Ода вечной осени

Что знает врач. Глава 6.

Ворох писем и бумаг, заполонивших письменный стол Эл-Кея так, что почти не оставалось свободного места, красноречиво указывал на долгое отсутствие владельца, отъезд которого не помешал почте приходить с той же завидной частотой, что и раньше. Он вернулся в Нотрэс сильно позже запланированного, 25 марта, не успев на большой праздник. Впрочем, он бы так или иначе его пропустил. Праздновать было некогда — слишком уж много дел накопилось. По возвращении он сразу же взялся за сортировку и разбор писем и, если с сортировкой удалось управиться относительно быстро, то с ответными письмами оказалось в разы сложнее. За сутки Эл-кей едва ли успел дать ответ на одну восьмую всего накопившегося. Отвлекался он лишь на базовые потребности, вроде обеда или сна. Выспаться ночью не удалось. Снились бесконечные бумаги, стук и скрежет пишущей машинки, фамильная восковая печать, снова и снова прикладываемая к запечатываемым письмам, запах плавящегося воска. Спустя четыре часа смутного метания по простыням он сдался и, отчаянно зевая, сел на кровати, щурясь в темноту. Стараясь не слишком шуметь, проковылял к тёмным очертаниям рабочего стола, по пути зажигая свет. Паркет под босыми ногами поскрипывал. Старая комната Эл-кея в родительском доме совмещала в себе спальню и кабинет, это позволяло ему работать и отдыхать в удобное время, при этом не тревожа остальных жителей особняка. Он любил эту комнату. Здесь всё напоминало о беззаботном детстве и юности, о первых проведённых экспериментах, о том, как ругала его матушка за случайно задетую локтем и упавшую на пол спиртовую горелку, результатом которой оказался прожжённый ковёр. После этого ковёр убрали, а для химических экспериментов юного учёного оборудовали безопасный угол, выложенный плиткой. Ковёр, впрочем, в комнату так и не вернули. Эл-кей провёл рукой по настольному светильнику, зажигая и его. То, что в темноте выглядело, как бесформенная куча бумаг, в мягком отсвете лампы предстало аккуратно сложенными стопками писем, распределенными по важности, автору или срочности ответа. С десяток конвертов было от тётушки, которая регулярно справлялась о его здоровье и жизни. Каждое письмо максимально подробно рассказывало о её успехах в выращивании лечебных трав или о том, какую прелестную теплицу собрал дядюшка...Эл-Кей знал, что родители не оставили тётю с дядей в неведении и сообщили про отъезд любимого племянника, да и сам он неоднократно намекал, что какое-то время будет лишён такой роскоши, как почта, но, как оказалось, намёк не был понят. Тётушка продолжала присылать ему письма, даже зная, что племяннику нескоро доведётся их прочесть. Также возле стола на полу ожидала своего часа груда слегка помятых конвертов от чрезвычайно дальних родственников, которые вспоминали о нём только в одном случае — когда заканчивались деньги. Эти письма он мельком просматривал, прежде чем метнуть в корзину для ненужных бумаг. Содержали они примерно одну и ту же просьбу: «мы, такие-то такие-то, столкнулись с ужасной ситуацией, из-за серьёзного недуга нашей матушки все сбережения семейства уходят на лечение и нам крайне нужна помощь. Не откажите в помощи, пусть дальним, но всё же родственникам, и да уберегут вас Хранители от подобной участи.» На поверку оказывалось, что «ужасный недуг семейства заключался в том, что старшие братья, либо отцы проигрывали в карты слишком много денег и влезали в долги, однако, правду никто рассказывать не спешил, предпочитая давить на жалость. Отец Эл-кея называл этих людей позорным пятном на челе семьи и настрого запретил сыну отвечать на письма, а тем более — выписывать им чеки. Незадолго до поступления в университет Эл-кей, будучи ещё очень юным и наивным — всё же решился нарушить запрет. В ответ на особо жалостливое письмо с обещанием обязательно вернуть долг — он отправил от своего имени небольшую сумму. После этого количество почты многократно возросло. Благодарностей не было, но десятки новых просьб посыпались вслед за первой. Иногда писали совершенно незнакомые ему люди, утверждающие, что являются четвероюродными племянниками его бабушки по матери...или вроде того. Не получив желаемого, они писали во всё более и более требовательном тоне, а под конец и вовсе начали угрожать Эл-кею расправой и уничтожением репутации: как самого Эл-кея, так и его семьи. Парень не мог взять в толк, откуда в людях столько злобы и был страшно напуган подобной реакцией. Отец же только посмеивался: