда не происходит ничего нового — говорит Ари, фыркая. — Но у меня сольный концерт через несколько недель.
Мое сердце падает в желудок.
— Черт, ты серьезно?
— Ага. — Она поджимает губы на последней букве «а», заставляя меня чувствовать себя последней звдницей. "
— Щелкунчик, на весеннее Рождество в нашей школе. Странное время для празднования Рождества, если ты спросишь меня, но думаю, что таклегче выбрать тему.
Чувство вины сжимает мою грудь, заставляя меня вспомнить все другие концерты, на которых я была. И как я не пропустила ни одного с тех пор, как она получила свой первый купальник.
— Я буду там.
Ариана моргает один раз. Дважды.
— Не давай обещаний, которые не можешь сдержать.
Я не знаю, откуда берется такое отношение, и не могу не задаться вопросом, что происходит дома, о чем мне не говорят. И хотя снова даю ту же клятву, имея в виду это от всего сердца, только позже понимаю, насколько трудным может быть на самом деле пройти через это.
Марселин просит водителя отвезти меня в Пылающую Колесницу через некоторое время после того, как мой телефонный разговор с Арианой заканчивается, мы вешаем трубку, как только мама входит в комнату и разражается слезами при виде моего лица.
Когда я вылезаю из машины, кивая водителю, что он можетуехать без меня, то на мгновение останавливаюсь на обочине бара, крепко прижимая сумочку к боку, когда всплывает воспоминание о том, как я была здесь в последний раз.
Игла, прокалывающая мою кожу, то, как Винсент смотрел на меня, как будто я была каким-то образом ниже его, нападение, которое последовало после.
Мое горло сжимается, блокируя воздух, когда я вновь переживаю воспоминания. Мурашки бегут по рукам, посылая дрожь вниз по позвоночнику.
Нормального человека, вероятно, встревожила бы форма решения проблемы Кэлом, но, по правде говоря, я даже не не сомкнула глаз из-за этого. Это может быть как-то связано с тем фактом, что с тех пор мы каждый день сексуально активны, и, возможно, я слишком устала, чтобы по-настоящему думать об этом, но все же.
Мне нравится окончательность того, как он позаботился об этом.
До сих пор я задвигала это в дальние уголки своего мозга, но, вернувшись в бар, глядя в лицосвоим кошмарам, я испытываю непреодолимое желание убежать.
Тихий смех рядом со мной временно отвлекает мое внимание от здания, и я медленно поворачиваю голову, предчувствие пронизывает каждую мою мышцу, напрягая их. Девушка с черными волосами, заплетенными в две французские косы, стоит в нескольких футах от меня, точно повторяя мою позу, скрестив руки на груди и уставившись на бар.
Сморщив нос, я отвожу от нее взгляд, пытаясь успокоить напряжение, несущиееся по моим венам, как бешеный поток.
Как долго после травмирующего события придется ждать, прежде чем смогу встретиться лицом к лицу со своими демонами?
— Шестнадцать.
Глаза расширяются, я оглядываюсь на девушку, стоящую рядом со мной. Она теребит подол прозрачной черной блузки, качая головой, и я на мгновение впадаю в панику, задаваясь вопросом, не сказала ли я это слух.
Бросив на меня косой взгляд, она опускает руки.— Я приходила в это место, шестнадцать раз за последние пару недель, но не могу заставить себя войти.
Облегчение накрывает меня, и я испускаю быстрый выдох, сканируя ее более тщательно; она одета во все черное, ее джинсы подвернутые до щиколоток, кулон подсолнечника, обернутый вокруг ее шеи, обеспечивая единственным источником цвета.
Даже ее глаза, теплые, но темные и настороженные, отражают болезненность ее выбора наряда, и я практически слышу суждение Арианы о мягкой моде.
— Люди, которые все время носят черное, ненормальны, — говорила моя сестра. — Либо они поклоняются сатане, либо ненавидят самих себя. На этой зеленой земле слишком много цветов, чтобы выбирать тот, в котором их вообще нет.
И мама всегда удивляется, почему она не может завести приличного парня.
Сочетая наряд с бледной кожей девушки и стройной фигурой, она легко могла сойти за вампира. Может быть, именнопоэтому она не может войти.
— Ты боишься того, что внутри? — спрашиваю я наконец, как только молчание между нами становится неловким.
Она поджимает губы.
— Что-то в этом роде.
Между нами снова воцаряется тишина, и я заправляю волосы за уши, пожимая плечами.
— Мы могли бы войти вместе. Я знаю владельца, не думаю, что он позволил бы чему-то случиться, пока он внутри.
Во всяком случае, не снова.
Кэл не производит на меня впечатления человека, который дважды совершает одну и ту же ошибку.
Девушка наклоняет голову набок, бросая на меня быстрый взгляд; я переминаюсь с ноги на ногу, чувствуя себя неловко от ее пристального взгляда, в настоящее время сожалея о своем решении не надевать нижнее белье под это темно-синее платье-сорочку. Я чувствую все, включая тяжесть ее взгляда.
— Ты знаешь Кэла?
Я поднимаю левую руку, покачивая бриллиантом так, чтобы он блестел на солнце, позволяя легкому уколу ревности из-за того, что она знает его имя, пронзить мою грудь.
Полагаю, мне лучше принять это, чем подавлять.
Надувая щеки, она тихо присвистывает, раскачиваясь на каблуках.
— О, так ты знаешь его, знаешь его. Ты, должно быть, Елена.
Протягивая руку между нами, она слегка улыбается, ожидая. Я моргаю, глядя на ее ладонь, осторожно беру ее и дважды качаю, как учил меня папа.
Когда я больше ничего не говорю, она отпускает меня и сжимает губы.
— Кстати, меня зовут Вайолет.
— Ах, — говорю я, снова обводя взглядом ее черты, пытаясь понять, не встречала ли я ее каким-то образом раньше и не забыла ли. По правде говоря, я мало изучала Аплану с тех пор, как приехала сюда, за исключением того, что пару раз посетила фермерский рынок с Кэлом и купила кексы в пекарне на норт-энде с Марселлиной.
С тех пор как моя последняя вылазка на публику закончилась не так хорошо, я как бы отсиживалась дома, смиряясь с жизнью отшельника, как я бы, вероятно, в любом случае и закончила, если была миссис Де Лука. По крайней мере, как невесту Кэла, меня не заставляют посещать или устраивать светские мероприятия; на самом деле, большую часть времени он почти полностью отказывается от социального взаимодействия, довольствуясь тем, что запирается в Асфодели и тратит свое время впустую.
— Ты понятия не имеешь, кто я, не так ли? — говорит она, издавая еще один легкий смешок, хотя на этот раз в нем слышится нотка раздражения.
— Прости, — выплёвываю я. Я новичок на острове, и…
Подняв ладонь, она качает головой, и я замечаю зеленый оттенок, распространяющийся по ее большому пальцу; он запечатлен в ее отпечатках пальцев, почти так же, как цвет принадлежит ее коже.
— Честно говоря, все в порядке. Я никому о нем не рассказываю, почему он должен рассказывать им обо мне?
Мои брови в замешательствехмурятся, ревность обжигает мне горло, хотя я точно не знаю почему.
— Откуда ты его знаешь?
Она молча смотрит на меня в течение нескольких минут; все это время ревность дрейфует где-то, зажигая мои нервные окончания в огне, и часть меня хочет сдаться и наброситься, но я подавляю реакцию, направляя более развитые мысли о том, что у Кэла есть прошлое, которое меня не касается.
В любом случае, многое из этого произошло до того, как между нами что-то могло случиться, независимо от долговечности моих собственных чувств. Которые, конечно, не отличаются взаимностью, и теперь, когда они стали сложнее, чем когда-либо, я вообще не могу сказать, как он относится к этим вопросам.
Вероятно, в том же самом месте на карте, где он всегда был, используя меня точно так же, как он сказал в самом начале.
Но если это то, на что похоже привыкание к Аиду, я продлю свое пребывание в Подземном мире.Вайолет облизывает губы, играя концом одной косы, когда мимо проходит пара, держась за руки и разговаривая о посещении пляжа. В ее темных глазах появляется странный взгляд, что-то одинокое и знакомое, поэтому я снова задаю свой вопрос, пытаясь вернуть ее к сути дела.
— Откуда ты знаешь Кэла?
Переводя взгляд на меня, она грустно улыбается.
— Я не знаю.