Бумажная принцесса

Глава 17

Проходит секунда. Вторая. Третья. И тут Тэхён соскакивает с кровати и бежит вслед за Чонгуком.
– Я напился! – доносятся до меня его объяснения.
Унижение – клянусь, еще никогда я не испытывала такого стыда – прожигает меня насквозь. Он целовал меня только потому, что был пьян.
– Да плевать, Тэ. Ты делаешь только то, что хочешь. Так всегда. – В голосе Чонгука слышится усталость, и мое сердце – из-за голода и одиночества, поселившихся в нем, я позволила Тэхёну  целовать себя – наполняется состраданием.
– Да пошел ты, Гук. Ты хотел, чтобы я завязал с обезболивающими, и я завязал. Но сегодня в меня врезался стокилограммовый бычара, и теперь мои ребра чертовски болят. Либо пиво, либо таблетки. Выбирай.
Голос Тэхёна  затихает, и ответа Чонгука мне не слышно. Вопреки здравому смыслу, я подкрадываюсь к двери и выглядываю в коридор. Как раз в ту самую секунду, когда они оба исчезают в комнате Чонгука. На цыпочках, не издавая лишнего шума, я подбираюсь к уже закрытой двери.
– Почему ты ушел с вечеринки? После матча Юна и так и вилась около тебя, – говорит Тэхён . – Легкая добыча, чувак.
Чонгук фыркает.
– Поэтому я здесь. Не могу снова войти в эту реку.
– Тогда зачем ты вообще с ней встречался?
Я стараюсь не дышать, потому что мне и самой хочется узнать ответ на этот вопрос. Какие именно девушки нравятся Чонгуку?
Раздается глухой удар, потом еще один, как будто что-то кидают в стену.
– Она... она напоминала мне маму. Нежная. Тихая. Не назойливая.
– Совсем как Лиса. – Тэхён язвительно смеется. Еще один удар, но на этот раз еще более приглушенный. – Эй, ты чуть не сбил меня с ног этим мячом, придурок!
Они оба смеются. Смеются надо мной?
– Держись от нее подальше, Тэ. Кто знает, с кем она спала, – предупреждает Чонгук– такое ощущение, что они просто перебрасываются мячом и, словно невзначай, обсуждают мое сексуальное прошлое.
– Она правда стриптизерша? – спустя какое-то время спрашивает Тэхён. – Она сама мне это подтвердила, но могла и соврать.
– Так сказала Миён. И это есть в отчете для папы.
Значит, Миён рассказала им, что я была стриптизершей? А я ей доверилась! И какой, черт побери, отчет на меня есть у Хосока?
– Я его не читал. Там есть фотографии?
Я закатываю глаза, услышав, как сразу оживился Тэхён.
– Да.
– Как она танцует стриптиз? – Он воодушевляется еще больше.
– Нет. Просто фотки из ее обычной жизни. – Чонгук умолкает. – Прошлым летом она работала в трех местах. Утром стояла за кассой в магазине на стоянке, днем работала официанткой, а поздно вечером танцевала стриптиз в том баре для педофилов.
– Черт. Это просто жесть. – Тэхён, кажется, впечатлен. Но, конечно же, не Чонгук. В его голосе звучало отвращение. – Интересно, как об этом узнала Санна?
– Кто-то из близнецов проболтался, наверное, когда ему делали минет.
– Значит, Минхо. Он не может держать язык за зубами, когда какая-нибудь шалава ублажает его член.
– Что есть, то есть. – Громко закрывается ящик комода. – А знаешь, мы могли бы этим воспользоваться. Черт, раз ты ее привлекаешь, используй это. Будь все время рядом с ней. Узнай, что ей нужно на самом деле. Я по-прежнему уверен, что между ней и нашим отцом что-то есть.
– Она сказала, что не трахалась с ним.
– И ты поверил в это?
– Наверное. – Недоверие Чонгука передается и Тэхёну. – Как думаешь, сколько парней у нее было?
– Кто знает. Охотницы за деньгами вроде нее раздвинут ноги перед любым, кто помашет парочкой купюр.
«Я не охотница за деньгами!», хочется закричать мне. И эти придурки ошибаются, считая, что у меня была активная «половая жизнь». Я даже минет ни разу не делала. По шкале сексуальности я скорее на отметке «монашка», но никак уж не «профи».
– Интересно, я бы мог у нее чему-нибудь научиться? – спрашивает Тэхён.
– Только если подцепить какую-нибудь заразу. Но если ты хочешь трахнуть ее, трахни. Мне все равно.
– Правда? Потому что ты с такой силой швырнул в меня мячом, как будто бы тебе очень даже не все равно.
Удары мяча прекратились.
– Ты прав. Мне не все равно.
Я подношу руку к горлу. Стук-стук-стук. Они бросают мяч друг другу. Или это стучит надежда в моем сердце?
– Мне не все равно, когда речь идет о тебе. Я беспокоюсь, чтобы она не причинила тебе боль, чтобы ты ничем не заразился. На нее же мне плевать с высокой колокольни.
Я смотрю на свою руку так, словно сейчас из той раны, которую только что разрезал Гук, потечет кровь. Но на руке ничего нет.
Мой будильник звенит в пять утра. Все тело ноет, и такое ощущение, что в глаза мне насыпали песок. Наверное, прежде чем уснуть, я немного поплакала, но сейчас, утром, я чувствую новый прилив решимости. Таким, как я, бессмысленно питать надежды сблизиться с кем-то из Чонов, особенно с Чонгуком. Вдова Намджуна та еще стерва, это очевидно, но, по крайней мере, я знаю, чего ожидать. С Тэхёном  нужно держать ушки на макушке. Если он попытается использовать меня, я в долгу не останусь.
К тому же, у меня не осталось секретов. Все они записаны в каком-то отчете для Хосока.
Я завязываю шнурки на кроссовках и закидываю на плечо рюкзак, который стал на десять штук баксов легче. Было внапряг таскать с собой повсюду такую кучу денег, и я приклеила их скотчем под раковину. Надеюсь, там они будут в безопасности.
Непривычно вставать в такую рань, да еще в субботу, но Чанми попросила меня прийти и помочь с одним заказом, и мне было неловко ей отказать. К тому же лишние деньги никогда не помешают.
Выйдя в коридор, я изо всех сил стараюсь не шуметь, чтобы не разбудить Чонов, и крадусь на цыпочках. Эта задача требует полной концентрации, так что я чуть не падаю с лестницы, когда слышу за спиной низкий голос Чонгука.
– Куда ты собралась?
Вообще-то, это не твое дело. Я решаю не вступать с ним в разговор, чтобы он побыстрее вернулся в свою комнату.
– А, неважно, – бурчит парень в ответ на мое молчание. – Мне плевать.
Когда дверь в его спальню закрывается, я мысленно хлопаю себя по спине – мне удалось вытолкнуть из своей жизни еще одного человека – а потом выскальзываю из дома через парадную дверь. На улице еще темно, но я иду к автобусной остановке. Встав под небольшим навесом, я пытаюсь отгородиться от всего плохого, что происходит в моей жизни.
Если я и обладаю каким-то умением, то это не танцы – я отлично умею верить в то, что завтрашний день будет лучше. Даже не знаю, откуда во мне взялся этот оптимистический настрой. Может быть, от мамы. Просто однажды я начала думать, что если мне в жизни выпадает что-то плохое, если у меня вдруг выдался плохой день, завтра обязательно будет ждать что-то лучшее, светлое, новое.
Я по-прежнему в это верю. По-прежнему считаю, что впереди меня ждет только хорошее. Мне просто нужно идти дальше и ждать, пока не придет это время – все, что со мной случается, происходит лишь только и только потому, что где-то меня ждет награда.
Я делаю глубокий вдох. Из-за соленого океана воздух здесь свежий, со своими, особенными нотками. Какими бы ужасными ни были Чоны, какой бы отвратительной ни оказалась  Ким Дахён, то, что происходит сегодня, однозначно лучше того, что было неделю назад. У меня есть теплая постель, хорошая одежда, много еды. Я учусь в классной школе. У меня есть подруга.
Все будет хорошо.
Правда.
Я вхожу в пекарню, чувствуя себя лучше, чем за все прошедшие дни, вместе взятые. И наверное, это видно по моему лицу, потому что Чанми тут же награждает меня комплиментом.
– Сегодня ты отлично выглядишь. Ох, как бы мне хотелось снова быть молодой. – Она прищелкивает языком, изображая огорчение.
– Вы тоже отлично выглядите, Чанми, – говорю ей я, завязывая фартук. – А чем это так вкусно пахнет? Что это? – Я показываю на маленькие купола из сдобы, покрытые глазурью.
– Мини-булочки с корицей. Они сделаны из отдельных кусочков приправленного корицей теста с добавлением карамели и масла. Хочешь попробовать?
Я так отчаянно киваю, что голова чуть не отваливается.
– По-моему, я испытала оргазм, только вдохнув их аромат.
Чанми радостно смеется, ее кудряшки весело подпрыгивают.
– Тогда попробуй одну, а потом я покажу тебе, как их готовить.
– Жду не дождусь.
Эти маленькие булочки становятся хитом продаж. Мы распродаем все еще до восьми часов, и Чанми отправляет меня на кухню, чтобы до конца моей смены я напекла новую порцию. Без пятнадцати двенадцать в пекарню входит Намра, и я, находясь в отличном настроении, чуть не душу ее в объятиях.
– Что ты здесь делаешь? – радостно спрашиваю я, крепко сжимая Намру и отпуская ее.
– Я была неподалеку. Что это с тобой? – смеется она. – Ты переспала с кем-то?
– Нет, но все утро испытываю оргазм от восхитительных булочек. – Я достаю с полки свежеиспеченную булочку и протягиваю ей.
Намра откусывает кусочек и начинает стонать, распробовав вкус.
– О боже.
– Вкуснятина, да? – хихикаю я.
– Тебя заберет Ильсон? Могу подвезти, сегодня я на машине! – говорит Намра с полным ртом.
– Будет здорово, если подвезешь. – Я снимаю фартук и быстро забираю свои вещи. – Чанми, можно я уже пойду?
Она машет рукой, занятая с очередным покупателем.
Машиной Намры оказывается старенькая «Хонда», которая выглядит неуместно среди припаркованных рядом «Мерседесов», «Ленд-Роверов» и «Ауди».
– Это машина мамы Шихёка, – объясняет подруга. – Я пообещала купить ей кое-какие мелочи.
– Круто. – Немного стесняясь, я рассказываю ей: –  Хосок сказал, что у меня будет собственная машина. Так что когда ее доставят, можешь пользоваться, когда захочешь.
– О, спасибо! Ты самая лучшая в мире подруга! – Намра смеется, а потом внимательно смотрит на меня. – Вообще-то, я заехала, чтобы узнать, не хочешь ли сходить кое-куда сегодня вечером.
Мое хорошее настроение угасает. Надеюсь, она не станет звать меня на вечеринку, потому что мне совсем не хочется проводить свое время вне школы с детишками из «Астор-Парка».
– Ох, у меня так много домашней работы -Намра  щиплет меня.
– Ой! Это за что? – Я потираю руку, сердито глядя на подругу.
– За то, что так плохо обо мне думаешь. Я не собираюсь тащить тебя на вечеринку к кому-то из «Астора». Конечно, в том месте мы можем встретить кого-нибудь из школы. Это клуб в центре, иногда туда пускают и тех, кому еще нет двадцати одного, и сегодня как раз именно такой вечер. Туда придут все, и не только ученики «Астор-Парка».
– Но мне еще и восемнадцати-то нет. – Я недовольно подпрыгиваю на сиденье. – А на моем единственном фальшивом удостоверении личности сказано, что мне тридцать четыре.
– Неважно. Ты красотка. И тебя пропустят, – с уверенностью говорит Намра.
Она оказывается права. Когда мы приезжаем в клуб, на входе никто не просит нас показать удостоверения личности. Вышибала светит на нас с Намрой  фонариком, окидывает взглядом наши уложенные волосы, короткие платья и высокие каблуки и пропускает внутрь.
Похоже, здесь раньше был склад. Басы сотрясают стены, стробоскопы освещают танцпол. Прямо от входа расположена сцена, на которой девушки танцуют откровенные танцы.
– Сегодня мы тоже будем танцевать там! – кричит мне в ухо Намра.
Я следую взглядом за ее протянутой рукой. Над танцполом на разных уровнях висят четыре птичьи клетки в человеческий рост. В каждой кто-то танцует. В одной девушка с парнем трутся друг о друга, в остальных трех – по одной девушке.
– Зачем? – с подозрением спрашиваю я.
– Затем, чтобы поднять себе настроение. Я скучаю по Шихёку, поэтому хочу танцевать и веселиться.
– А просто потанцевать на сцене мы не можем?
Намра качает головой.
– Нет. Половина танца – это благодарность публики.
Я изумленно смотрю на нее.
– Это так на тебя непохоже.
Она смеется и качает своей копной волос.
– Я не тихоня. Мне нравится танцевать, нравиться быть на виду, и здесь я могу делать и то, и другое. Сюда меня привел Шихёк, тогда мы порвали танцпол. А потом простыни. – Она закусывает губу и вспоминает любовные игры со своим бойфрендом, ее взгляд становится стеклянным.
Значит, Намра немного эксгибиционистка. Кто бы знал? Да, как говорят, в тихом омуте черти водятся. Я никогда не смущалась, танцуя перед публикой, но вряд ли это доставляет мне столько же удовольствия. Стоит мне начать танцевать, я теряюсь в музыке и забываю, что кто-то на меня смотрит.
Может, это своего рода защитный рефлекс, который у меня проявился, когда в пятнадцать я начала танцевать стриптиз. Но какой бы ни была причина, когда ритм музыки проникает в мою кровь, мне все равно, сколько человек вокруг – никого или сотня. Я двигаюсь под музыку, а не для удовольствия толпы.
– Ладно. Я за.
Намра приходит в восторг.
– Круто. Одна клетка или две?
– Давай танцевать вместе? Устроим для них настоящее шоу!
Мужикам в «Мисс Кэнди» нравилось, когда девчонки танцевали вместе. Точно так же, как вчера футболистам понравилась наша с Санной драка.
Намра хлопает в ладоши.
– Жди здесь. Я сейчас.
Я наблюдаю, как она подбегает к парню в будке. Я думала, это диджей, но похоже, он отвечает за клетки. Они разговаривают, и потом парень поднимает вверх палец. Намра наклоняется над сеткой и обнимает его.
Убедив его, что мы сумеем зажечь как надо, она бегом возвращается ко мне.
– Еще одна песня, и мы поднимаемся. – Нами хватает два стакана с газировкой с подноса проходящей мимо официантки и протягивает один мне.
Оказывается, Намра совершенно не умеет ждать. Она переминается с ноги на ногу. Хлопает ладонью по бедрам. И, наконец, поворачивается ко мне.
– Почему Санна называет тебя стриптизершей?
– Потому что я ей была, – признаюсь я. – Я танцевала в стрип-клубе, чтобы оплачивать медицинские счета мамы, а когда она умерла – чтобы платить за крышу над головой.
Нами смотрит на меня, открыв рот.
– Ни фига себе! Почему ты не обратилась к кому-нибудь из родственников?
– Я не знала, что у меня кто-то есть. – Я пожимаю плечами. – Сколько себя помню, были только мы с мамой. А когда ее не стало, я просто не хотела оказаться в приюте – достаточно наслушалась страшилок о социальной службе и приемных семьях. И раз уж у меня получилось так долго заботиться и о ней, и о себе, я решила, что легко смогу пережить еще два года.
– Ух ты. По-моему, ты слишком крутая для меня, – объявляет она.
Я фыркаю.
– Это как же? Снимать с себя одежду за деньги не самое впечатляющее умение. – Мои мысли невольно возвращаются к Чонгуку. Он-то точно не считает, что мне стоит хвастаться этим умением.
– Ты такая отважная, – произносит Намра. – Вот это и впечатляет.
– Отважная? Кто так говорит?
– Я говорю! – Она улыбается и тянет меня за руку. – Отважная. Отважная. Отважная.
Я начинаю смеяться, потому что Намра очень милая и у нее заразительная улыбка. Тут девушка хватает меня за руку.
– Пойдем. Наша очередь.
Я позволяю ей утащить меня к лестнице. Парочка уже ушла, дверь в клетку открыта. Мы поднимается по ступенькам и залезаем внутрь. Намра   закрывает за нами дверцу.
– Давай повеселимся как следует! – кричит она сквозь музыку.
Кто же против? Мы начинаем танцевать рядом друг с другом, обычные движения, ничего особенного. Как в той видеоигре, только сейчас вживую. Парни под нами перестают двигаться и начинают смотреть на нас. Их восхищенные взгляды действуют на меня совсем неожиданно. Внимание мужчин мне не в новинку, но сейчас я по-настоящему им наслаждаюсь. Я провожу руками вдоль тела и, покачивая бедрами, опускаюсь к полу клетки. Намра прижимается к прутьям и, держась за них, извивается под музыку.
Когда я начинаю подниматься, то замечаю его – Чонгука. Он стоит, прислонившись к барной стойке, и пальцами держит за горлышко бутылку пива. Его губы приоткрыты... это удивление? Или желание? Не знаю точно, но даже через разделяющее нас расстояние я ощущаю на себе жар его взгляда.
Он самый горячий парень в клубе, это бесспорно. Почти выше всех, мускулистый, лучше всех и во всем. Я невольно любуюсь тем, как черная футболка облепляет его идеальную грудь, и чувствую, как по телу пробегают мурашки. Облизав губы, встаю на ноги. Руки Намры ложатся на мою талию. На каблуках мы с ней почти одного роста. Я чувствую, как ее грудь прижимается к моей спине, когда она пользуется моим телом как шестом, чтобы похвастаться собственными движениями.
Одобрительные крики снизу становятся все сильнее, но для меня сейчас существует только
Чон Чонгук. Я не могу оторвать от него взгляд.
Он тоже смотрит только на меня.
Я засовываю палец в рот, потом медленно вытаскиваю его. Гук не отводит глаза.
Я провожу пальцем по шее, по ложбинке между грудями, ниже по животу. Звуки внизу становятся еще громче. Моя рука опускается еще ниже.
Взгляд Чонгука прикован ко мне. Его рот двигается. Лиса... Лиса...
– Лиса.
Намра обнимает меня за талию и опускает голову мне на плечо.
– Песня закончилась. Спускаемся?
Я оглядываюсь в сторону бара, но Гук исчез. Я трясу головой. Может, все это мне привиделось? Он вообще был здесь?
– Да, – мямлю я. – Спускаемся.
Все мое тело дрожит. Я не настолько неопытна, чтобы не знать, что означает ноющая боль между ног. Но вот... я не знаю, лаская себя, смогу ли утихомирить эту жажду.
– Отлично, девочки. Правда, очень здорово! – кричит нам вышибала, когда мы уходим. – Сегодня клетки ваши, когда захотите.
– Спасибо, Хорхе! – говорит Намра .
Он протягивает ей две бутылки с водой.
– Когда захотите, малышка. В любое время.
– Он запал на тебя, – говорю я Намре, когда мы отходим подальше.
– Ага, но мне не нужен никто, кроме Шихёка. – Она с жадностью пьет воду и прикладывает холодную бутылку ко лбу. – Но сейчас я бы не прочь. Ты понимаешь, о чем я?
К своему досадному огорчению, я понимаю.
– Ладно, в туалет хочется. Ты пойдешь?
Я качаю головой.
– Подожду тебя здесь.
Когда она исчезает в толпе, я допиваю свою воду и оглядываю клуб. Сейчас народу стало еще больше, и я ловлю на себе несколько заинтересованных взглядов.
Я встречаюсь глазами с симпатичным парнем с прической как у панка. Футболка тоже обтягивает его тело. Стробоскопы подсвечивают пирсинг в его брови и нижней губе.
Он кажется... приятным. Словно я его знаю. Словно мы одного поля ягоды. Я робко улыбаюсь ему, и он улыбается в ответ. Потом что-то говорит одному из своих друзей и начинает пробираться через танцпол ко мне. Я распрямляю плечи...
– Привет, сестренка. Давай потанцуем. – Тэхён появляется как черт из коробочки, его огромное тело возвышается надо мной.
Парень, шагающий ко мне, останавливается. Проклятье.
– Я отдыхаю.
Может, мне помахать ему, что все нормально? Что Тэхён не кусается?
Но Тэхён прослеживает за моим взглядом и пристально смотрит на парня до тех пор, пока тот не поднимает руки вверх и не возвращается к своему столику.
– Так на чем мы остановились? – невинным голосом спрашивает он . – Ах да, мы танцуем.
Я вздыхаю и сдаюсь. Тэхён только что ясно дал понять, что отошьет любого. Он хватает меня за талию и в буквальном смысле уносит на танцпол.
– Ты сегодня здорово выглядишь. Если бы ты не была моей сестрой, я бы на тебя набросился.
– Ты уже набрасывался на меня. – Я выгибаю бровь, когда он невинно хлопает глазами. – Прошлой ночью, помнишь?
Он ухмыляется.
– А, точно. Ладно, давай танцевать.
Какие-то парни, когда мы оказываемся рядом, хлопают его по спине и кричат что-то типа: «Зачет!» Но в моих мыслях крутится лишь одно – если Тэхён здесь, значит, я точно видела Чонгука. Чонгука, для которого танцевала. Чонгука, который пожирал меня взглядом, отчего меня бросало в жар, и даже до сих пор у меня такое ощущение, будто я вся горю.
– Уверена, что в таком состоянии ты набросился бы на кого угодно, – замечаю я.
Руки Тэхёна двигаются вдоль моего тела, скользят по платью и останавливаются на голой коже в вырезах.
– Вообще-то, у меня есть границы, которые я не перейду. Их немного, но они есть.
– Умираю от счастья, что прошла твой отбор, – сухо отвечаю я.
Парень притягивает меня ближе, но, на удивление, больше не пытается лапать меня. Я обвиваю руками его шею, гадая, в какую игру мы сейчас играем.
– Это было отличное шоу. Хотел бы я посмотреть, как ты танцуешь стриптиз.
– Ты первый. И если будешь вести себя хорошо, тогда, возможно, и я станцую для тебя.
Его глаза весело блестят. Ему нравится то, что он себе представил.
– Сестренка, я не могу показать тебе всего себя. Я так хорош, что, раз взглянув на меня, ты больше никогда не сможешь смотреть на других парней.
Я невольно начинаю смеяться.
– Тэхён, это уже слишком!
– Да, – мрачно кивает он. – Поэтому я избегаю серьезных отношений. Ни одна девушка не выдержит меня таким, какой я есть.
Услышав это заявление, я закатываю глаза.
– Если тебе легче этим утешаться, так и быть.
– О, да, намного легче, не переживай. –Тэхён наклоняется ближе, и запах алкоголя едва не сбивает меня с ног.
– Господи, да от тебя разит, как от пивоварни. – Я отталкиваю его от себя, чтобы было чем дышать.
Он посылает мне недобрую улыбку.
– А я алкоголик, ты разве не знала? У меня проблемы с зависимостью. Я унаследовал их от своей мамочки, точно так же как ты унаследовала блудливость от своей.
Если бы не боль в его глазах, то я сказала бы ему, что лучше быть шлюхой, чем утонуть в бутылке, но увиденное так знакомо мне, что вместо того, чтобы съязвить, я притягиваю его голову к своему плечу.
– Ох, Тэхён, я тоже скучаю по своей маме, – шепчу я в его мокрые от пота волосы.
Он вздрагивает и еще сильнее прижимает меня к себе. Его лицо утыкается в мою шею, и губы прижимаются к пульсирующей вене. В этом нет ничего эротичного. Тэхён как будто... ищет утешения у того, кто не станет его осуждать.
Глянув ему за плечо, я встречаюсь с парой пылающих глаз.
Чонгук.
Как же я устала от всего этого. Может, Тэхён и хочет использовать меня, но я тоже не прочь использовать его.
Мы оба хотим найти... утешение, любовь, способ нанести миру ответный удар. Я тяну голову Тэхёна вверх.
– Что такое? – бормочет он.
– Поцелуй меня, по-настоящему, – прошу я.
Его глаза темнеют, и Тэхён проводит кончиком языка по нижней губе. Это чертовски сексуально.
Я мельком смотрю на Чонгука, который продолжает испепелять нас взглядом.
– Поцелуй меня, – повторяю я.
Тэхён опускает голову и шепчет:
– Мне все равно, что ты представляешь на моем месте Чонгука. Я тоже представляю на твоем месте другую.
Его слова теряют всякий смысл, как только наши рты соединяются. У него теплые губы. А его тело, сильное и крепкое, так похожее на тело его брата, прижимается ко мне. Я отпускаю себя. Мы целуемся, и целуемся, и раскачиваемся под музыку, пока кто-то не разнимает нас и не выпихивает с танцпола.
Вышибала с недовольным видом скрещивает руки на груди.
– Никакого секса на танцполе. Вам пора.
Тэхён закидывает голову назад и истерически хохочет. Вышибала не сдается и показывает нам на выход. Я оглядываюсь, но Гука уже и след простыл.
– Где Чонгук? – задаю я дурацкий и несвоевременный вопрос.
– Наверное, трахается с Юной на парковке.
К счастью, Тэхён начинает шлепать по карманам и не видит, как сильно ранили меня его слова. Он находит то, что искал, и протягивает мне связку ключей.
– Я слишком пьян, чтобы садиться за руль, сестренка.
Я разыскиваю Намру. Она заверяет меня, что сама доберется до дома, и снова поднимается в клетку. Подчинившись обстоятельствам, я увожу Тэхёна из клуба. Видимо, алкоголь начал действовать в полную силу, потому что он наваливается на меня всем своим весом.
– Где ты оставил машину?
Он показывает налево.
– Там. Нет, погоди. –Тэхён  поворачивается направо. – Там.
Я нахожу взглядом его машину, и мы ковыляем к ней. Через три места от нее стоит внедорожник Чонгука. Он... двигается.
Тэхён тоже замечает «Ровер» и, ударив по крышке капота, громко хохочет.
– Машина начала качаться, не смей стучаться!
Представляя себе, что могло происходить внутри внедорожника, я всю дорогу сижу как иголках. Хорошо что Тэхён уснул через пять минут после того, как мы тронулись, и мне не нужно болтать с ним.
Подъехав к особняку, я помогаю ему вылезти из машины и подняться по лестнице. Он поворачивает в мою спальню и падает ничком на кровать. После нескольких неудачных попыток сдвинуть его с места я сдаюсь и иду в ванную, а когда возвращаюсь, Тэхён уже вовсю храпит и пускает слюни на мое одеяло.
Я раздумываю, не пойти ли мне в его комнату и лечь спать в его кровать, но потом решаю, что накрою его чем-нибудь, а сама устроюсь под простынями. Отыскав плед, набрасываю его на Тэ. Широко зевнув, я стаскиваю с себя полоску ткани, которую Намра назвала платьем, и бросаю ее на пол. Оставшись в одном нижнем белье, я залезаю под простыни и тут же засыпаю.
Проснувшись, я вижу пере юд собой злое лицо Чонгука. Тэхёна на кровати уже нет.
– Я говорил тебе держаться подальше от моего брата? – рычит Чонгук.
– Я не особо умею слушать. – Начиная садиться, я тут же прижимаю к груди простыню. Забыла, что сняла платье и сейчас на мне только трусики.
– Секс – это всего лишь секс, – мрачно изрекает Чонгук. – Если мне придется трахнуть тебя, чтобы ты не разрушила мою семью, я это сделаю.
И вот он уже выходит из комнаты, а моя дверь закрывается с громким щелчком замка. Потрясенная случившимся, я так и остаюсь сидеть в кровати.
Что, черт подери, он имел в виду?