ПО НАКЛОННОЙ

7. Приводя себя в порядок.

Трубку на этот раз беру я, я же запихиваю четвертаки в прорезь для мелочи, и я же слушаю длинные хрипящие гудки.

Роджер, закурив вторую подряд, стоит рядом со мной, прижавшись плечом к крышке таксофона; мимо проезжающие машины светят фарами, отражаясь в блестящей зажигалке, которую Смит вертит.

— Роун. — раздаётся на той стороне, и я вздыхаю — необъяснимо тяжело.

— Мы въехали в Альбукерке. Где тебя искать?

— Переночуйте в мотеле, а потом приезжайте на третью, двухэтажное здание в окружении старых магазинчиков. Вывеска «Юридические конторы», потрёпанная.

— А сейчас не можешь встретиться? — спросил я, а Роджер заждался, стряхивая пепел на сухую траву под ногами.

— Сейчас не могу. Дела. — беспрекословно и чётко, как и умеет Энди.

— Приедем завтра к десяти. — бросил я, вешая трубку.

Роджер одарил меня однозначным и понятным и без слов взглядом: выбора всё-таки нет. Мы одновременно оглянулись на вывеску мотеля, мелькающую за спинами, и единогласно решили переночевать там.

Мотель оказался точно таким же, как и множество однотипных и безобразных мест по всей стране, разбросанных для таких же зевак, как и мы.

Три этажа, подковообразное здание из тонких стен и хлипких дверей — один номер с затхлым воздухом, пропахший сигаретами, с грязным ковролином и пятнами на стенах.

— Здесь точно кого-то грохнули. — подмечает Смит, швыряя ключ на тумбочку и кивая на одну из светлых панелей, которыми обшит весь номер. На ней блекло-розовые пятна, неотмываемые даже самой едкой химией, приветствовали новых жильцов.

Комната делится на старую потрёпанную кухонку с крохотным холодильником и две кровати — скрипучие и такие же древние, как и само здание. Между всеми этими прелестями — узкий серый коврик, кое-где прожжённый.

— Не буду спорить. — пройдясь рукой по пледу, я с радостью подмечаю, что постельное бельё чистое. Хоть что-то позитивное в этой видавшей виды гостинице.

Но это всё ещё лучше, чем спать в машине. Для моей спины — уж однозначно.

Роджер падает на кровать, и жёсткий матрас почти не пружинит, несмотря на его вес. Я поворачиваюсь на бок и прикрываю глаза. Сон наваливается, затягивает, но сквозь эту пелену я слышу голос Смита: