Ода вечной осени

София. Глава 1

Осень была в самом разгаре. Собственно, осень здесь была в разгаре уже целых двадцать с лишним лет — времена года давно слились в единую серую массу и отличить лето от зимы чаще всего можно было лишь по календарю. Нотрэс, столица Апримо и самый крупный ее город, дремал в утренней промозглой сырости. Старый замок правителей возвышался на холме в северной части города, в редкие солнечные дни укрывая его значительную часть огромной угловатой тенью. При взгляде на черные готические шпили и на высокие, местами в трещинах, стены здания трудно было представить, что в этом холодном и мрачном жилище может кто-то жить. Однако внутри было вполне уютно. Немногочисленные, но старательные слуги ежедневно поддерживали замок в идеальном состоянии — начищали до блеска паркетные полы, протирали от почти невидимой пыли старинные зеркала в тяжелых рамах, разводили огонь в камине. Словом, комнаты были ухожены, весь домашний текстиль от обивки кресел в гостиной до простыней в спальнях был хоть не нов, но зато чист и свеж, а чай подавали ровно в одиннадцать часов — ни минутой позже. В день, когда начинается эта история, 16 марта 3162 года, все шло точно так же как и всегда. Разве что погода была по особенному унылой. Стрелки часов показывали без двадцати одиннадцать, тусклый свет едва пробивался сквозь высокие окна, а снаружи накрапывал неприятный мелкий дождь. В тихой столовой, тепло освещаемой каминным огнем, находились двое: юная хозяйка замка и ее старенькая няня. Няня хлопотала у камина, а хозяйка сидела возле окна в небольшом кресле, спиной к ней. Это была черноволосая девушка, еще совсем юная — худенькая, нескладная, с мягкими чертами лица и большими светлыми глазами. По виду ей нельзя было дать больше четырнадцати-пятнадцати лет. На ней было черное платье на корсете, со строгим глухим воротом, а руки, облаченные в белоснежные перчатки по локоть, были сложены на коленях. Сидела она прямо, чинно, тело ее было почти недвижимо — выправка, достойная особы королевских кровей. Случайный наблюдатель мог бы решить, что это не живая девушка, а кукла или скульптура, случайно (а может быть и специально) усаженная перед окном, дабы создать видимость того, что в замке кто-то есть. На самом деле, многие жители города, за исключением аристократии, всерьез считали, что здание пустует. Обитатели замка нечасто выходили наружу и почти не принимали гостей, поэтому ни сам замок, ни тем более силуэт за окном не привлекали к себе лишнего внимания. Взгляды горожан попросту скользили мимо, изредка задерживаясь на кованых завитках ограды, да на старых корявых деревьях, высаженных возле стен самыми первыми хозяевами этого мрачного дома. Садом почти не занимались. Там, где раньше были пышущие цветами клумбы, колыхалась полуживая из-за суровых погодных условий сорная трава, местами разросся вездесущий серый плющ. Кое-где из земли невинно торчали белоснежные шляпки поганок, прекрасно чувствующих себя в местной сырости. Только вымощенная камнем дорожка, извилисто ведущая к парадному входу, говорила о том, что это место отнюдь не безлюдно. Этот ныне единственный путь к дому регулярно подметали, а траву, пытающуюся пробиться сквозь камни, беспощадно уничтожали. Тем не менее, горожане замок будто бы не замечали, а то и специально избегали бросить на него случайный взгляд — в народе слухи о нем ходили разные, из которых самые безобидные говорили о том, что в здании водятся привидения. Иные с полной серьезностью заявляли, что некоторые деревья из сада живые и способны слопать человека целиком, а ночами они слоняются вокруг, ища кого бы утянуть под землю своими цепкими корнями. Другие крутили пальцем у виска на подобные заявления, но все равно близко к замку подходить не спешили. Столовая находилась на втором этаже. Отсюда девушка могла спокойно рассматривать городской пейзаж и никто никогда не разглядел бы ее здесь. Неподвижность ее тела нарушали руки, нервно теребящие в тонких пальцах шелковый платок. Она слегка простыла и теперь ей часто приходилось, чихая, прикладывать платок к носу. Нос от таких манипуляций уже приобрел нежно-розовый оттенок, выделяясь на бледном лице. Круглые светло-голубые глаза с широко распахнутыми ресницами затуманенно смотрели вдаль, редко моргая и тем самым только усиливая и без того немалое сходство с куклой. Девушка со скукой наблюдала за дождем и ветром. Ветер понемногу усиливался и ветви деревьев все сильнее мотались из стороны в сторону. С каждым порывом ей все явственнее казалось, что ветер живой, что ветер мыслит и планирует, и что он явно намерен сегодня вывернуть с корнем пару-тройку никому не нужных деревьев.
— Буря идет, няня, — Негромко произнесла девушка, обращаясь к пожилой женщине лет шестидесяти пяти, что уже отошла от камина и суетилась неподалеку, тихонько ворча, да поправляя и разглаживая на длинном столе скатерть: вот-вот должны были принести чай. Скатерть в разглаживании не нуждалась, но няня считала иначе. Закончив, она подняла взгляд на окно и недовольно покачала головой. Ее тихий голос почти сливался с размеренным потрескиванием дров в камине.
— Давненько не поднимался такой сильный ветер, настоящий ураган. Кажется, уж не четырнадцать ли лет назад это было? — Старушка осеклась и призадумалась, всматриваясь в мутное дождевое полотно за окном. Хозяйка замка не ответила ей и даже не шелохнулась в своем кресле, однако явно начала напряженно вслушиваться в тишину, ожидая, когда няня продолжит мысль. Видимо, возможная связь сегодняшнего урагана с годом ее рождения пришлась ей не по душе и вызвала затаенную тревогу. Няня шумно отодвинула стул, со скрипом уселась на него, снова что-то недовольно проворчала себе под нос и продолжила, неумело скрывая беспокойство за нарочитой беззаботностью повествования,
— А ведь точно. То было почти такое же утро, дождливое, ветреное. Деревья в тот день трепало нещадно. Точно-точно. Я помогала твоей матушке, присматривала за тобой, коль ей нужно было отлучиться на минуту-другую. Ты родилась когда, так эти ветки прямо в окно лезли, стучали, скрежетали. На какой-то миг мне даже показалось, что это вовсе и не деревья, а костлявые руки и что вот-вот они утащат тебя из колыбели в темный лес, в лапы лунного демона или иных темных владык. Конечно, все это совпадения глупые, да мои страхи. Уж очень я впечатлительная. Правда вот, стоило твоей матушке взять тебя на руки и убаюкать, как вскоре погода успокоилась, и ветер стих. — Няня смолкла, собираясь с мыслями. Ее руки нервно подрагивали, казалось, она извлекла из своей памяти те воспоминания, о наличии которых уже давно не подозревала. Воспоминания вызвали тревожные мысли. Черноволосая девушка явно хотела что-то спросить: она чинно и неторопливо поднялась из кресла и уже было повернулась к няне, но не успела задать так давно вертевшийся на языке вопрос. Ее чуткий слух уловил новый звук. Она быстро перевела взгляд на дверь, ведущую в сумрак коридора. Чьи-то суетливые шаги гулким эхом отдавались от каменных стен. Шаги приближались, а спустя полминуты в столовую зашла улыбчивая служанка, неся на подносе чашки с горячим чаем. Чашки подрагивали в такт шагам, изредка издавая легкий звон, но девушка в фартуке старалась идти осторожно, медленно, стараясь не уронить дорогой фарфор. Потом аккуратно поставила поднос и повернулась к хозяйке, отодвигая для нее стул во главе стола, проделав это, в отличие от няни, совершенно бесшумно.
— Прошу к столу, мисс София. Сегодня заварили для вас черный чай с медом и имбирем. Ваша няня, миссис Марлен настоятельно просила сделать для вас что-то согревающее, — Служанка вежливо склонила голову, помедлила в ожидании новых указаний и не получив их, вышла вон. Морщинистые руки няни тут же потянулись к подносу с чаем и придвинули чашку ближе к краю стола, положив рядом серебряную ложечку с выгравированным на ней кленовым листом - гербом дома и семейства. София пересела к столу, няня же снова подошла к камину и легонько поворошила угли, щурясь от каминного жара. Потрескивание огня, аромат насыщенного горячего чая и какой-то легкий флер старины, которым веяло буквально от каждого предмета в комнате, вызывали приятную ностальгию. Девушка сняла перчатки, что делала только в исключительных случаях, и взяла в руки чашку, тут же согревшую своим теплом холодные пальцы. Ей неожиданно пришло в голову, что именно так можно описать фразу «держать чье-то сердце в руках» - как приятное чувство от горячего чая, проникающее сквозь ладони по венам, согревающее кровь и бегущее к собственному сердцу тепло. Еще ей пришло на ум, что так может ощущаться любовь или иная...душевная близость. Вряд ли так было на самом деле, это было лишь метафорой. Но эта метафора ей понравилась. Она отхлебнула чай, почувствовала, как тепло начало разливаться по всему ее телу, а после собралась с мыслями, планируя задать вопрос, который не успела произнести вслух минутой раньше.
— Няня, ведь ты видела зиму и лето? Я имею в виду настоящие зиму и лето, — Голос прозвучал неожиданно громко, отразившись эхом от высокого потолка. Девушка слегка смутилась, теперь вопрос показался ей максимально детским и наивным, но она тут же взяла себя в руки и продолжила спокойным, размеренным тоном, — Ты же знаешь, няня, когда я родилась, в Апримо, а то и во всем мире уже пять или шесть лет как времена года слились в одну бесконечную осень. Ни летнего солнцепека, ни зимних вьюг — только серые осенние ветра, дожди и блеклое солнце, выглядывающее из-за туч. Разумеется, мне стали интересны причины такой погодной странности. Возможно, ты помнишь молодого врача, который работал у нас несколько лет назад? — София вопросительно взглянула на Марлен, та, кинув на нее беспокойный взгляд из-за плеча, кивнула.
— Замечательный был врач. Молодой, а так много знал. Сколько хорошего сделал...Не только о тебе заботился, но находил время и для слуг, хотя казалось бы, зачем на нас силы тратить? Добрый парень, жаль, что ушел. Хоть бы живой был. — Марлен вздохнула и с шумом приземлилась в свое любимое кресло у камина. Теперь она оказалась к столу вполоборота, и стало видно, как отсветы огня мелькают на ее усталом лице. София опустила глаза в кружку и продолжила.
— Это было совсем недавно, но вместе с тем — давно. Кажется, что я была глупым ребенком и мало понимала из того, что он говорил. Помню только, что тот врач интересовался причинами возникновения так называемой «вечной осени» и утверждал, что необходимо вернуть времена года. Полагаю, он просил работы в замке не столько ради медицинской практики, сколько ради доступа к моей... — Она замялась, — я хотела сказать: библиотеки родителей.
София вспомнила, как случайно подслушала разговор слуг, искавших врача по всему замку ради какой-то очередной микстуры. Из него следовало, что «а врач-то этот все крутится возле библиотеки, как будто ему там намазано». Обычные сплетни, которые не были предназначены для ушей принцессы. Разумеется, ей тут же захотелось проверить догадку, и она прокралась в библиотеку. Врач был там, листал архивные записи семейства правителей. Он нисколько не удивился появлению маленькой принцессы, даже обмолвился, что ищет в библиотеке что-то, что поможет завершить дело, начатое правителями. Что он тоже хочет вернуть времена года в Мэлтес. София едва заметно улыбнулась, припоминая этот эпизод.
— Когда я спросила его, зачем он хочет вернуть зиму, раз она сурова и холодна, он уклонился от ответа. Я сказала: может быть лучше вернуть лето? Говорят, летом тепло и птицы совсем иначе поют. А он в ответ сказал мне, что я еще слишком мала, чтобы изучать такие серьезные вещи, потрепал по макушке и тут же убежал по делам. После этого случая столкнуться с ним в библиотеке мне не удалось ни разу. Наверняка он не хотел лишних расспросов и специально выбирал время посещения, чтобы я не могла с ним встретиться — София с досадой качнула головой и быстрым движением поставила чашку на стол, тем самым показывая, что данный факт ее весьма огорчил. От имбирного чая было жарко, на бледном личике девушки проявился легкий румянец, а беспокойные руки, которые она намеревалась вновь неподвижно сложить на коленях, принялись нервно поправлять складки юбки. Она опустила взгляд вниз, следя за собственными руками и, не глядя на няню, продолжала, — Спустя неделю молодой врач распрощался с нами, на пару месяцев раньше, чем был должен по уговору. Слуги поговаривали, что в библиотеке, в записях моих родителей он мог найти такую информацию, что заставила его отправиться в экспедицию безотлагательно. В городе его после этого не видели. Как будто испарился. Жаль. Мне бы многое хотелось у него спросить. — Девушка помедлила и, решившись, выпалила на одном дыхании
— Няня, скажи, откуда взялась вечная осень? И почему этот врач и...родители тоже. Почему они хотят именно вернуть времена года, а не сотворить вечное лето?
Вопрос этот в замке уже звучал не впервые, но никогда Софию не устраивал полученный на него ответ. Няню она прежде не спрашивала и подсознательно ожидала услышать что-то мудрое, глубокое, что может стать ответом на все вопросы. Она выждала длинную паузу, ожидая ответа. На лице Софии все еще было то туманно-отрешенное выражение, с которым она смотрела в окно на дождь и ветер, разве что глаза блеснули чуть ярче, поймав отблеск каминного огня, да руки все так же перебирали в пальцах складки юбки. Няня внимательно вгляделась в лицо хозяйки, пытаясь понять, к чему приведет этот разговор и вздохнула, отводя взгляд в сторону камина.
— Ох, знала бы я, откуда случилась эта осень, демоны ее возьми. Это родители твои изучали, не я. Может врач еще чего знает, но где ж его теперь сыскать... —  Она говорила медленно, постепенно погружаясь в воспоминания. — Знаешь, Софушка, я ведь еще помню времена до бесконечной осени. Лето прекрасно. Травы, деревья, цветы, фрукты — все цветет, растет и плодоносит без помощи ункиля, само по себе. Иногда солнце печет нещадно, так, что из дома нельзя выйти без шляпки — удар хватит от жары. Помню, когда я была еще юной девушкой, мы с подружками бегали к озерцу, искупаться. Вода там нагревалась и была тепла, как парное молоко. А сейчас...Сейчас там почти все заросло, тина да камыш, только лягушки там купаются.
София слушала, затаив дыхание. Перед ее внутренним взором моментально возник образ залитого солнцем озера на опушке и группа весело щебечущих девушек, плещущихся в воде.
— Ты так чудесно описываешь лето, Марлен. А зима?
— А зима холодна как металл, к которому прижался разгоряченным от простуды лбом, она повсюду рассыпает снег, белоснежный и холодный, а реки и озера покрываются толстым, толще чем стекло, льдом. Если поднимается ветер, как сегодня, то лучше не выбираться из дому. Сложно найти дорогу сквозь снегопад, снежные мухи будут больно колоть твое лицо и тебе будет казаться, что твою кожу рассекает множество маленьких лезвий. Глаза будут слезиться от ветра и мороза. Зато если выглядывает солнце - все сверкает, да так ярко, что невозможно смотреть, глаза болят от такого великолепия. И на стеклах узоры из инея поблескивают. Красиво. Зима и сурова, и прекрасна одновременно. Хотя, по правде сказать, я-то зиму не очень любила. Руки у меня болят от мороза, работается тяжко. — Она снова потянулась поворошить угли, кресло под ней негромко скрипнуло. София подняла глаза на няню.
— Так чего же в этом хорошего?
— А того, что зима для природы это вроде как сон для человека. Каждую ночь мы ложимся спать, чтобы восстановить силы. Все живое нуждается в отдыхе. В былые времена так было - без зимы не наступит весна, не придёт лето. А весна - это предвестник жизни. Зима - смерть, сон. Осень - старость и гниение. Теперь же все одно: вечная осень, как пустынная ночь без сна. И не видно конца и края этому. Ох, наверное зря не ценили мы зиму, — Она печально склонила голову и внимательно посмотрела на девочку. Доброе, но немного грустное лицо Марлен, с лукавыми морщинками в уголках глаз, вызывало ощущение спокойствия, ее тихий мелодичный голос изгонял тревоги прочь. Когда она рассказывала что-то этим голосом, на ум Софии нередко приходили слова «дом», «семья», «безопасность». В конце концов, старушка всегда заботилась о девочке, как никто другой. Стоит ли говорить, что чаще всего София безотчетно принимала то, что говорила няня (как показывала практика, та редко ошибалась). Однако в этот раз все было иначе. Магия убеждения не сработала. Красивые слова совершенно не вызывали доверия, душу грызли сомнения. Все это звучало слишком просто, чтобы быть правдой, слишком метафорично и романтизированно. Наигранно. ОНА ТАК НЕ ГОВОРИТ, ЭТО НЕ ЕЕ СЛОВА. Как будто строки книги сказок из родительской библиотеки, как будто бардовские стихи. Может быть она задала неправильный вопрос? София надеялась, что наивная детская формулировка вопроса вкупе с напоминанием о родительских исследованиях поможет откопать правду, вывести няню на чистую воду. В конце концов, ей хотелось услышать личное мнение, а не выдержки из старых пыльных фолиантов — их София могла прочитать самостоятельно. Тут же внутри начала закипать колючая злоба и обида на няню. Быть может, за столько лет старушка Марлен нарисовала в своем воображении образы, которые ныне не имеют ничего общего с реальностью? Она ведь уже немолода, ей вполне могли внушить эти мысли. Зима, лето, вернуть времена года, сон, смерть...Неужели это те самые мысли, которые примерно с десяток лет назад погнали родителей Софии в ту роковую экспедицию? И потом, лет пять назад — того молодого врача? Ни о ком из них не слышали с тех пор. Времена года...да кому они нужны, если люди исчезают в их тщетных поисках? Ведь есть ункиль, алхимический камень, который может дать и тепло, и свет, и силы. — София безотчетно подняла взгляд наверх, в сторону крупной люстры, мягко рассеивавшей слабый теплый свет по всей комнате. На тех местах, где должны были находиться свечи, были вставлены небольшие кристаллы светло-желтого цвета. От этих кристаллов и исходил свет. В народе он назывался ункилем, однако София знала, что настоящее название этого камня куда сложнее, почти такое же непростое, как и история его появления в Мэлтес. Она отвела взгляд от люстры и снова потянулась к чашке, — Ункиль повсюду, няня, его много и он растет из земли, как растут деревья. Люди приспособились к такой жизни и вполне счастливы. Счастливы ведь? В любом случае, неужели всего лишь желание установить равновесие в природе, неужели всего лишь это способно заставить людей рисковать жизнью? Нет, тут должно быть что-то еще... — София мрачно замолчала. В столовой воцарилась напряженная тишина, обе не знали, о чем говорить дальше. Девушка медленно вертела в пальцах чайную ложечку, бездумно разглядывая свое отражение в ней — перевернутое и выгнутое. Огонь в камине мирно потрескивал, ветер яростно метал в оконные стекла дождь и мелкие веточки, а атмосфера в комнате начинала становиться тягучей, сонной. София прикрыла глаза, успокаиваясь и собираясь с мыслями, все еще не уверенная в своем желании высказать вслух, то, о чем она давно думала, а после, обращаясь скорее к себе, чем к няне, тихо, почти шепотом быстро заговорила,
— Знаешь, почему я снова задумалась об этом? Ведь долгое время я не надоедала тебе глупыми вопросами. Однако, кое-что произошло, кое-что необычное. Пару дней назад я встретила человека в городе. Он подсел ко мне, когда я сидела на лавочке и наблюдала за дерущимися за корку хлеба сороками. Я не заметила, как он подошел и откуда появился. Странный тип, надо сказать: одет весь в темное, плащ длинный, старомодный. И цилиндр на голове, низко надвинут, будто бы не хотел, чтобы люди видели его глаза. По крайней мере, со мной взглядом он старался не пересекаться. Неудивительно, что мне он показался подозрительным, однако я любезно согласилась с ним побеседовать, хоть и держала дистанцию. Он немногое сказал мне, но то, что я услышала, представляет из себя весьма интересную информацию. Плюс немного моих домыслов. Начну с домыслов. Полагаю, что этот человек не простой путешественник — он быстро понял, кто я, несмотря на то что я была в плаще с капюшоном. Несмотря на то, что я практически не выхожу из замка. Значит, скорее всего, он местный. Далее, при нем была трость, инкрустированная красным ункилем. Красный ункиль обычно используют ученые, исследователи, алхимики. Полагаю, он занимается чем-то подобным, к тому же из его манеры речи легко было понять, что человек этот не имеет ничего общего с толпами шарлатанов, слоняющихся по городу. Могу даже предположить, что, это кто-то из местных аристократов: вежливый, скромный, интеллигентный. Иными словами, мне показалось разумным его выслушать — София нервно и не слишком аристократически шмыгнула носом, выдавая этим действием, что сейчас она не очень уверена в своем решении вступать в диалог с человеком в цилиндре. Она поднесла к носу платок и продолжила, все так же тихо и быстро, — Этот человек, представившийся позже как Лисс, заявил, что я могу вернуть времена года. Он сказал, что вечная осень наступила на всем парящем континенте. На всем Мэлтес. Пески Сангрота уже не такие горячие, а с гор Фривоса тянет сыростью и холодом. Он сказал, что существуют пророчества, книги, исследования, в которых говорится о том, что вечную осень можно остановить. Ни одного примера книги он, разумеется, привести не смог. Зато уверенно утверждал, что во мне, дескать, дремлют силы, сравнимые с силой сотен многоцветных камней. Мне это показалось смешным и я сказала ему, что он ошибается. Ведь если бы у меня были силы носителя хотя бы одного многоцветного ункиля, то я бы их давным-давно почувствовала. Больно редкий это артефакт. И крайне мощный. Как-то раз попадал мне в руки такой камешек, силу эту я знаю и ни с чем не спутаю. Но в себе не чувствую. Этот Лисс ничуть не смутился. Сказал «еще не время, ты все увидишь сама», вручил мне какую-то маленькую связку полевых трав с пером посередине и был таков. Тогда я не придала этому особого значения — мало ли безумцев бродит по улицам, рассказывая жителям города не менее безумные легенды и сказки. Но, чем больше я об этом думаю, тем чаще мне в голову приходит мысль: а что, если это правда? Вдруг мне действительно доступны силы, с помощью которых можно снять это проклятие вечной осени? Продолжить дело моей семьи. Да вот только стоит ли оно того? И как опасно это будет? — София поникла и призадумалась, глядя в полупустую чашку. Чай уже остыл. В янтаре напитка ей вдруг померещилась вьюга, множество снежинок, белыми мухами снующих вокруг. Тут же перед глазами возникла картина: она, бредущая по колено в топких пронизывающих холодом сугробах, со следами крови на щеках, рассеченных снегом, нахально летящим ей в лицо. Все белое-белое, не видно ни конца ни края этому. Ветер свистел в ушах, а сквозь свистящую пелену приглушенно слышался чей-то крик. Конечно, София узнала его. Это был ее собственный голос, срывающийся и охрипший от усталости. Это был ее страх. Она моргнула, видение растаяло. Снова она видит странные вещи. Хорошо, что няня ничего не заметила, не стоит ее беспокоить. Все в порядке. Она дома, за столом, сжимает в руках чуть теплую кружку. «Быть может, ИХ сердца так же остывали, но рядом не было рук, что могли впитать в себя их тепло». — Она отогнала прочь неприятную, болезненную мысль и снова отхлебнула чай. Кажется, на этот раз видение отняло больше времени, чем обычно. Няня задремала в кресле у камина. Тепло, тишина и мерное постукивание дождя по оконному стеклу действуют лучше любого снотворного. Марлен мерно дышала, веки ее чуть подрагивали, как будто даже во сне она не переставала притворяться бодрой и не уставшей. София не знала, как давно она уснула. Может быть, она и рассказ о странных пророчествах человека в цилиндре не слышала? Или сама София, провалившись в видение, не слышала ее ответа. Второй раз рассказывать историю не хотелось. Няня обеспокоится хотя бы тем фактом, что София разговаривала с каким-то подозрительным человеком, будучи одна в городе, без охраны. Няне это точно не понравится. Девушка быстро допила остатки чая, натянула на руки перчатки, подошла к няне и, слегка улыбаясь, аккуратно прикрыла спящую пледом. Не стоит ее будить, пускай отдохнет немного. Выходя из комнаты, она обернулась — на столе стояло три кружки чая: две были не тронуты, третья же, принадлежащая Софии, пустовала. В одиннадцать часов утра, 16 марта всегда приносили три чашки чая. Это было общее решение Софии и Марлен, желающих сохранить память о правителях Апримо, пропавших без вести. Память о родителях Софии. Перед тем, как покинуть столовую, она последний раз окинула комнату туманным взглядом. Остыли. Они давно остыли. Принцесса судорожно вздохнула и быстрым шагом вышла из столовой. Нужно было взглянуть на кое-что. Подарок от загадочного мужчины. Прошлой ночью она положила его на столик у окна, а утром нашла возле своей кровати. Возможно, это шалости ветра, легкая связка трав могла упасть на пол, и следуя за сквозняком, проскользить по нему еще несколько метров. Тем не менее, вчерашнее событие казалось ей крайне подозрительным, тем более что зажженная в комнате восковая свеча никаких сквозняков не выявила — София проверила это сразу же с утра, после пробуждения. Поэтому сейчас она, охваченная дурными догадками, стремилась как можно скорее попасть туда. По длинному коридору, к винтовой лестнице, на пару этажей выше, толкнуть тяжелую дверь...Она вошла в спальню. Свет едва проникал туда, окно еще с ночи было плотно занавешено тяжелыми шторами — значит сегодня прислуга еще не заходила сюда. София поискала глазами василек из связки — тот оставался еще достаточно ярким, чтобы его можно было разглядеть в полумраке. Остальные части подарка не отличались цветастостью. Она сразу увидела его, связка преспокойно лежала на подушке, так, будто София сама ее туда и положила. Девушка застыла на месте, по спине пробежал неприятный холодок. Увиденное не на шутку напугало ее — слишком много странных вещей происходило с ней, не хватало еще и самовольно перемещающихся по комнате предметов.
— Успокойся, Софушка — сказала она сама себе, подражая мягкому тону няни. — Всему должно быть логичное объяснение, — Не слишком надеясь на удачу, она бесшумно подошла к шкафу и резко распахнула его, готовясь встретиться лицом к лицу с шутником, перемещающим вещи без ведома хозяйки. Конечно, никакого злодея-шутника в шкафу не оказалось. Только плащ, в котором она выходила на улицу в дни, когда было особенно холодно и сыро. Она несколько мгновений бездумно созерцала плащ, а потом мысль, пришедшая ей в голову, удивила ее саму, показавшись абсурдной и очевидной одновременно. София начала медленно расхаживать по комнате, поправляя предметы, попадавшиеся ей под руку. Это помогало ей думать. Она отодвинула плотные шторы, в результате чего атмосфера в комнате стала чуть менее пугающей, поправила книги на полке, разгладила складку на покрывале. План зрел в ее сознании, как древесный ствол со всеми его разветвлениями и вариациями. Она вполголоса проговаривала свои мысли,
— Для начала надо найти этого человека. Вероятно, тот мужчина, что дал мне эту вещь, знал обо мне куда больше, чем я сама. Да и сам он не так уж и прост. Кто его знает, может быть он и не ученый вовсе, а...кто? Волшебник? Тоже «избранный»? В любом случае, с ним что-то нечисто. Эта связка трав — она нервно покосилась на маленький букетик на ее подушке — тому доказательство. Предметы не могут перемещаться просто так, по своей воле, тут явно замешана какая-то магия. Знал ли он про мои видения? Столько всего нужно спросить...Итак, значит. Наверняка люди в городе видели его, ведь он не мог появиться из ниоткуда. Когда он подошел ко мне, я просто не смотрела по сторонам. Просто была невнимательна. — Она вспомнила, как незнакомец подошел к ней, будто бы вынырнув из небытия и так же внезапно исчез в неизвестном направлении, лишь только вручив ей «подарок». Пропасть бесследно не может даже самый искусный иллюзионист. С этими мыслями она набросила плащ на плечи, взяла подарок загадочного незнакомца и положила его в небольшой мешочек на поясе, стараясь не повредить. В связке был маленький василек, черное перо и спелый ржаной колос. Все было плотно перевязано темной лентой — довольно странный подарок, если подумать. Выглянула в окно — на улице бушевал ветер, выходить совершенно не хотелось. Прошла совсем немного времени с того дня, как она встретила Лисса, возможно, все следы уже давно замело. Однако нужно было с чего-то начать. Основная проблема была в том, что по законам Апримо София только с нынешнего года получила официальное разрешение гулять по городу в одиночестве и без охраны, поэтому город она знала только по картам, а самостоятельно добраться могла лишь до городской торговой площади. Впрочем, дорогу можно было спросить у одного из гвардейцев, охраняющих улицы города. Очевидный минус такого способа заключался в том, что так она привлечет слишком много лишнего внимания. Стоя в центре комнаты, София быстро продумывала свой план действий. Исследовать местность своими глазами представлялось ей как минимум нелишним, знание города всегда может пригодиться. Заодно она могла пройти по маршрутам двухдневной давности и попробовать понять, куда мог направиться этот человек. Да, этим она и займется. А как утихнет буря, попробует расспросить жителей Нотрэс. В случае, если поиски не дадут результатов, придется подключить к этому советников и слуг. Этого Софии не хотелось, ведь тогда придется объяснять им все, включая историю о «избранности». Такие истории она могла доверить только няне — слуги за глаза поднимут ее на смех, в этом она была уверена. Все-таки, она еще слишком юна, чтобы ее принимали всерьез. Даже несмотря на то, что прочитанных ею книг в разы больше, чем читали так называемые «старшие». Собравшись, она помедлила. София вспомнила про еще одного человека, которого уже упоминала сегодня и который когда-то плотно занимался темой вечной осени. Как же звали того врача? Жив ли он? В архивах библиотеки должны быть записи. Полезно будет вспомнить его имя и узнать адрес — решила она и прежде чем выйти наружу, отправилась в самый низ, в подвалы замка. Библиотека располагалась именно там. Вопреки всем законам природы, это было самое сухое место во всем замке — возможно, под библиотекой было месторождение теплого камня. Долго бродить не пришлось, она хорошо знала, где искать те или иные документы или книги. Вот они...записи значимых событий год назад, два, три, пять. Кажется, этот врач пришел в замок пять лет назад. София протянула руку к полке и взяла толстую папку с записями. Водрузив документ на круглый рабочий стол в центре помещения и подняв тучу пыли, девушка легонько постучала специальной палочкой по вычурной лампе из ункиля. Та ярко осветила стол и бумаги. Внутри было множество отчетов, написанных узким угловатым почерком.
— Лекарства, микстуры, рецепт средства от кашля с правками...ого, так это он его придумал? Далее: «Объект N. Серьезных патологий мыслительной деятельности у N не выявлено. Посттравматическое состояние, навязчивые грезы, галлюцинации, не подконтрольные объекту. Рекомендовано лечение антипсихотическими препаратами...» — София перевернула страницу. Далее был расписан длинный сложный рецепт с припиской автора «употребление: ситуативное». Ниже еще несколько случаев и рецептов, возле некоторых из них были пометки вроде «употреблять с осторожностью», «экспериментальная версия» или просто указаны побочные действия. Еще немного изучив документ, София добралась до даты, когда молодой врач прибыл в замок - июнь 3157 года. Там же было указано его полное имя (Софии оно показалось каким-то несуразным), возраст и адрес. Оказалось, что врач местный. — Можно отправить посыльного с письмом, ответ должен прийти быстро — подумала она. Решив не откладывать это дело на потом, она извлекла из ящиков перо, чернила, чистую бумагу и принялась писать. Текст был краткий и гласил:
«Доброго вам дня, Эвжен. Пишет вам мисс София. Надеюсь, вы в добром здравии и не запамятовали свою деятельность в моем замке? Мне необходима ваша помощь с делом, не касающимся болезней или микстур. Мое сознание смущает дело, начатое моими родителями, о котором вы, стало быть, неплохо осведомлены. Приезжайте. У меня к вам великое множество вопросов и для меня было бы невероятно ценным получить ответ хотя бы на один из них.
С уважением, Софья Блейр, наследная принцесса Апримо.»
Она аккуратно запечатала письмо и отложив его в сторону, задумалась. Сейчас она передаст послание гонцу и отправится в город, искать следы второго человека, который, как ей казалось, может помочь. Стоит ли предупредить няню о своем уходе? Неизвестно, сколько времени уйдет на поиски. Она достала второй лист и быстро вывела на нем пару строчек для няни. Главное, успеть вернуться к ужину, иначе Марлен поднимет панику. И никакие записки не помогут.
Когда София, ежась от сырости и холода, выходила из своего мрачного замка, няня все еще дремала у камина, и не подозревала, что спустя полчаса найдет на своих коленях записку, лаконично сообщающую, что хозяйка покинула замок по крайне важным делам и намерена найти некого человека, даже если придется обойти весь город. В конце записки следовало примечание о том, что хозяйка желает на ужин запеченную рыбу. Пожелание на ужин София дописала в последний момент перед выходом, рассчитывая, что это слегка успокоит Марлен и займет ее делом, вместо того, чтобы тревожиться за нее. После этого девушка вышла навстречу городу, покачнувшись под первым же порывом ветра, разметавшим по сторонам ее черные волосы и с силой рванувшим полы плаща. Она поспешно закуталась в него и побрела по тропинке вдоль деревьев, к кованым черным воротам. Погода не располагала к прогулкам, людей на улицах не было. К тому времени дождь немного стих, однако не прекратился полностью. Тучи развеялись лишь к закату, когда хозяйка замка вернулась домой — опоздав на ужин, замерзшая, уставшая и совершенно разочарованная. Те редкие прохожие, которых она сумела расспросить, никогда не слышали о человеке по имени Лисс, иные говорили, что с таким чудным именем в Апримо отродясь людей не было и мужчина, которого она ищет — иностранец. Все следы на месте их встречи давно замело, а спрятаться там действительно было негде. Результатов не было. Няня обеспокоенно суетилась вокруг нее вместе с молодой служанкой, помогая раздеться и набирая горячую ванну. София не сопротивлялась, она смертельно устала и вся дрожала от холода и сырости.
— И что тебя понесло на улицу в такую бурю, Софушка? Неужто было не дождаться, когда распогодится? Вот я старая клуша, не уследила за тобой, все моя вина! Простуженная, пошла под дождь, в такую сырость, пресвятые Хранители! — причитала няня, — И что это за тип, которого ты искала?
— Может быть, мне привиделось? — подумала София и тут же натолкнулась взглядом на василек из связки, подаренной человеком в цилиндре. Няня тоже неодобрительно смотрела на него.
— Знаешь что, Софушка? Я, пожалуй, эту дрянь выброшу. Неспокойно у меня на душе, как бы не оказалось это каким ритуалом или приворотом. А то с какой бы это стати тебе носиться по всему городу за каким-то подозрительным мужчиной, да с таким остервенением, что ты себя готова в гроб загнать? Не позволю! — Марлен решительно сгребла связку с пером и травами и вышла из ванной комнаты, намереваясь бросить подозрительный предмет в огонь. София слышала, как удаляются ее тяжелые шаги, сопровождаемым приглушенным ворчанием. Служанка подала ей руку, помогая забраться в ванну.
— Мисс София, мы тут все за вас жутко перепугались. Когда Марлен узнала, что вы отправились на встречу с каким-то мужчиной, она была вне себя от беспокойства. Я слышала, в городе девушки пропадают, мисс София. Сами уходят из дома и с концами, даже тел их не находят. В следующий раз, если соберетесь на свидание, берите кого-нибудь с собой, на всякий случай. Если желаете, я могла бы вас сопровождать — тут она, решив, что наговорила лишнего, порозовела и замолчала, нервно теребя выпадающее из рук полотенце и пытаясь аккуратно свернуть его уже в третий раз. София решила не спорить. Сейчас даже шевелиться казалось слишком утомительным, не то, чтобы объяснять истинные причины, по которым она искала Лисса. Ведь на самом деле этот загадочный человек мог знать не только о вечной осени, но и о родителях Софии. Именно ее мать и отец в свое время собрали огромную экспедицию, из которой им, увы, не суждено было вернуться. София страстно желала узнать правду, почему у правителей Апримо возникла необходимость рисковать своей жизнью, оставляя единственную дочь на произвол судьбы. В объяснения в стиле «поддержим баланс в мире и природе» она не верила ни на грош. Отказывалась верить. К тому же, что скрывать, она втайне надеялась на то, что родители все еще живы. Возможно попали в ловушку, в плен, потеряли память — но не погибли. Их тел не нашли, да и не пытались искать, места, куда они отправились, были слишком опасные, к тому же информация о подробностях экспедиции была засекречена — никто не знал точного места для поисков. Тем не менее, Софию удручало то, как легко все приняли за неоспоримый факт то, что правители встретили свою трагическую гибель где-то в горах. Она была слишком мала, когда потеряла их, но это никак не умаляло желания их вернуть. Интересно, может ли сила тысячи многоцветных камней вернуть человека к жизни? Иногда она видела родителей во сне, слышала их голоса, но не могла разобрать слов. Иногда даже чувствовала их присутствие в комнате. Здесь, в замке, чуть только она сообщала, что видела нечто, не укладывающееся в рамки обычного человеческого понимания, ее начинали активно пичкать лекарствами и микстурами. После них она проваливалась в долгий сон без сновидений и, хоть это и давало ей небольшую передышку от собственных мыслей, ей казалось, что, упуская эти видения, она теряет какую-то важную часть себя. Мог ли Лисс знать об этом и считал ли бы он это болезнью? Пытался бы лечить? Где вообще проходит грань между провидением и сумасшествием? Столько вопросов...ЕЙ ПРОСТО НЕОБХОДИМО ЕГО НАЙТИ. Но с завтрашнего дня она будет действовать осторожнее. Не очень приятно будет снова выслушивать колкости от няни Марлен. С такими мыслями Софья Блейр, наследная принцесса и будущая правительница Апримо, засыпала в этот день. Сон был беспокойным. Софии снилось, что она лежит в куче сухих листьев, не в состоянии сдвинуться с места. Она была фарфоровой, она была куклой - хрупкой, с широко распахнутыми голубыми глазами, беспомощной. К ее рукам и ногам были привязаны тонкие красные нити, паутиной опутывающие все ее тело. Нити были липкие и попытки сорвать их не принесли никакого результата. Она была в незнакомом лесу, темном, страшном. Ветви старых деревьев неприятно поскрипывали у нее над головой. Не отпускало чувство, что за ней кто-то внимательно наблюдал. София снова попыталась подняться. Со второго раза это наконец получилось, она неловко, неестественным движением шевельнула рукой, потом сумела повернуть голову. Встала на дрожащих ногах, огляделась. С одной стороны леса был виден солнечный просвет, София двинулась туда. Ноги утонули в какой-то странной холодной жиже, она упала на колени, поддавшись панике, закричала...И тут же проснулась. За окном уже было довольно светло, она видела это сквозь неплотно задвинутые шторы.
— Кажется, я проспала чай, — с досадой подумала София, одеялом вытирая пот со лба и поднимая обратно на постель упавшую подушку. Видимо, барахтаясь в своем кошмаре, она случайно сбросила ее на пол. Скользнула взглядом по комнате — и подскочила как ужаленная, едва не упав с кровати. На столике у зеркала лежала уже знакомая связка: перо, василек и колос, перевязанные темной лентой. Негнущимися ногами София медленно подошла к зеркалу. Бледные глаза скользнули к маленькой бумажке, скрученной в трубочку. Бумажка была привязана к связке отдельной нитью. Красной. После ночного кошмара это показалось особенно дурным знаком. В горле тут же пересохло. Она осторожно протянула руку, развернула записку. В ней было всего три слова: «не теряй подарки».