В лапах сатаны || macan

Глава 73

     Во все времена самым низким человеческим поступком было причинение вреда слабому. Даже в военное время великие полководцы щадили женщин, детей и стариков. Я не знала, кто враг моего мужа, но в том, что это самый жалкий и беспринципный на свете человек, не сомневалась. Его методы были отвратительны, он бил по самому больному. Напасть на родителей Андрея и его ребенка в день нашей свадьбы... Сколько же ненависти могло быть в одном человеке?
     Острая боль сковала сердце, когда Андрей сказал, что машину с Кириллом Семеновичем, Василисой и нашей Софи расстреляли. Перед глазами все поплыло, и я бы упала, не успей муж меня подхватить.
   — Успокойся, Ками. Они живы. Машина бронированная, но я должен ехать, — он усадил меня на кровать, а сам продолжил собираться. Андрей мельтешил передо мной, а я могла только повторять, как мантру: «Они живы». Живы, но что с ними? Как они? Как моя Софи?... Весь мир сосредоточился вокруг моей девочки, наверняка напуганной, плачущей. Отрезвил адреналин, ударивший в голову.
   — Я еду с тобой! — подорвалась я.
   — Нет. Я привезу их сюда. Дождись, — отчеканил Андрей, словно вынося приговор. И осознание разлуки с моей малышкой в такой момент острой проволокой овила сердце, медленно пробираясь к легким, стало тяжело дышать.
   — Но я должна поехать к Софи, им может быть нужна моя помощь, - нужно было сказать решительно, а получился жалобный мышиный писк, смешанный с моими всхлипами.
   — Ты очень поможешь, если заваришь крепкий чай. У Василисы истерика, Софи напугана, но лучше их скорее доставить в дом, - Андрей крепко взял меня за плечи, не позволяя окончательно разрыдаться, — я беру с собой часть охраны, ты остаёшься с Эриком.
   — Но, Андрей...
   — Камила, не спорь. Прошу, не заставляй волноваться и за тебя, — он знал, на что надавить, ведь, черт возьми, был прав. Для Андрея я сейчас лишняя проблема, головная боль, но никак не помощница.
   — Хорошо, — прошептала я и села на кровать, до боли закусив губу, заставляя себя держаться при муже.
     Андрей не убедил меня, я точно знала, что там нужнее, вот только перечить ему не могла. Моему Андрею нужно было думать только о дочери, только о родителях, не о моей безопасности. А он не сможет, если я буду рядом. Нужно ему довериться... Муж быстро собрался, взял оружие и подошел ко мне.
   — Как пользоваться, знаешь. Ты здесь под охраной, но если возникнет ситуация... Ты знаешь, что делать, — он вложил мне в ладонь оружие, и холодная сталь обожгла ладонь. Этого было достаточно, чтобы вся моя напускная сдержанность рухнула.
   — Нет, Андрей, прошу! Ты же знаешь, я не могу... — я разрыдалась, как девчонка, хотя понимала: моя истерика неуместна.
   — Можешь! Ты можешь! — процедил Андрея и до боли сжал мою руку с пистолетом, — скоро вернусь.
     Он выскочил из нашей спальни, а я со слезами на глазах убрала под подушку пистолет, пряча и страх стрелять в человека. Все мысли сводились к Софи. Воображение рисовало жуткие картины, я не могла закрыть глаза и не могла ни на что смотреть. Лицо опухло от слез, нос не дышал, а руки дрожали так, что не получалось даже налить воду в стакан. Только резкая боль внизу живота напомнила о другом долге - заботиться о ребенке под сердцем.
   — Прости, милый. Мамочка сейчас перестанет плакать. Прости меня, - опустив на живот ладони, я стала медленно его поглаживать, успокаивая своего малыша. Боль отступала...
     Часы медленно отстукивали минуты, приближаясь к окончанию очередного часа, а Андрей даже не позвонил. Живот больше не болел, но на душе было все так же тяжко. Я знала, что смогу успокоиться, только когда вернется Софи с дедушкой и Василисой. Я умылась и переоделась в спортивный костюм, чтобы пойти в главный дом и заварить мяту: если Андрей скоро вернется с родными, то будет уже не до чая.
      По глупости я не подумала, что в большом зале еще празднуют гости, а так не хотелось привлекать внимания. Я постаралась прошмыгнуть на кухню незамеченной, но моя мама меня выдала.
   — Камила! Ты чего тут? А ну, пойди сюда! - привычный властный голос, и я уже плетусь к матери, как провинившаяся семилетка.
   — Ещё раз добрый вечер, — я улыбнулась гостям, решив пойти по пути наименьшего сопротивления.
   — Что с лицом? — строго вопросила неуемная женщина, заметив следы слез, — где твой муж? Почему ты в таком виде и одна?
   — Его вызвали по делам. Я вышла за чаем, - отчиталась я, чувствуя, как с каждой секундой этого разговора внутри все начинает закипать.
   — По каким таким делам? Камила?!
      Моё имя сработало детонатором, запустившим бомбу, грозящую взорваться, унося с собой десятки жертв из числа любопытных гостей. Во мне было столько злости: на мать за то, что лезет не в свое дело, на себя, что иду у нее на поводу, не ее мнение сейчас должно заботить.
   — Мама, прошу, оставь меня в покое! — еле слышно процедила я.
   — Ты плакала? Поссорились? Ну, конечно, поссорились. Стала бы ты в брачную ночь расхаживать одна и в таком виде.
   — Вик, оставь девочку. Даже если поссорились, помирятся, — вмешался папа.
   — Коль, она имеет полное право вмешиваться! — встряла мамина подруга Зинаида, поддерживая весь этот цирк, - Викуся переживает за Камилочку. Андрей теперь ее зять, и...
   — Да оставьте вы меня в покое! Ни с кем я не ссорилась. Андрея срочно вызвали по делу, а я не плакала. Меня просто тошнит! Токсикоз, знаете ли! — я сама не заметила, как перешла на крик, но этим осадила и гостей, и родственничков.
   — Токсикоз? Камила, так тебя можно поздравить? — заверещала Зинаида.
      Моя родительница посмотрела на меня, как на врага народа. Она так боялась признаться гостям, что я в положении, а теперь я сама себя сдала. Но мне было все равно, я молча прошла в кухню и стала заваривать мяту. Мать влетела за мной, но я не стала слушать ее причитания. К счастью, мне на помощь пришел Салим. При постороннем она не осмелилась продолжать нравоучение, и, пригрозив утренним серьезным разговором, вернулась к гостям. Салим только покачал головой ей вслед. Друг донес до нашего домика отвар и предложил остаться со мной, пока Андрей с
Софи не вернутся.
   — Спасибо, Салим. Я не могу сейчас быть одна, - переполненная благодарностью, я пожала его руку, хотела обнять, но зайти так далеко все же не решилась.
   — Лиза уже спит. Шампанское ударило в голову, - усмехнулся он, — давай не будем ее будить. Она с ума сойдет от переживаний, а вас обеих в таком состоянии я не вынесу.
     Салим очень старался выглядеть непринужденно, но выходило плохо. Тем не менее, я приняла его игру. Мы словно заключили негласное соглашение не говорить о том, что занимало все мысли.
   — Знаешь, я так рада, что у вас с Лизкой все налаживается.
   — Летом женюсь на ней. Пусть она ерепенитхся, сколько влезет, все равно женюсь. И сына потом родим. С вашим будут вместе расти, начал было мужчина, но его прервала трель мобильного, — извини.
     Он отошел к окну и ответил, но я всё слышала. Салиму звонил Эрик и просил срочно прийти в дом, зачем, не сказал, но требовал сделать это немедленно. Опять нехорошее предчувствие. Неужели что-то случилось? Соня? Андрей? Кирилл Семенович? Василиса? Стоило Салиму взглянуть на меня, он все понял. Мужчина подошел ко мне и взял за руку.
   — Камусь, я узнаю, что нашему Рэмбо нужно, и вернусь. Может, все же разбудим Лизу?
   — Нет, не будем ее беспокоить. Побуду одна. Только прошу, не оставляй меня надолго. Если Эрик хочет сказать, что что-то случилось...
   — Ничего не случилось, иначе все уже на ушах стояли бы.
   — Мне страшно...
   — Все будет хорошо, — Салим взглянул на часы и нахмурился, — думаю, Андрей уже приехал на место. Скоро позвонит, так что не отходи от телефона, а я скоро вернусь.
     Оставшись одна, я, конечно, не успокоилась. Как заезженная пластинка, повторяла, что с моими родными все в порядке, что мой малыш скоро познакомится с Сонечкой, что папа приедет к нам. Я прохаживалась по комнате, садилась на кровать и снова ходила, пока не услышала поворот дверной ручки. Я бросилась к двери, но вместо Андрея увидела Эрика. Он был похож на безумца. Раскрасневшийся, словно после часовой пробежки, с ошалевшим взглядом.
   — Где Салим? — тут же спросила я, чувствуя что-то нехорошее.
   — Заткнись. Бери самое нужное, и марш на улицу.
     Это прозвучало так угрожающе, что от страха у меня перехватило дыхание. Нужно было что-то делать, я не могла пасовать перед Эриком. Если он навредит мне, то и моему ребенку, но я не позволю...
   — Я никуда с тобой не пойду. Где Салим? — я попятилась к кровати, чтобы успеть достать оружие, коря себя, что спрятала пистолет так далеко.
   — Слушай, у нас нет времени. Если тебе ничего не нужно, то выходи на улицу, нас уже ждет машина, — процедил мужчина.
   — Хорошо, сейчас...
     Я подошла к кровати и только успела достать пистолет, как услышала щелчок. Эрик держал меня на прицеле. В отличие от моего оружия, у него был пистолет с глушителем. Заранее продумал, чтобы никто не услышал...
   — Лучше брось, — прошипел он.
   — Нет, — следуя его примеру, я взяла Эрика на мушку, но тут же почувствовала острую боль. Он выстрелил первым и выбил пистолет, ранив меня в тыльную сторону ладони.
   — Кретинка. Думаешь, что стала крутой, потому что постреляла по куколкам в подвале? У нас мало времени. Руку перевяжешь в дороге. В машине есть аптечка, — он не сводил с меня дуло пистолета, а я онемела от ужаса, не в состоянии пошевелиться, - машину со стариками и девкой обстреляли, чтобы выманить Андрея и спокойно тебя увезти.
     Сердце, которое, казалось, перестало биться, вдруг заколотилось, как бешеное. Я осознала, в какую мышеловку угодила, и теперь не видела из нее выхода. Но тут за дверью послышались чьи-то шаги, и к нам влетел Михаил Степанович. Никогда и никому я не была так рада. В нем я увидела надежду на спасение.
   — Эрик, ты не увезешь Камилу! — грозно сказал мужчина.
     Я хотела броситься к нему, но суровое Эриковское «стоять» заставило превратиться в оловянного солдатика. Я боялась сделать лишнее движение, чтобы не получить пулю в спину. А мужчины сверлили друг друга взглядом, не проронив при этом ни слова, пока на пороге не показался Салим.
   — Ты был прав. Эрик собирался увезти Камилу, — протараторил Михаил Степанович, и Салим побагровел от злости.
   — Не верь им, — процедил Эрик, переводя оружие на Салима.
   — Ч...что?.. — с трудом выдавила я.
   — Не верь им. Я хочу тебя спасти, чтобы...
     Он не договорил, упав на пол с простреленной грудью. Я вскрикнула и отпрянула от мужчины, но не спешила идти к Салиму и Михаилу Степановичу. Слова Эрика посеяли зерно сомнения.
   — Салим, возьми его оружие, — отдал приказ Михаил Степанович, но тот не двинулся с места. — Скорее! Он все еще жив и может причинить вред Камиле.
     Тогда друг опустился перед Эриком на колени, забрал у него пистолет, но в этот момент раздался еще один хлопок, и я упала рядом с Эриком. Меня колотило, и я не могла поверить, что все происходящее реально. Эрик что-то пытался сказать, а за ним лежал Салим... Его карие глаза превратились в две стекляшки, смотрящие в пустоту, а из аккуратной ранки на виске стекала кровь. Михаил Степанович его убил. Убил! От шока я не могла пошевелиться.
   — Камила, поднимайся. У нас мало времени, — сказал Михаил Степанович, забирая оружие из рук Салима, — хорошо, что этот кретин Эрик сделал часть моей работы и договорился с охраной, чтобы нас выпустили. Он подумал, что это Салим хочет тебя похитить. Запер его, но по счастливой случайности я это видел, и мы успели вовремя. А теперь вставай!
     Мне хотелось оттянуть этот момент, насколько возможно, пусть Михаил Степанович думает, что я ранена или без сознания. Что угодно! Я знала, что так не спасусь, да и не добьюсь ничего, но эти минуты промедления давали возможность подумать, что делать дальше. Мерзавец тяжело вздохнул, подошел к окну и взглянул на улицу.
    — Я как раз связался с Андреем, он приехал на место и занимается девчонкой и родителями. Он поверил, что ты в безопасности, и пока не станет спешить домой. У нас будет время добраться до нужного места, — мужчина так спокойно посвящал меня в свой план, что стало ясно: он не сомневается в своем успехе, — Эрика я планировал нейтрализовать, взять его машину и вывезти тебя, но этот кретин сам позаботился о том, чтобы его автомобиль выпустили с территории, только водителем буду я. Что до афганца, он, как и ты, не доверял Эрику. Их давняя вражда. Этим я и воспользовался.
    Михаил Степанович продолжал смотреть в окно, не обращая на меня внимания. Он был словно в трансе, напоминал ненормального фана-тика. А я чувствовала свою беспомощность и невыносимую вину и перед Эриком, и перед Салимом. Все, что я могла - это хоть как-то попытаться помочь раненому охраннику, хотя и понимала, что он уже не жилец. Я чуть привстала и попыталась закрыть рану Эрика руками.
   — Ниже... — с трудом прошептал он, и я наклонилась к нему, — в правом кармане. Обойма. Кирилл не перезаряжает сразу. У него два пистолета. Он меняет.
     Эрик забился в агонии. Мои ладони погрязли в его горячей крови, солено-горькие слезы катились по щекам, под ладонями чувствовалась неприятная влажная пульсация, отчего к горлу подступила тошнота. Громкий позыв, который я с трудом подавила, привлек внимание Михаила Степановича.
   — Вставай и пошли, - прогремел надо мной голос предателя, — я ему помогу.
     Он выстрелил Эрику в голову, закончив мучения несчастного, и темно-красные капельки крови попали мне на лицо и одежду. В голове зазвенели последние слова охранника, и у меня словно открылось второе дыхание, появились силы и решимость бороться. Пока Михаил Степанович отвернулся, я сунула руку в карман Эрика и вынула запасную обойму. У приближенных Андрея часто было одинаковое оружие. Как правило, они пользовались тем, что ликвидировали при контрабанде, перерабатывали его и пускали в ход. Таким образом, пули невозможно было идентифицировать, и не нужно было заметать следы.
   — Сейчас ты заберёшься на заднее сиденье и ляжешь так, чтобы с улицы тебя не было видно, — отдал приказ Михаил Степанович, - но чтобы без фокусов. Одно неверное движение, и я стреляю.
     Я сделала все в точности, как сказал мужчина. Забравшись на заднее сиденье большого внедорожника, чувствуя щекой неприятную кожаную обивку, я закрыла глаза и через ткань кофты крепко сжала обойму. Это был последний шанс для меня и моего ребенка, но выпадет ли удача им воспользоваться?
     Мы без проблем выехали с территории особняка и направились к шоссе. Когда отъехали достаточно далеко, мерзавец приказал мне пересесть вперед. Я с трудом вышла из машины и, как только почувствовала свежий морозный воздух, чуть не потеряла сознание, но Михаил Степанович дал такую сильную пощечину, что я быстро пришла в себя. Он помог мне забраться в машину и даже достал бинт из аптечки, чтобы я перевязала раненую руку, хотя боль уже не была такой сильной. Пуля задела кожу, оставив только царапину. На улице была минусовая температура, а на мне был один спортивный костюм, от холода зуб на зуб не попадал, и Михаил Степанович великодушно достал из багажника плед, в который я укуталась, но подобная забота вызвала лишь отвращение.
   — Так это вы... — наконец, заговорила я, глядя на мужчину, ненависть к которому перекрыла страх.
   — Я не такой злодей, как ты думаешь,  Камила. Мне не оставили выбора, — ответил он.
   — Кто не оставил?
   — Все. Все в нашей организации. То, что творит Андрей - недопустимо! А изначально я его поддерживал. Ведь был за него, когда стоял выбор между ним и Матвеем! — взорвался Михаил Степанович, демонстрируя свое истинное лицо.
   — Что же изменилось?
   — Твой муж подрывает основы организации, которая существует уже почти сто лет. Не мне тебе рассказывать о том, какую роль мы играем в жизни страны. Андрей наверняка рассказал все в общих чертах.
     Он довольно посмотрел на меня, и от этого взгляда по телу прошел неприятный холод. Я снова сжала в кармане обойму, только на этот раз не почувствовала ни грамма смелости. Только страх за себя и моего малыша...
   — Камила, мы смогли предотвратить ядерную войну в шестидесятых. Именно мы, не КГБ, не ФБР, не МИ-6! Ты же слышала про августовский запрет ядерных испытаний в шестьдесят третьем. Так вот, США не планировали его придерживаться и готовили удар по Союзу. Британия перешла бы на их сторону. Наш Хрущев получил сведения о возможной ядерной катастрофе, но решил ничего не предпринимать, этот идиот мог только ботинком размахивать! Варфоломеев, руководитель организации в то время, в срочном порядке собрал совет и разработал план экстренных мер... Ну ты поняла, каких именно...
     Михаил Степанович засмеялся, словно только что рассказал анекдот, а я никак не могла поверить в то, что говорил этот человек. Как историк я не могла не знать тех событий, но сейчас их выворачивали наизнанку, представляя так, что все казалось фантастикой, бульварным романом, далеким от реальности. Мерзавец усмехнулся, увидев мое недоверчивое выражение лица, его это забавляло.
   — Ну что, Ками, ты не веришь? Андрей же сказал, что это мы убили Кеннеди, - издевательски проговорил он, — а он говорил, что годом позже мы убрали от власти Хрущева? Что, нет?
     Он смотрел на меня так, словно ему было жаль, что мой муж не все мне рассказывает. А мне было страшно. Дико страшно. Меньше всего волновали Кеннеди, Хрущев и кто бы там ни был. Им уже ничем не помочь, а вот мне... Я хотела жить! Безумно!
   — Так вот, Камилочка, - продолжил Михаил Степанович и снова сосредоточился на дороге, — ликвидировав Кеннеди, мы столкнулись с другой проблемой — нашим Никитой Сергеевичем. Он понял, что мы можем поступить с ним так же, как с его заморским коллегой. Хрущев решил расформировать организацию, распределяя людей по государственным структурам, но мы успели раньше и в шестьдесят четвертом сместили его с должности, усадив на его место Брежнева. Начиная с этого момента и вплоть до девяностых наша организация стала самым настоящим теневым правительством. Мы правили страной двадцать с лишним лет, пока не грянула чертова перестройка и Союз не распался. Но даже временная потеря власти не помешала нам вернуть прежнее поло-жение. Сейчас мы работаем в тандеме с верховным главнокомандующим.
   — А при чем здесь Андрей? Что он сделал, что вы так жестоки? - вопросила я, боясь поднять взгляд на мужчину.
   — Твой муж всё портит. Все наши механизмы отлично отлажены и работают! Андрей пришел и начал все рушить! Он не считался с традициями, устоявшимися десятилетиями.
   — Традициями?! - прокричала я, не в силах совладать с собой, кончиками пальцев ног чувствуя захватившую меня злость, и только страх за моего ребенка вынудил снова заговорить спокойно, — вы говорите о расовой неприязни? Военной жестокости? Или зачистки территорий, убийство невинных — это тоже традиция?
   — На каждое действие бывает противодействие. Я уже объяснял тебе, что наши бойцы попадали в такой ад, что ты и представить не можешь. Это сломленные люди, машины для убийства. Им нужны подобные развлечения.
   — Развлечения... Вы говорите сейчас об издевательствах над живыми людьми! - прошептала
   — Камила, у нашей организации слишком широкая сфера деятельности и слишком важная роль, чтобы пренебрегать миром внутри коллектива. Я привел тебе лишь один пример из десятков, когда организация предрешила судьбу страны. Мы те, кто обеспечивает мирное небо над головой, а Андрей - предатель. Он ввел в организацию этого Салима...
   — Не смейте и слово плохое о нём сказать!
     К горлу подкатил ком, а перед глазами возникло лицо друга. Только в этот момент я окончательно осознала, что сделало это чудовище. По его вине мы потеряли друга, а Лиза возлюбленного. Лизка! Моя бедная Лизка, что будет с ней, когда она узнает? Сначала ребенок, а теперь любимый. За что ей все это?..
     Михаил Степанович резко нажал на тормоз, и я чуть не ударилась головой о стекло. Он повернулся и направил пистолет мне в лицо. От страха грудную клетку сдавило, а в легких кончился воздух. Я моментально пожалела о своей несдержанности и была готова молить монстра о пощаде, но в его планы пока не входило меня убивать.
   — Слишком смелая. Помолчи! — зловеще прошипел он, и я закивала китайским болванчиком, — так-то лучше.
     Он снова выжал газ и выехал на шоссе. Какое-то время мужчина не разговаривал со мной, словно обдумывая нечто важное. А я молчала, про себя молясь Богу, упрашивая его спасти меня и моего ребенка. Было слишком жестоко отбирать у меня счастье, так и не дав возможность им насладиться.
   — Мне шестьдесят восемь, — неожиданно вновь заговорил Михаил Степанович, — с двадцати трех я в организации. Сорок пять лет, Камила. Сорок пять... Я был во времена расцвета, видел наш крах и возрождение. Могу тебе сказать совершенно точно: если мы хотим, чтобы в нашей стране был мир, чтобы над головой было голубое небо, а не кровавое зарево, то должны сохранить мощь организации.
     Мужчина тяжело вздохнул и крепко сжал руль. Он управлял одной рукой, потому что во второй было оружие. Ехали мы уже достаточно долго, и ему наверняка было неудобно. Единственной надеждой на спасение был отчаянный поступок - наброситься на него, если спрячет оружие, но он словно читал мои мысли и не опускал пистолет.
   — Как уже тебе сказал, я поддерживал Андрея, когда его выбрали руководителем. При двух прошлых руководителях я был главным советником, а вот Демидову советники оказались не нужны. Он сослал меня в московский офис, где я создавал видимость работы его подставной компании. Со многими он поступил хуже: не церемонясь, отправил на пенсию. Власть ударила в голову.
   — Андрей хотел как лучше, - тихо проговорила я, боясь снова вызнать гнев Михаила Степановича.
   — Как лучше? - процедил он и метнул в меня яростный взгляд, - из-за его нововведений в организации началась смута. Вместо того, чтобы сообща идти к цели, образовалось два лагеря. А Андрей словно насмехался над старыми порядками. Он ввел в организацию Салима, стал практиковать шпионаж и налаживание связей с врагами.
   — Налаживанием связей с врагами вы называете сотрудничество с Салимом? Но ведь он не враг!
   — Враг! Он не русский, не христианин! Как ни крути, а только русские могут присягнуть на веру родине! — гордо сказал Михаил Степанович и стал всматриваться в даль, — почти приехали. Узнаешь?
     Я посмотрела в окно, но местность не узнала. Обычный лес, каковых море на просторах Подмосковья.
   — Сейчас... Могу поспорить, ты надеялась больше никогда там не оказаться. Кстати, то была очередная самодеятельность Андрея. Был план уничтожить всех, а он забрал сосунка.
   Михаил Степанович вывернул руль, и я узнала местность. Он вез меня к тому самому дому, где прошлой зимой я нянчила Тимусю. Я еще не знала планов мужчины на мой счет, а спрашивать боялась. Но уже то, что приходится вернуться в это жуткое место, не сулило ничего хорошего. Конечно, я не смогу забрать пистолет у Михаила Степановича, чтобы зарядить обоймой Эрика. Моей единственной надеждой был Андрей. Он обязательно меня найдет по жучку и наверняка уже в пути. Нужно только как-то потянуть время! Я должна спасти своего ребенка. Должна.
   — Выходи! — приказал Михаил Степанович и, не опуская наведенного на меня оружия, сам выбрался из машины.
     За несколько часов дороги я практически не двигалась и только сейчас это поняла. То ли от страха, то ли от пронизывающего холода тело отказывалось слушаться. Я с большим трудом вышла из машины, но тут же почувствовала дуло пистолета меж ребер. Михаил Степанович повел меня в дом. Здесь все было так, как и раньше, словно после нашего отъезда никто сюда не приходил. Сантиметровые слои пыли, запах сырости и холод. Самое омерзительное место, готовое оспорить этот статус разве что с камерой, где держали нас с Софи.
   — Что вы собираетесь делать? - дрожащим голосом вопросила я.
   — Дождемся твоего мужа. На тебе жучок. Я знаю. Если бы не это, он бы не отыскал вас с Софией у Абдуллы, — смахивая слой пыли с подоконника, спокойно ответил мужчина.
   — Это тоже ваших рук дело? — я и без того знала ответ, но должна была услышать его от этого монстра, словно его признание могло что-то изменить.
   — Вынужденные меры, — Михаил Степанович распахнул шторы, чтобы предрассветное небо немного осветило помещение. Сам он устроился напротив меня и снова прицелился.
   — Скажите правду, это же просто месть? Вы злитесь, что Андрей не прислушивался к вам? Потеряли власть, и теперь...
   — Заткнись! — крикнул он и затряс пистолетом перед моим лицом, — это не так! Когда я понял, что Андрей - самый деструктивный элемент организации, решил действовать. Поначалу легкий саботаж, я не хотел жертв, только стремился дискредитировать его как руководителя. Но наши бестолочи в совете не вызывали Андрея на ковёр. Тем не менее, кое-каких результатов я добился. Андрей сосредоточился на поиске предателя и забыл про свои утопичные идеи. Мы провели несколько успешных операций на Ближнем Востоке. Полностью ликвидировали
довольно сильную группировку. Там ребята порезвились. А потом появилась ты.
     Он выплюнул это с таким отвращением, словно с удовольствием пристрелил бы меня прямо сейчас, не дожидаясь Андрея. Вот только в чем была моя вина?
   — Я...?
   — Ты всё испортила, - процедил Михаил Степанович.
   — Что я испортила? Я же даже не знала о том, чем вы занимаетесь!
     Меня колотило от холода, а слезы застилали глаза. Столько раз я оказывалась на пороге смерти, но только сейчас на кону была жизнь моего ребенка. Мой маленький... Мой хороший... Он ведь все чувствует, ему так же плохо, как и мне, но я ничего не могу с этим поделать. Ничего. Сейчас в голове крутились брошенные Софи слова, что она не хочет, чтобы мой ребеночек родился. Если они окажутся пророческими?.. При мысли, что я могу никогда не увидеть своего ребенка, не взять на руки, не поцеловать в маленький носик, не укачать, я была готова взвыть. Но страх перед этим монстром заставлял молчать.
   — Когда ты появилась, Андрея как подменили. Если до этого он сомневался, то теперь стал рубить с плеча. Всех, кто участвовал в зачистках, отправил под трибунал. Организовал комиссию по расследованию военных преступлений. А знаешь, у всех ребят рыльце в пушку.
  — При чем тут я?.. Я ни в чем не виновата. Я же беременна. Прошу вас, ради ребенка, - рыдания взяли верх, и громкие всхлипы заполнили комнату.
   — Замолчи! Нет никакого ребенка. Пока что это зародыш. А что до твоей вины... Кто ему вечно на мозг капал?! — закричал монстр, — Андрей даже на совете тебя в пример приводил! Если бы не ты...
   — Андрей все равно пришел бы к этому. Я тут ни при чем, просто у него есть сердце. Каким надо быть чудовищем, чтобы убивать без разбору?..
   — Вот именно, чудовищем! - прокричал Михаил Степанович и, вскочив с места, стал прохаживаться по комнате, — те, с кем мы боремся самые настоящие чудовища. Сама с ними познакомилась. И после этого хочешь сказать, что их можно оправдать?
   — Но мы говорим о разных людях. Нельзя грести всех под одну гребенку только потому, что они исповедуют одну веру или принадлежат к одной нации. Не существует понятий хорошего и плохого, когда оно относится к общности людей. Каждый человек не похож на другого.
   — Ставишь в один ряд христианина и мусульманина? Сравниваешь русского человека и террориста? — взъелся Михаил Степанович и подлетел ко мне. Он сел на стул напротив меня и пристально посмотрел в глаза, и я инстинктивно опустила руки на живот, словно защищая своего ребенка от этого сумасшедшего.
   — Вы сейчас используете бога как защитный механизм, — прошептала я, - Иисус проповедовал это, Мухаммед проповедовал это, Будда проповедовал это, Моисей проповедовал это, и это есть в любой священной книге: «Люби ближнего своего, как самого себя». К сожалению, в наше время люди боятся тех, кто отличается от них по цвету кожи, вероисповеданию, сексуальной ориентации, в конце концов. Но это неправильно. Судить нужно не по этому. Нужно смотреть на душу. Вот сейчас передо мной сидит человек, который мнит себя борцом за справедливость, но кто вы на самом деле?
   — Что ты хочешь сказать?! — заорал безумец и опять направил на меня дуло. Было страшно, до безумия страшно, но я не отступила.
   — Начнем с того, что вы сейчас целитесь в безоружную беременную женщину...
   — На жалость не пробьешь, - перебил он, — иногда идти на жертвы необходимо ради великой цели.
   — Вы спланировали похищение Софи! — прокричала я, чем, как ни странно, вызвала довольную улыбку Михаила Степановича.
   — Её похищение в мои планы не входило.
Соня еще ребенок... Мы планировали похитить тебя, но Андрей приставил к тебе такую охрану. Сашка почти раскололся. Благодаря ему я получал сведения о тебе, но твой муж поймал его на передачке Аблулле.
   — Значит, он действительно был предателем? Что с ним?
   — Андрей хотел засудить его за предательство родины, если он не сознается, на кого работал. Я успел подсуетиться.
   — Много еще людей Андрея работают на вас?
   — Камила, я похож на идиота? — прошипел мужчина и подошел ко мне вплотную. Я кожей чувствовала его злость. Отступив назад, я почувствовала головокружение и села на пол, вжавшись в стену, а Михаил Степанович встал надо мной, — я мало кого посвящал в свои планы. Связным был Саша. Остальные действовали, не зная, что приказы шли не от Андрея. Поэтому у него не получалось вычислить предателя.
   — Если вашей целью была я, то почему просто не убили? Почему похитили Софи?
   — Тебя убить оказалось непросто. К тому же, до последнего времени я не хотел выходить из тени. Это сейчас мне не оставили выбора. Не сегодня, так завтра Андрей узнал бы, что я нанял людей, чтобы тебя убрать. Что до похищения девочки, тогда мы не могли ждать. Пришлось жертвовать Софией.
   — Сволочь, — пробормотала я, но он, кажется, не услышал.
   — Представь мою радость, когда на сходку с Абдуллой ты напросилась с нами.
   — Поэтому вы не возражали, чтобы я поехала, — догадалась я, ведь именно в его машину села в тот раз.
   — Конечно. Я же знал, что Андрей в жизни тебя бы не пустил. А тут такая удача, к тому же, ты сама пошла в лапы к Абдулле.
   — В чем был ваш план?
   — Обозлить Андрея, отобрав у него самое дорогое. Если бы ты и его дочь погибли от руки мусульманина, он бы смог на своей шкуре испытать, что чувствовали парни, когда бились с террористами в Афганистане, Сирии, Ираке и Иране...
   — То есть вы сами пошли на сделку с террористами, только чтобы подставить Андрея? Чем вы лучше их? — не унималась я, вдруг осмелев от страшных воспоминаний плена.
   — Это была вынужденная мера! — заорал монстр.
   — Только у вас ничего не вышло, а на свою душу вы взяли смертный грех. Из-за вас погиб Володя!
   — Да. Его мне было искренне жаль. Я не хотел его смерти.
   — Тем не менее, Андрей не ожесточился, даже потеряв друга. Он не потерял свою человечность! — я гордилась своим мужчиной, но только сейчас, понимая, какие усилия были приложены, чтобы его сломить, стала им восхищаться.
   — Опять твои пафосные речи! Это ты задурила ему голову! Руководитель нашей организации должен быть зверем, а ты делаешь из Андрея тряпку!
   — Тряпка — это, в вашем понимании, человек, способный чувствовать?
      Михаил Степанович вымученно взвыл, он снова подорвался с места и подошел к окну.
Скоро должен быть рассвет, но наступит ли он для меня? Обойма, что я забрала у Эрика, отдавалась тяжестью в кармане. От волнения, холода и бессонной ночи стал болеть низ живота. Я чувствовала, как плохо моему ребенку, но и с этим не могла ничего поделать. Только бы Андрей скорее приехал, только бы успел.
   — Камила, я пытаюсь объяснить тебе свою позицию, а ты и слушать не желаешь. Заладила одно и то же.
   — Я никогда не пойму вашу позицию. У вас руки по локоть в крови, — скрючившись от боли, проговорила я. Хотелось снова разрыдаться, но, кажется, слез не осталось. Если бы не мой ребенок, я бы уже сломалась.
   — Иногда нужно идти на жертвы, - вздохнул Михаил Степанович и стал внимательнее всматриваться в окно.
   — Жертвы? Взорвать самолет с невинными людьми?
   — Это был террористический акт, — по словам отчеканил монстр, — не я закладывал бомбу, не я привел ее в действие.
   — Но вы направили Андрея по ложному следу!
   — Это была его ошибка. Он не стал проверять все московские аэропорты...
   — Не смейте обвинять Андрея, — перебила я, не понимая, чего во мне больше - злости или страха. Меня тошнило от его цинизма! Неожиданно меня бросило в жар, и я скинула с себя плед, хотя понимала, что в непрогретом доме не теплее, чем на улице. Если Андрей опоздает, то я могу умереть не от пули. Сильно закололо со стороны сердца, и я с трудом смогла дышать.
   — Повторяю, это его ошибка. Это его вина!
Вот только в совете снова пошли Андрею навстречу, и его не сняли, — Михаил Степанович внимательно наблюдал за мной, но на его безжалостном лице не было и тени сочувствия. Монстр. Самый настоящий монстр.
   — И тогда вы решили устроить все это?
Обстреляли машину с нашими родными, похитили меня, а что дальше? — тяжело дыша, вопросила я.
   — Дальше я тебя убью. Андрей на подъезде.
Они окружат дом, я начну отстреливаться, а они будут медлить, — спокойно рассказывал мужчина, — твой муж не отдаст приказ открыть огонь, потому что будет бояться за тебя, а я пока одного за другим буду убивать его людей.
   — Вы ненормальный...
   — Когда у меня останется две пули, я застрелю тебя, а потом себя. Мне все равно уже нет пути назад, а вот для твоего супруга эта операция станет последней. Ему не простят гибель бойцов, да и сам он не смирится с твоей потерей.
   — И кто станет новым руководителем? Матвей? Этого вы добиваетесь? Он с вами заодно?
   — Матвея не изберут. Он сильно сдал и распустился в Аргентине. Но кто бы ни стал руководителем, после таких позорных Андрея провалов, его курс не поддержит. Все вернется на круги своя.
     За окном послышался треск шин по гравию и уже через мгновение - родной голос Андрея, усиленный мегафоном. Он требовал отпустить меня. Но мужчина только рассмеялся. Я помнила про его ужасный план, но никак не могла сообразить, что делать. Лучшим решением было спрятаться, но как? Мы были в гостиной, добежать до спален я бы не успела, оставалось только добраться до ванной.
     Михаил Степанович открутил глушитель от пистолета, и раздался первый выстрел. Как он и полагал, ответной стрельбы не последовало, но и сам он промахнулся. Пока он целился снова, я, превозмогая боль, метнулась к ванной, но не успела добежать. Пуля прострелила деревянную дверь в нескольких сантиметрах от моего лица.
   — Не выйдет. Живо иди сюда.
     Меня всю трясло, но я кое-как, по стене, дошла до Михаила Степановича и рухнула рядом с ним. Острая боль пронзила низ живота, и мне стало еще страшнее. Было так больно, что я не смогла сидеть и легла прямо на пол у ног мужчины.
   — Я тебе не верю. Хватит придуриваться, — процедил он и выстрелил в окно, и на этот раз в ответ послышался чей-то вскрик. Сволочь, попал в кого-то.
   — Я прошу вас... Пожалуйста... Отпустите меня. Ради ребенка, прошу вас...
     Ни гордости, ни злости во мне не осталось, только нечеловеческий страх и боль. Я была готова на все, только чтобы спастись. Вот только Михаил Степанович и слушать не хотел.
   — Повторяю, отпусти Камилу - и тебя не тронут, — прогремел голос Андрея.
   — Ради бабы поступишься принципами организации? — выкрикнул Михаил Степанович, - и советую не стрелять, твоя жена рядом со мной.
     Снова выстрел, за ним еще один. Я лежала, скрючившись, на полу, прижимая руки к надрывающемуся животу. Хотелось кричать, но я могла только слабо постанывать. Вся комната закружилась, словно кабина карусели, к горлу подступила тошнота. В этот момент я пожалела, что не носила крестик. Если это мои последние минуты, то так я могла бы провести их в молитве.
   — Отче наш, сущий на небесах! Да святится имя Твое... — зашептала я, а Михаил Степанович прекратил стрельбу и уставился на меня.
   — Молиться удумала? Бог на моей стороне.
Эти жертвы ему во славу! — он снова прицелил-ся. Щелчок, и выстрела не последовало, — твою мать. Патроны.
     Мужчина достал из внутреннего кармана другой пистолет, а этот опустил на пол.
   — Да придет царствие Твое; да будет воля
Твоя и на земле, как на небе... Господи, прости.