В лапах сатаны || macan

Глава 74(финал)

Чем старше мы становимся, тем быстрее летит время. Сначала мы этого как-то не замечаем, пока в один прекрасный момент не остановимся и не оглянемся назад на прожитые годы. Мы приходим в этот мир невинными существами с пустой книгой жизни, которую изо дня в день заполняем самыми разными событиями. Сперва мы спешим стать взрослыми, выйти из-под родительского крыла, чтобы почувствовать вкус свободы. Когда это удается, на нас падает ворох проблем, с которыми мы учимся справляться самостоятельно, и только со временем жизнь входит в спкойное русло. Пока в нас много энергии, мы не задумываемся о том, сколько уже пройдено, живя будущим, ставя перед собой новые цели. И вот в один прекрасный момент приходит осознание, что мы уже не так молоды, что теперь то место, которое мы с трепетом берегли, занимают наши дети. Становится одновременно и радостно, и грустно.
Я сидела в мягком кресле, теребя в руке маленький аккуратный букет нежно-розовых пионов и нервно отстукивая шпилькой по паркету какую-то придуманную мелодию. Я знала, что если посмотрю на нее, то снова расплачусь...Моя дурацкая сентименталность. Нужно сделать несколько глубоких вдохов, успокоить сердцебиение и превратиться из глупой нюни в прежнюю Камилу. Раз, два, три... Медленно выдохнув, я подняла взгляд... Слабачка. Снова глаза застилали слезы, в горле встал ком, и даже воздух стал неприятно горьким. Сердце больно сжималось от осознания, что сегодня вечером я войду в пустую детскую. Я точно знала, что никогда не изменю эту комнату, даже если Андрей будет настаивать.
Сохраню в ней всё, как есть, чтобы, изредка уединяясь в ней, отдаваться воспоминаниям. Детскую... Я до сих пор так называла комнату Софи.
— Мам, ты опять плачешь? - взволнованно спросил Левон.
— Уже прекращаю, милый, - улыбнулась я и смахнула рукой слезинку.
— Камила, что ты творишь?! Макияж испортишь! Хорошо, визажист не ушёл, - всплеснула руками Люси и выбежала из комнаты, голося на весь коридор: — Анри! Она снова сопли распустила.
Не прошло и минуты, как эксцентричный француз, вооруженный десятком кистей, стал критично рассматривать мое лицо, оценивая масштаб бедствия.
— О! Мон ами! Вам повезло, что я рядом.
Сейчас все исправим, но пообещайте, что вы больше не будете слезить!
— Слезить... — захихикала Софи, передразнивая француза.
— Мон дье! Мон шер Софи! Вы невыносимы! — профырчал он и приступил к работе.
Анри довольно быстро привел меня в поря-док, подвел к зеркалу и гордо продемонстрировал свою работу.
— Вы красавица, мон ами! Но прошу вас больше не... не...
— Слезить, — закончила за него Софи, а Пончик поддержал хриплым лаем свою прелестную хозяйку.
— Именно! — гордо ответил визажист и, собрав все свои кисти, вышел из комнаты.
Глядя на себя в зеркало, я снова задумалась о том, как безжалостно быстро летит время. Вот вроде я почти не изменилась: все те же длинные светлые волосы, блеск в глазах, здоровый румянец, стройная фигура, но сколько всего произошло...
— Этот придурковатый лягушатник прав, ты красавица! - подошла Софи и взяла меня за руку.
— Прости, милая... Я не должна была... А красавица у нас ты! Сегодня твой день.
Я не могла оторвать взгляда от моей девочки, такой красивой и такой взрослой. Её длинные волосы были убраны в высокий пучок, украшенный живыми цветами, длинное белое платье, подчёркивающее осиную талию, колоколом расходилось к низу, прикрывая аккуратные серебристые туфельки. Я до сих пор не могла поверить, что моя Сонечка выходит замуж, что всего через пару часов она станет законной супругой.
— Софи, что за выражения?! Лягушатник...
Анри лучший! Между прочим, я его специально для тебя выписала из Парижа! - возмутилась Люси.
— Прости, мам. Но он такой назойливый со своими «мон ами» и «мон дье», - снова засмеялась Сонька.
Люси опять возразила, и между матерью и дочкой завязался весьма комичный спор, так что даже Димка рассмеялся. В такие моменты, как сейчас, мне не верилось, что когда-то у меня не было этой семьи.
Пятнадцать лет назад я случайно столкнулась на улице с мужчиной, который поразил меня с первого взгляда. И дело было даже не в том, что он спокойно достал из машины на глазах у прохожих самый настоящий автомат, нет! К этому человеку я почувствовала нечто необъяснимое, сродни влюбленности, но всё же иное... Видимо, женская интуиция подсказывала, что именно он станет моей судьбой. У нас была непростая история, которая началась с непонимания, ссор, боли и ревности, но чем дольше мы находились рядом, тем сильнее врастали друг в друга, словно деревья, растущие бок о бок. Нам пришлось долго притираться, учиться принимать и уступать.
Даже после свадьбы наши частые споры сотрясали стены дома, пока постепенно не сошли на нет. Мы просто научились понимать друг друга, выслушивать, а потом говорить. Мы поняли, что отношения становятся счастливыми не потому, что люди изначально ладят друг с другом, а потому, что они упорно преодолевают те моменты, где не ладят.
— Ладно, Софи, соглашусь, что Анри очень специфическая личность. Но он лучший, а с этим не поспоришь! — привела победный аргумент Люси, и Соньке пришлось сдаться, правда, скорее, чтобы успокоить мать.
Люси практически не изменилась за эти годы, хотя тут была заслуга не только ее самой, но и отличных косметологов и хирургов, которых она регулярно посещала. Она и меня пыталась записать на подтяжку, но я отказалась. Меня не пугали легкие пока еще едва заметные морщинки, а Андрею нравились изменения, которые превратили меня из молодой двадцатитрехлетней девушки, какой он меня увидел впервые, в женщину, супругу и мать. Нет, с Люси мы не стали подругами. Да и, думаю, это было бы невозможно, я никогда не верила в дружбу между женщинами, некогда любившими одного мужчину. Тем не менее, наши отношения переросли в приятельские после того, как мы обе родили сыновей.
Наш Давид и Павлик, сын Люси и Славы, стали лучшими друзьями, что неудивительно, ведь с пеленок росли вместе. Из-за очередного повышения Славы по службе ему приходилось много разъезжать, и жену он брал с собой. Первый раз Люси оставила мне Павлушу на неделю, когда ему было полгода. Мой Давид только родился, и я была в полной прострации, как быть с двумя новорожденными. На помощь пришла Василиса, но даже так я чуть не сошла с ума. В другой раз, по прошествие месяца, нам сдали Павлика под предлогом, что он должен проводить время с сестрой, чтобы Сонечка одинаково любила и Давида, и Павлушу.
Первое время я сходила с ума, тем более что Андрей был в частых разъездах, но потом привязалась к сыну Люси, как к своему, и с радостью брала его на выходные. Конечно, Андрея раздражало, что на меня вешают чужого ребенка, он даже высказал Люси, что думает по этому поводу, в весьма грубой форме, но она недолго обижалась и уже через пару недель снова привезла ребенка к нам в гости на пару дней. Со временем и мой муж привязался к Паше. Мальчишки росли, превращаясь в настоящих хулиганов, но всегда и во всем слушались Андрея, который стал для них образцом для подражания. А мой муж гордился ими обоими. Для Пашки мы стали любимыми дядей и тётей, и только годам к десяти он искренне удивился, осознав, что он не наш родной племянник.
— Софи, ты самая красивая невеста! - воскликнула Люси, разглядывая дочь, — сейчас превращусь в Камилу и разрыдаюсь.
— Только этого не хватало! — закатила глаза Сонька, — мам, думаю, тебе пора идти. Проверь, пожалуйста, чтобы все было готово. Скоро мне выходить.
— Ты меня прогоняешь? — обиделась женщина, но тут же растаяла, когда Софи ее поцеловала.
— Нет, просто хочу, чтобы ты помогла бабушке. Она, конечно, генеральша, но может не управиться сама.
Как ни странно, бабушкой Сонька стала называть мою маму. Они вообще удивительным образом подружились. К сожалению, этому предшествовала беда. Восемь лет назад у моего отца случился сердечный приступ, и на этот раз он не оправился. Для нас всех это была страшная трагедия, а мама чуть не лишилась рассудка. Оставить ее одну я не могла, поэтому с разрешения мужа позвала жить к нам.
Первое время было очень тяжело, и только новость о моей второй беременности смогла вернуть в наш дом радость. Правда, вживаясь в роль бабушки, у моей мамы снова стали проскальзывать властные замашки. Она без конца учила меня, как надо вести себя во время беременности, что есть, где спать и прочее, прочее. Мама забывала даже то, что для меня это было уже не в первый раз, в то время как она рожала только меня. Хулиганов Давида и Пашку она пыталась перевоспитать, но тщетно. Мальчишки слушали бабушку, но всегда поступали по-своему. Когда родился Лёвушка, мама вдруг осознала, что не помнит, как надо вести себя с новорожденными, поэтому оставила меня в покое и все свои нерастраченные силы и любовь направила на Софи.
Сонечка не бросила занятия искусством, но кроме рисования, которое стало ее профессией, она увлеклась музыкой и танцами. Моя мама вдруг поняла, что именно о такой внучке всегда мечтала. За ужином она часто хвалилась успехами Софи, упоминая, что от меня в свое время ничего подобного не добилась. Сонька тоже привязалась к новоиспеченной бабушке, она приглашала ее на школьные выставки и концерты, делала красивые открытки на праздники и возила на прогулки по Москве, когда я не могла поехать из-за детей. Как-то раз, совершенно случайно, Сонька назвала мою маму бабушкой и после этого никак иначе уже к ней не обращалась.
К сожалению, дружба с Софи не смягчила мамин скверный характер. И если с малышкой она была ангелом, то со всеми остальными могла превращаться в демоницу. Пребывание мамы в нашем доме становилось все более невыносимым, но съезжать от нас она не собиралась. После очередного вечера ее нравоучений мой муж не выдержал:
— Твоя полоумная мамаша скоро от нас съедет! — пробормотал он, громко хлопая дверью в спальню.
— Что ты задумал, дьявол? — усмехнулась я.
— Завтра презентуем ей путевку в Кисловодск, а там... — он повалился на кровать и потянул меня за собой.
— Что там? — я забралась на Андрея и стала расстегивать его рубашку. Мне нравилось пользоваться раздражением мужа в своих целях. Когда он злился, то становился безудержным любовником.
— Там будет Михаил Фёдорович.
Мои руки замерли на третьей пуговке:
— Михаил Фёдорович...?
Михаил Федорович Елисеев был генералом в отставке. Он выступал посредником между Андрея организацией и вооруженными силами. Несколько лет назад, как и моя мама, Михаил Федорович овдовел и долго не мог свыкнуться с одиночеством, пока пару месяцев назад не познакомился с тещей своего давнего друга и воспитанника Андрея Кирилловича, то есть моего мужа. Статный генерал очаровал маму, но дальше пары совместных вечеров не зашло. Я искренне желала маме счастья и была рада ее новому увлечению, но в глубине души было обидно за отца. Мне так и не удалось смириться с его смертью, и было больно думать, что кто-то займет его место.
— Любовь моя, не будь ревнивицей Софи!
Вспомни, как ты переживала, когда она была против наших отношений, — стало стыдно за свой эгоизм, но я ничего не могла поделать с чувствами, разрывавшими душу на миллион кусочков.
— Ты прав. Просто не могу принять, что папы больше нет, а мамина жизнь продолжается без него. Знаю-знаю, я эгоистка.
Мама была счастлива, когда получила от любимого зятя поездку в Кисловодск, правда, о сюрпризе в виде Михаила Федоровича мы не рассказали. Все вышло ровно так, как предполагал Андрей, и через год у меня появился отчим, а у мамы — прозвище «генеральша».
Новый мамин муж оказался человеком старой закалки с патриархальными взглядами на семью. И, как ни странно, его молодую (хотя уже не очень) супругу это устроило. С Михаилом Федоровичем мама стала настоящей женщиной, ничего не решающей, полностью полагающейся на мнение мужа. Даже с нами её поведение изменилось, и у меня появилась настоящая старшая подруга.
— Хорошо, Софи, я пойду к гостям. Когда все будет готово к церемонии, я пришлю Анри, — сдалась Люси и, окинув довольным взглядом дочь, торопливо зацокала каблучками прочь.
— Милая, если хочешь побыть одна, то мы с Лёвой...
— Нет, Ками. Мне как раз с тобой и нужно поговорить, — замялась Сонька и тут же покраснела, как томат, а недобрые мысли сразу полезли в мою голову.
— Что случилось? — заволновалась я.
— Ничего не случилось. Просто надо поговорить. Только вдвоем, — она покосилась на Лёву, внимательно разглядывавшего кружевной подол сестринского подвенечного платья.
— Сынок, тебе пора в зал. Нужно готовиться, — обратилась я к мальчонке, но он тут же запротестовал.
— Я останусь с принцессой. Мы вместе пойдём.
Лёва обожал Софи. В отличие от моей первой беременности, новость о третьем братике обрадовала Соньку, и мы вместе готовились к его рождению. Девочке исполнилось тринадцать, но она была не по годам взрослая, читала книги о детях, смотрела обучающие видео и искала в интернете статьи о правильном воспитании малышей. Когда Лёва родился, Софи почти не отходила от нас, отвлекаясь разве что на уроки и школу. Если с Давидом и Павлушей Сонька больше играла, то Лёву по-настоящему помогала мне растить, и со временем малыш стал отвечать сестре взаимностью. Он всегда был с ней и, по примеру отца, звал ее принцессой.
Когда Сонька сообщила нам, что Вадим сделал ей предложение и она его приняла, Лёва залился горькими слезами. Он очень переживал, что любимая сестренка переедет в другой дом, и только ее обещание постоянно навещать нас и брать его изредка к себе смогли немного успокоить мальчика. Сегодня на свадьбе Софи у Лёвы была важная роль: в нужный момент он должен будет подать жениху и невесте обручальные кольца.
— Лёвушка, так не получится. Когда Софи выйдет, ты должен быть у алтаря. Найди мальчишек и папу, — я потрепала сына по волосам, и он, вздохнув, поплелся к двери.
— Лёв, будь умничкой, — подмигнула невеста.
Как только за малышом закрылась дверь,
Софи взяла меня за руку и усадила на диван. Я видела, что её что-то тревожит, и это беспокоило. У падчерицы никогда не было от меня секретов, мне она доверяла больше, чем собственной матери. Так, я первая узнала о ее влюбленности в четырнадцать, о поцелуе в пятнадцать, со мной она советовалась, выбирая профессию мультипликатора, и даже о замужестве в первую очередь поговорила со мной.
— Ками, мне страшно. Знаю, что уже все решено, и я люблю Вадима, но что, если мы торопимся? Если у нас ничего не получится? — она крепко сжала мою руку, и по ее влажной ладони я поняла, как сильно малышка переживает.
Софи познакомилась с Вадимом два года назад на свое совершеннолетие. Они с друзьями отмечали в кафе, где в соседнем зале праздновал другой именинник. Жених Соньки был ее старше на год и один день. Молодые люди сразу понравились друг другу, но Вадим долго не решался пригласить куда-нибудь Соню, они общались как друзья, пока за моей малышкой не стал увиваться ее однокурсник. Такой расклад заставил Вадима действовать.
— Милая, вы любите друг друга, это так видно. Конечно, бывают трудности, и у нас с твоим отцом они были, но вы справитесь.
— Но ведь у папы и мамы не вышло... —
Софи отвела взгляд и шумно выдохнула, — да и у тебя... Я знаю, что у тебя был муж до отца, и вы поженились так же рано, как мы с Вадимом.
— Откуда ты знаешь?
Я никогда не говорила Соне про свой первый брак. В нашем доме тема Артёма была под запретом. И для меня, и для Андрея эти воспоминания были неприятны. Я даже не рассказала мужу, что пару лет назад встретила Артёма в Москве, а если бы Андрей узнал, что мы ещё и пообедали...
Эта встреча была случайной, я наткнулась на бывшего мужа в торговом центре и даже не сразу узнала. Он сильно сдал за эти годы и, как сам признался, долго страдал от алкоголизма. Неудачи на работе и в личной жизни привели к срыву, свое горе он стал топить в бутылке, и только когда попал в больницу, где его насильно удерживали от алкоголя, понял, что сам губит свою жизнь. Артёму с большим трудом, но удалось избавиться от пагубной привычки. Потом он нашел работу, встретил женщину, на которой женился, и сейчас растил сына и дочь. Мы беседовали как старые приятели, время стерло былые обиды, я простила Артёма и искренне пожелала счастья.
— Ками, обещай, что не разозлишься, — Соня умоляюще посмотрела на меня, ну разве могла я после такого злиться на мою девочку? — я спросила у бабушки, и она призналась, но просила тебе не говорить. На самом деле не она выдала секрет, я сама догадалась.
— Догадалась? Но мы никогда не говорили...
— Я помню, какой ты была грустной, когда только появилась у нас в доме, да и какие-то обрывки фраз из разговоров с Василисой и Лизой отложились в памяти. Тогда я не понимала, но с возрастом все сложилось в одну картинку, и тогда я прямо спросила у бабушки про твоего первого мужа.
— И давно ты знаешь?
— Пять лет, — ответила Софи, с новой силой заливаясь краской.
— Пять лет? И мне не сказала? — стало до невозможности обидно, что Сонька не подошла ко мне раньше. Но почему? Не доверяла? Боялась?
— Ками, я не хотела делать тебе больно, расстраивать. Я же тебя так люблю, - ее слова прохладным бальзамом легли на душу.
— Милая, тебе не стоит сравнивать мой неудачный брак и ваши отношения с Вадимом. Я любила своего первого мужа, и если бы он не предал меня, то, возможно, до сих пор была бы с ним. Но Артём меня предал самым отвратительным образом. Он полгода встречался с моей лучшей подругой и из-за нее оставил меня.
— Прости, что завела этот разговор... Я снова разбередила старые раны? — Сонька крепко меня обняла, но я решила, что должна рассказать ей все до конца хотя бы для того, чтобы моя прошлая неудача ее не страшила.
— Сонь, мне в свое время не повезло с подругой, - вздохнула я, чувствуя полустертый годами неприятный осадок предательства - Марина соблазнила моего мужа и разрушила нашу семью, но ничего этого не было бы, если бы Артём не поддался. Твой Вадим не такой, он тебя не предаст.
— Почему ты так уверена?
— Во-первых, потому что вы вместе уже два года, это большой срок для мужчины, но он уважает твое решение и ни разу тебе не изменил.
Когда Софи начала встречаться с Вадимом и их отношения зашли достаточно далеко, она призналась, что никогда не была с парнем и не хотела бы торопиться. Он воспринял это с пониманием и не стал настаивать. Соня хотела сохранить себя для мужа и гордилась, что выходила замуж девственницей. Правда, чем ближе была свадьба, тем сильнее становились ее переживания. Мы часто беседовали вечерами, и я рассказывала ей, что бояться совсем нечего, когда ты с любимым человеком, но, как любую девушку, никакие слова не могли ее успокоить.
— Это тоже меня волнует. Ками, а вдруг у него кто-то был все это время? Вдруг поэтому он не настаивал? — я прекрасно понимала переживания Сони, потому что сама терзалась, пока Андрей все не разрешил. И сейчас пришло время рассказать об этом ей, но вот какой будет реакция?
— Как раз об этом... Это во-вторых, — теперь пришла моя очередь краснеть, и я глубоко вдохнула, подбирая правильные слова.
— Что? Ками? - нахмурилась Сонька.
— Так, первое, что ты должна знать — я была не в курсе, потому что никогда бы не позволила твоему отцу это сделать!
— Папа опять что-то выкинул? — закатила глаза Сонька, но тут же заволновалась, сознавая, что речь идет о ее женихе, — он что-то сделал с Вадимом?
— Второе, что тебе следует помнить, что
Андрей тебя очень любит. Больше жизни.
— Ками, не тяни...
— Дело в том, что Андрей решил проверить твоего жениха. Он нанял девушку, которая должна была попытаться соблазнить Вадима, но твой жених ее отшил.
— Я убью папу! — Сонька вскочила с дивана и уже хотела пойти за отцом, но я вовремя ее удержала.
— Не надо. С твоим отцом я уже разобралась вчера вечером...
— Так вот из-за чего вы поругались...
Андрей пришел с работы каким-то странным. Ни с кем не здороваясь, прошмыгнул в свой кабинет и заперся там. Испугавшись, что произошло что-то серьезное, я поспешила к нему. Тогда-то Андрей и сознался в своем безумном плане.
— Да ты сдурел?! Речь идет о женихе твоей дочери! У них завтра свадьба! — я кричала так громко, что не удивилась бы, если бы стены рухнули. За столько лет Андрей не оставил свою привычку принимать решения, не посоветовавшись со мной. Каждый раз ему влетало от меня, но он все равно продолжал в том же духе. Вот только на этот раз его выходка превзошла все остальные.
— Вот именно! Речь идет о принцессе! Моей единственной дочери! Мне вообще не нравится эта затея со свадьбой. Она еще ребенок.
— Сонька всегда будет для нас ребенком, но мы ее любим и, значит, на первое место должны ставить ее счастье, - упертость мужа невыносимо бесила, я стала мерить шагами кабинет, пытаясь немного успокоиться.
— Потому я должен был убедиться, что
Вадим не предаст нашу принцессу. Знаешь, парни в этом возрасте думают только одним, и я не мог допустить, чтобы он причинил принцессе боль.
— Теперь ты убедился, что Вадим хороший парень и любит нашу Софи?
— Да.
За ужином я не разговаривала с мужем, как бы он ни старался меня задобрить. И только Сонька, не зная причины нашей ссоры, уговорила меня помириться с отцом.
— Если бы я знала, то сама перестала бы с ним разговаривать, — процедила Софи.
— Я рассказала это не затем, чтобы пожаловаться на твоего папу. Сонь, подумай о другом, ведь Андрей таким способом разрешил твои сомнения. Да, он у нас бывает дурачком, но всё-таки безумно тебя любит, — мои слова попали в цель, и Софи снова заулыбалась.
— Значит, мой Вадик устоял? - довольно переспросила она.
— Да. Потому что он порядочный парень и по-настоящему тебя любит.
— Так и быть. Не буду ссориться с папой, — малышка, пританцовывая, подошла к зеркалу и стала кружиться, наблюдая, как развевается ее платье, но вдруг замерла и серьезно посмотрела на меня, — Ками, спасибо тебе! За все спасибо. Ты моя самая близкая подруга, если бы не ты...
— Сонь, это я тебя должна благодарить, ведь именно ты спасла меня, когда я была на грани, — страшные воспоминания стали комом поперек горла, а руки снова задрожали, как случалось все-гда, когда я думала о тех событиях.
— Ками, а ведь ты никогда не говорила, что тогда случилось. Что сделал с тобой тот человек...
— Ничего, милая, просто я так перепугалась.
На моих глазах убили двух людей, а потом я до самого утра была с этим ненормальным...
— Но хорошо, что папа тебя спас. Когда нашу машину обстреляли, я даже не поняла, что случилось. Помню, как Василиса рыдала, а дед ее успокаивал. Мне было страшно из-за этого шума, из-за паники, но до меня не дошло, что мы могли умереть, — Соня снова подошла ко мне и села рядом, беря мои руки в свои, — когда мы вернулись домой, и папа закричал, что тебя похитили... Вот тогда я правда испугалась. Я так боялась, что тебя нам не вернут, переживала, что была такой грубой и обижала тебя. Василиса сказала, что мы должны молиться, и я просила боженьку, чтобы он вернул нам тебя и моего братика.
— Он тебя услышал, — горько улыбнулась я, вспоминая, как сама читала молитву.
— Главное, что всё закончилось хорошо... — стук в дверь перебил Софи, и после ее «войдите» в комнату безумным петухом влетел Анри.
— Мон шер, Софи! Все готово! Камила, идите в зал, Андрей сейчас придет за дочерью. Я пока поправлю причёску невесты, — француз достал неизвестно откуда длиннющую расческу и стал поправлять цветы в волосах Соньки.
— Милая, не волнуйся, всё будет хорошо, а я пойду в зал, - улыбнулась я своей девочке, но вышло грустно, воскресшие в памяти воспоминания снова разбередили старые раны, и моя малышка это заметила.
— Ками, прости, что я напомнила тебе... Но это уже в прошлом, все хорошо, а этот человек в тюрьме.
— Да, конечно...
Я шла по длинному коридору в зал, где жених и гости ждали самую прекрасную в мире невесту. Мне хотелось поскорее оказаться среди людей, чтобы снова забыть то, что стало моим крестом на всю жизнь. Этот человек в тюрьме, сказала Соня. В тюрьме... Я не могла признаться моей девочке, что в то утро стала убийцей...

***

Это произошло практически неосознанно.
Михаил Степанович прицелился и снова выстрелил, а я уже направляла на него перезаряженное оружие. До сих пор не могу вспомнить, как мне удалось так быстро, а главное, незаметно для него поменять в пистолете обойму. Может быть, он просто не ожидал такого, а может, с головой ушел в свое безумие.
Я сделала так, как говорил Андрей, не думала, прицелилась и спустила курок. Мужчина упал рядом со мной с простреленной головой, и до сих пор он являлся ко мне во снах. А дальше... Дальше всё было как в тумане. Я помнила только Андрея, как он нес меня на руках, что-то нашептывая, и помнила кровь, она была повсюду, а потом больничные стены. Муж рассказывал, что врачи ждали на улице и сразу оказали мне помощь, но я уже была без сознания.
Около двух недель меня держали в больнице, где я не спеша шла на поправку. Мо физическое состояние приходило в норму. Угроза выкидыша миновала, и плод нашей с Андреем любви с каждым днем креп. Но мое психическое здоровье вызывало у врачей опасения. Я перестала говорить. Сейчас я уже не помнила, как это было, но я словно разучилась произносить слова. Спать было страшно, потому что каждый раз, закрывая глаза, я видела перед собой бледные лица Эрика, Салима и Михаила Степановича. Но и когда бодрствовала, лучше не становилось. Я до мяса сгрызала ногти, потому что под ними видела запекшуюся кровь, и кричала при виде зеркала, боясь своего отражения.
Меня перевезли домой, когда истерики пре-кратились, но тогда я стала подобием овоща - молчаливая и равнодушная ко всему. Никакие уговоры домочадцев, ни лекарства, ни успокоительные не могли вернуть меня к жизни. Сутки напролет я проводила в спальне, боясь выйти из комнаты.
Но Андрею было ещё хуже. Все его друзья погибли от руки чудовища — сначала Володя, потом Салим и Эрик, а я, его жена, была на грани сумасшествия. Как-то позже он признался: думал, что навсегда меня потерял. Он умолял меня поговорить с ним, просил прощения, что позволил меня похитить, клялся, что никто и никогда не причинит мне вред. Я не отвечала. До меня доходили слова мужа, но я не сознавала их значения, не могла почувствовать ни его страданий, ни любви. Даже ребенок, что рос у меня под сердцем, не мог пробудить меня из странной летаргии.
Потом Андрей перебрался с работой в свой кабинет. Он больше не мог проводить со мной сутки напролет и должен был возвращаться к своей прежней жизни. Муж навещал меня в обед и приходил к ночи, но утром вновь оставлял одну. Обиды я не чувствовала, как и радости, когда он возвращался, моим извечным спутником стало безразличие ко всему.
Первое время после моего возвращения домой Софи жила с мамой и Славой. Они вернулись из Черногории и смогли окружить малышку любовью и заботой, которой ей так не хватало, но она постоянно просилась ко мне. Когда Соня вернулась к отцу, ей строго-настрого запретили беспокоить меня. Боялись, что девочка скажет что-то, что окончательно подорвет мое душевное состояние, но малышка не послушалась. Втихаря, пока Андрей уезжал по делам или запирался в кабинете и никто не видел, она приходила ко мне, забиралась на кровать и просто разговаривала.
Как-то раз ее застукала Василиса и хотела отругать, но малышка начала так горько плакать, что свекровь сдалась и разрешила ей остаться. С тех пор Софи практически поселилась в нашей с Андреем спальне. Она рассказывала, как прошел её день, что она ела на завтрак и обед, как вели себя Пончик и Булочка, а иногда приносила животных с собой.
Я все еще молчала, но каждый раз, когда на пороге появлялась Софи, внутренне улыбалась. Медленно и незаметно для других я начала оттаивать: по утрам чувствовала пустоту, когда уходил Андрей, но с нетерпением ждала Софи; вечером, когда сонную малышку забирали в детскую, грустила, пока не возвращался муж. Он был таким грустным и подавленным, что сердце сжималось. Мне хотелось сделать над собой усилие и сказать, что я все еще с ним, что я рядом, но какой-то необъяснимый внутренний страх не позволял этого сделать.
Одним дождливым утром Андрей не выдержал. Муж усадил меня в кресло, сам встал рядом со мной. Сначала он только смотрел, но потом вдруг поднял меня и стал целовать. Он набросился, как безумец, пытаясь заставить меня ответить...
— Ками! Камилочка! Прошу тебя! Умоляю, вернись... Я не могу так больше. Ты мне нужна. Я не справляюсь. Вернись, прошу.
Он держал мои руки, поочередно целуя каждую ладошку, притягивал меня к себе, крепко обнимая, и снова отпускал, усаживая обратно в кресло. А я могла только тяжело дышать, пытаясь вымолвить хоть слово. Бесполезно. Андрей отнёс меня обратно в кровать, поцеловал округлившийся живот, прося прощения у нашего ребенка, если напугал его и мамочку, и ушел к себе в кабинет, что-то бормоча под нос.
Я лежала, разглядывая птиц за окном, чувствуя, как мой ребенок отчаянно толкается, и пыталась заставить себя заговорить. У меня получалось произнесли какие-то звуки, но как только я слышала свой голос, начиналась паника. Оставив мучительные попытки, я снова погрузилась В апатию, но вскоре в комнату вбежала рыдающая Сонечка. Она забралась ко мне под одеяло и, крепко прижавшись, начала жаловаться, что ее собираются отправить в детский лагерь для дошколят. Малышка переживала, как будет там одна без нас. А вдруг не подружится с другими детками? Вдруг её будут обижать? А как же тут останутся Булочка и Пончик? А как же я, ведь кто тогда будет со мной сидеть, когда папа работает?
Я сама не заметила, как по щекам покатились слезы, я крепко обнимала свою девочку и тихо напевала колыбельную. Когда ближе к обеду Андрей зашел меня проведать, я рассказывала Соне, что ей совершенно нечего бояться, и пообещала сама забрать её после смены.