Сказания о Древних Русах

Глава 8

Глава 8. «Сага золотничковая, последняя».

Часть 1, единственная.

Последний бой.

***

Слуха, многие годы находившегося словно во сне, на гРАни смерти и жизни, коснулся приглушенный скрежет металла. Где-то там, за гРАницей еще мутившегося сознания, будучи РАзлученными трещали промерзшее железо и лед. Мгновенье спустя полувековая тьма РАссеялась и пред превРАтившимися в ледышки очами забрезжило солнце. Дверь холодильника отворилась с неохотой, и сознание Руса, давно уж не слышавшее иной молвы, кроме рыбной, сквозь лед услышало отголоски фРАз:

–– ...авай! Ото...ейте его ...орее!

В следующий миг свет загоРОДила гигантская тень. Это мог быть друг, а мог быть и вРАг. Но тот, кто лежал на дне холодильника был еще слишком слаб, что обРАтить на это внимание. Единственное, что он сейчас мог – это обРАстать высыпавшими на членах каплями. Лед начал плавиться. Слегка целковинокая тонкая струйка, затем еще целковая и еще стали стекать по ржавым стенкам, оголяя некоторые участки Русова тела. Когда же слабые ручейки превРАтились в потоки, собРАвшиеся подле РАскрытой двери смогли вырвать плененного у холодной коробки. Его достали и отогрели. Как, возможно уже догадались Русы, собРАвшимися у холодильника были наши, славянские Боги, а Рус, лежавший на дне его был, конечно, Халиф.

По началу избРАнный не узнал товарищей, так как зрение, успевшее позабыть формы миРА еще отказывалось испРАвно РАботать. Наконец лед отступил и из его глаз и вместе с водой, скатившейся по щекам, взор Халифа стабилизовался. Он успел узнать целкового из Богов, когда его губ коснулась фляга с водицей Байкальской.

–– Кх-кх!.. А-а-а-аждьбог?

–– Халиф, живой! Здорова, приятель! Ты как?

–– П-п-п... Пойдет, а-а! Где... Кх-кх!.. Когда мы?

–– Полушка десятичков с осьмушкой (24) год. Да не важно, вставай давай. –– Лик Даждьбога сиял от РАдости. –– Ох, как же хорошо, что ты наконец-то нашелся! Сейчас пойдем мочить Февраля!

Рус не слушал. С ужасом поднялся он с песчаного пляжа, чувствуя прилив сил после глотка Байкальской водицы. Слова, целковыми произнесенные Даждьбогом, звоном звучали в его голове. «Полушка десятичков с осьмушкой год! Полушка десятичков с осьмушкой...». Картины прошлого, этого настоящего, из которого он был вырван, сами собой рисовались сейчас в его голове, вставая пред Русом в ужасном свете. Он вспомнил бой на Титанике, вставший пред ним в черно-белом фильтре, вспомнил черную тень на черном небе, вспомнил толчок, вспомнил падение, удар... ИзбРАнного передернуло. Он замотал головой, словно стремясь избавиться от мыслей, как если б они были песком, а голова – ситом, но тут взгляд его зацепился за кустарник, РАсцветавший в нескольких метРАх от берега. Он был зеленым!