В лапах сатаны || macan

Глава 70

     ...Она не спускала глаз с колес подходящего второго вагона. И ровно в ту минуту, как середина между колесами поравнялась с нею, она откинула красный мешочек и, вжав в плечи голову, упала под вагон на руки и легким движением, как бы готовясь тотчас же встать, опустилась на колени. И в то же мгновение она ужаснулась тому, что делала. «Где я? Что я делаю? Зачем?» Она хотела подняться, откинуться; но что-то огромное, неумолимое толкнуло ее в голову и потащило за спину. «Господи, прости мне все!» - проговорила она, чувствуя невозможность борьбы. Мужичок, приговаривая что-то, работал над железом. И свеча, при которой она читала исполненную тревог, обманов, горя и зла книгу, вспыхнула более ярким, чем когда-нибудь, светом, осветила ей все то, что прежде было во мраке, затрещала, стала меркнуть и навсегда потухла.

В десятом классе я прочитала «Анну Каренину». Еще до обращения к литературному произведению я знала, что главная героиня в отчаянии бросится под поезд, но каким же открытием стало, что в последнюю минуту она пожалела о своем решении, так же, как и я, когда смело уткнула дуло Андрея пистолета себе в лоб. Его палец, лежащий на курке, напрягся, раздался щелчок, но боли не последовало. Оружие оказалось не заряжено.
Я подняла на Андрея заплаканные глаза не в силах что-либо сказать, хотя в голове крутилась сотня вопросов. Он опустился рядом со мной на колени, положил на пол пистолет и взял мое лицо в ладони. Андрей вдруг смягчился, он стал прежним, смотрел на меня с безграничной нежностью, словно я только что сделала нечто хорошее.
— Я горжусь тобой, — прошептал мужчина, стирая большим пальцем дорожку слез с моей щеки, — теперь точно знаю, что в тебе не ошибся.
— О чем ты? — с трудом подавляя рыдания, чувствуя, как все внутри сжимается от страха, спросила я.
— Ты самая сильная женщина, из всех, кого я знаю. Я люблю тебя. Ками, — он взял меня за руки, поднялся и помог мне встать, — сядь на кресло. Надо поговорить.
— Пистолет не был заряжен? — наконец, спросила я.
— Я бы никогда не направил на тебя заряженное оружие.
— Зачем тогда все это?
— Проверить, — он криво ухмыльнулся, — я должен был знать, как далеко ты зайдешь. Но в любом случае я бы не изменил своего решения.
— Ты чудовище! - в сердцах крикнула я, с новой силой ощущая свою беспомощность.
— Ками, я тебе все сейчас расскажу. О том, кто я и чем занимаюсь. Выслушай меня внимательно, — серьезно сказал Андрей и уселся на стул, поставив его напротив меня.
— Не думаю, что хочу знать больше. Мне достаточно того, что ты убил всех этих людей, — прошептала я.
— Их смерть действительно на моей совести, и эта мысль невыносима. Но я не закладывал взрывчатку. Я должен был предотвратить взрыв, но из-за неверной информации с группой уехал в Шереметьево, а не в Домодедово. Кто-то из организации хочет моего свержения и идет на крайние меры, саботируя мою работу.
— Подожди-подожди... то есть как предотвратить взрыв?.. Кто ты?
— Моя организация существует уже почти век, с тысяча девятьсот двадцать первого года. Ты как историк должна помнить, что происходило в нашей стране в это время, — Андрей выжидающе посмотрел на меня, а я никак не могла понять, к чему он клонит.
— Двадцать первый... Шла гражданская война, — сделала я слабую попытку угадать.
— Именно. Шла изнурительная гражданская война. Уже четыре года. И к этому моменту политическая и экономическая ситуация в стране потребовала радикальных перемен в политике большевиков, что укрепились у власти. Ленин прекрасно это понимал...
— Ленин? — недоверчиво уточнила я, пугаясь своих фантастических предположений.
— Да, наш старый добрый Владимир Ильич, - усмехнулся Андрей и взял меня за руку, — на десятом съезде РКП (б) был отменен «военный коммунизм» и введена так называемая новая экономическая политика, разрешившая частную свободную торговлю и давшая возможность широким слоям населения самостоятельно искать те средства существования, которые государство не могло им дать. Подобная смена курса могла дать возможности противникам коммунизма набрать силу, а этого Ленин позволить не мог. По его приказу была создана тайная организация, призванная привести большевиков к окончательной победе в гражданской войне. Никаких законов, принципов и моральных устоев, только слепое уничтожение всех неугодных.
— Это и есть твоя организация? Ее основал
Ленин? — я все еще не верила тому, что говорит Андрей, но видела, что он не шутит.
— Да, — он кивнул, слегка улыбнувшись, и снова стал серьезным, — деятельность организации была так успешна, что после победы большевиков ее не расформировали, она должна была поддерживать их власть любой ценой. При Сталине деятельность организации практически полностью приостановилась, все ее функции перешли к НКВД, но после смерти вождя в пятьдесят третьем нашу организацию возродили.
Время было неспокойное, и советская верхушка поняла, что должна иметь секретное оружие. У нас не было официального названия, как у образованного годом позже КГБ, не было никакой официальной документации, бухгалтерии и прочего. Для всех нашей организации не существовало. Этот дом, как я уже говорил, не мой.
— Он принадлежит твоей организации, да?
— Ты же сразу поняла, что он давно построен?
— Да, как только сюда приехала, но не придала значения.
— Наш дом, Ками, это и есть центральное здание организации, а я — ее руководитель, - Андрей сказал это с гордостью, а я все еще не знала, как реагировать на все услышанное.
— То есть, этот дом построили при Ленине...
— При Хрущеве, - поправил Андрей и обвел взглядом нашу спальню, - тут гораздо больше места, чем ты знаешь. Ты бывала только в жилой части. У нас широкая сеть подземного сообщения. Мы можем отсюда добраться в любой конец России и не только. Весь бывший советский союз имеет подземное сообщение.
— Ты сказал, что руководишь организацией, а как же парламент или совет? — уточнила я.
— Давай расскажу по порядку, - сказал Андрей, и я кивнула, после чего он довольно поцеловал мою руку, — когда в пятидесятых мою организацию возродили, построили этот особняк и выделили финансирование, предполагалось, что в первую очередь мы займемся регуляцией ситуации с противниками в холодной войне. Это было время расцвета шпионажа, но раскрытие тайных агентов грозило серьезными проблемами, поэтому наше советское руководство предпочитало полагаться на наших людей. Это наш человек стрелял в Далласе двадцать второго ноября шестьдесят третьего.
— Убийство Кеннеди? — я не верила собственным ушам, если все, что говорит Андрей, правда, то я прикасаюсь к главным тайнам истории прошлого века!
— Да. Он был готов к ядерной войне, а этого мы допустить не могли. Но в организации нам помогли и противники Кеннеди из американского правительства.
— Я не знаю, что и сказать, — прошептала я, в изумлении прикрыв рот рукой.
— Вплоть до падения советского союза наша организация набирала мощь, постепенно становясь настоящим теневым правительством. Мы влияли на самые важные государственные решения и во многом сделали историю страны.
— Что изменилось в девяностые?
— Многое. Либеральные настроения, экономический кризис, слабое руководство, но все изменилось в девяносто девятом, когда пришел к власти мой предшественник, благодаря ему начался новый этап развития нашей организации, а основной целью стала борьба с терроризмом. К сожалению, Лев Дмитриевич погиб, так и не реализовав свой план до конца. Тогда решили выбрать нового управляющего. Им мог стать мужчина не старше тридцати пяти с отличными рекомендациями, высоким айкью и отменными физическими данными. Было три кандидатуры — Матвей, Володя и я.
— И выбрали тебя, — я почувствовала гордость за своего мужчину, хотя так и не осознала до конца всего, что он рассказал.
— Да. И я воспринял это как отличную возможность изменить нашу политику. Камил, наша организация не идеальна. Нам приходится убивать, порой жертвовать невинными, быть беспринципными.
Мы руководствовались исключительно презумпцией виновности. Если человек вызывает подозрения, даже не имея доказательств вины, его убирают. В первую очередь это относилось к тем, кто не имел славянской внешности. Брат Салима был связан с терроризмом, а сам он решил сотрудничать со мной. Благодаря информации, которую он нам предоставил, мы смогли обезвредить преступную группировку, но моя организация хотела убрать и Салима как свидетеля.
— Но ведь он был на вашей стороне? — нахмурилась я, чувствуя, как бешено начинает колотиться сердце.
— До моего руководства у нас практиковались массовые зачистки, когда уничтожали не только преступника, но и всех, кто имел с ним связь: друзей, родных, даже маленьких детей.
— Это ужасно.
— Я тоже так думаю, но меня поддержали не все. Первым моим указом была отмена безразборных зачисток. Далее я лично переформировал всю нашу организацию. Отправил на заслуженный отдых почтенных ее членов, набрал молодых. Как всегда случается во время реформ, появились недовольные моей политикой, особенно когда я стал принимать в наши ряды людей других национальностей. Некоторые, как Матвей, высказывались открыто, иные пытались действовать исподтишка. За несколько лет моего руководства я добился уважения практически всех членов организации. Тем не менее, чем сильнее я укреплялся на своем посту, тем сильнее ощущал, что у меня есть враг. Это кто-то из наших, кто-то, не принявший мои реформы, мою политику или меня самого. Мне стали ставить палки в колеса, а в тебе увидели угрозу.
— Во мне?! — я отпрянула от Андрея, а он лишь виновато кивнул.
— Ты даже не представляешь, какое влияние на меня оказала. Благодаря тебе я принимал важные решения, оказавшиеся верными. Я советовался с тобой, а ты даже не догадывалась, о чем конкретно шла речь. Ты дала мне такую силу, которой никогда у меня не было. Ты заставила поверить, что выбранный мной курс верен, и не дала с него свернуть.
— Андрей, я не знаю, что сказать... — я опустила взгляд, чувствуя, как запылали щеки.
— Сначала я не желал впутывать тебя такую искреннюю, светлую, добрую девушку в свои дела, потом, когда планировал операцию по нейтрализации преступников, а ты подслушивала, разозлился, но вдруг понял, что ты мне и поможешь. Там были дети. Три мальчика. Я успел спасти только одного.
— Тим? — догадалась я.
— Да. По тому, как ты смело со мной спорила, я понял, что детей в обиду не дашь.
— Но почему ты оставил меня с теми мужчинами? Они же чуть не убили мальчика!
— Я не мог оставить тебя одну, не мог рисковать твоей безопасностью. Что до их отношения к ребенку, то для них Тим - сын террориста, ничуть не лучше родителей. Понимаешь, Камил, я тоже не могу действовать радикально. Мне важно вызывать уважение и симпатию у своих людей. Несмотря на их взгляды, эти люди - герой, спасшие не один десяток жизней. Для них я продал Тима, выручив за него деньги, которые пошли им на премию.
— А на самом деле? Где сейчас Тимуся? — дыхание перехватило, а перед глазами возник образ маленького мальчика, которого я так отчаянно старалась защитить от страшных мужчин. Я успела привязаться к малышу, полюбила его и за прошедший год не забыла его маленьких ручек, что так доверчиво ко мне тянулись.
— В новой семье. Тима любят, и о нем хорошо заботятся. Тебе не стоит волноваться, — улыбнулся Андрей.
— Если сначала ты не хотел меня во все это вмешивать, что изменилось потом? Почему ты решил учить меня стрелять? Для чего? — нахмурилась я и отодвинулась от Андрея.
— Это решили за меня, когда тебя похитили. Условия, которые мне поставили для вашего с Софи освобождения — это мой уход с должности и жизнь Салима.
— Да... Они требовали его голову на блюде, — я поморщилась от отвращения, живо представив эту страшную картину, - для них Салим был предателем, что стал работать с тобой?
— Абдулла был другом брата Салима. Когда-то даже обучался у него, — подтвердил Андрей, — но им было отлично известно, что я никогда не приму их условия. Поверь, любимая, я бы отдал все на свете ради вас с принцессой, но если бы отказался от места, вас бы это не спасло. Был только один способ вас спасти — вытащить из их лап. Я с ума сходил, что не мог сделать этого раньше, ведь знал, куда вас отвезли, с самого начала.
— Как?! Ты знал...
— У тебя в зубе жучок. По нему я быстро отыскал тебя вчера в лесу, по нему узнал, где тебя прятали. У принцессы тоже был, но Люси сводила ее к стоматологу, ей удалили зуб, а я не был в курсе.
— Так вот почему...
Я вспомнила, как с самого начала, когда я пришла работать няней, и меня отправили к дантисту, Андрей, столкнувшись со мной в бассейне, спросил про стоматолога:
— Я заблудилась.
— Вам нужна противоположная дверь.
— Спасибо, я пойду. Еще раз извините, Андрей, — я опустила взгляд и развернулась, чтобы поскорее уйти.
— Как ваш осмотр? — остановил он меня.
— Все прошло хорошо, спасибо.
— Сегодня после завтрака к дантисту?
— Откуда вы знаете? — сердце начало отбивать чечетку от мысли, что он следил.
— Я не подглядывал, если вас это волнует, — будто прочитал Андрей мои мысли, — как говорил раньше, я должен знать все о тех, кто находится рядом со мной и тем более с моей принцессой.
Тогда я не придала этому значения, но теперь... Он не следил за мной, он отдал приказ отправить меня к стоматологу.
— О чём задумалась, Камусь? — он легко коснулся моего плеча, а я неосознанно дернулась.
— Почему ты не пришел за нами сразу?
Почему ждал до последнего? Почему позволил этим людям избивать меня? — я вскочила с кровати и оттолкнула Андрея, когда он попытался меня обнять.
— Я не мог! Любимая, прости! Я сходил с ума, но не мог. Абдулла заминировал все здание и при попытке штурма разнес бы все к черту. Мы никак не могли его выманить. Только когда он уехал, удалось заблокировать связь с его людьми, чтобы вас вызволить. Камил, — Андрей подошел вплотную и крепко взял за плечи, — если бы был хоть один шанс вытащить вас раньше, я бы это сделал. Веришь?
Я высвободилась из его объятий и отвернулась. Слишком много информации, слишком много новостей. Получалось, все, что я думала, что предполагала, во что верила — ошибка!
— Так почему я должна работать на твою организацию? — снова я задала вопрос, на который Андрей так и не ответил.
— Потому что ты сильная, смелая, решительная. И у тебя большое сердце. Ты сможешь сделать нашу организацию более человечной, как сделала это со мной. Я люблю тебя, Ками.
Андрей хотел поцеловать меня, но я увернулась. Все слишком сложно, и я не была готова к этому. По сути, он уже сказал, что у меня нет выбора, но все равно мне нужно было время.
— Я была уверена, что ты преступник. Думала, что мафиози. Чувствовала вину, что полюбила плохого человека, — глядя на кружащие за окном хлопья снега, прошептала я.
— Знаешь, что самое смешное? — усмехнулся Андрей, опаляя горячим дыханием мою шею.
— Что? — мне же вообще ничего не казалось смешным.
— Обычно преступники прикрывают свою деятельность законной, а мы, наоборот, прикрываемся преступностью. Если кого-то из моих людей раскроют, то государство просто откажется от него. Такое положение дел развязывает руки, позволяя действовать как в России, так и за рубежом.
— Так ты самый главный? — я повернулась к Андрею, пресекая его попытку поцеловать меня в шею, стараясь сохранить ясность ума.
— Не совсем. Я руководитель, но у нас есть совет, и все свои решения я должен согласовывать с ним. Ты тоже войдешь в совет.
— Почему ты меня не спросил? Тебе неинтересно, хочу ли я этого? Почему ты решаешь за меня? — его самоуверенность не просто раздражала, она злила. Я набросилась на Андрея, со всей силы била его кулаками в грудь, но он стоял, как стена.
— Не спросил, потому что знал, что ты меня поддержишь. Разве не так? — он схватил меня за руки и резко дернул на себя, заставив успокоиться и посмотреть ему в глаза.
— Отпусти, — процедила я, и Андрей разжал руки, — мне нужно побыть одной.
— Ты никуда не уйдешь, — опередив меня, Андрей закрыл собой дверь, но я только вздохнула, — хватит уже делать глупости.
— Я не собираюсь делать глупости. Мне просто нужно побыть одной. Пусти, пожалуйста. Я буду в своей старой спальне и больше не убегу.
Андрей недоверчиво посмотрел на меня, но все же пропустил. А я практически бегом понеслась в свою старую комнату, чтобы хотя бы там найти временное убежище.
— Камила! Добрый день, у меня для вас новость...
Я оглянулась и увидела спешащего ко мне доктора, но и его я тоже не желала видеть. Никого, кто был связан с Андреем и его организацией.
— Не сейчас, — кинула я и громко хлопнула дверью.
Я хотела привести мысли в порядок, хотела во всем разобраться, принять, в конце концов, все, что сказал Андрей. По сути, нужно было радоваться, что он не преступник, но отчего-то было так паршиво. Я пошла в ванную, но только выйдя из душа, вспомнила, что забыла взять одежду, а переодеваться в грязную совсем не хотелось, поэтому я просто обмоталась полотенцем и вышла в спальню, где меня уже ждал Андрей.
— Я же просила дать мне немного времени, — мой голос дрогнул, а на глазах появились слезы обиды, что он отказал мне даже в такой малости, как небольшое личное пространство. Но Андрей словно этого не заметил. С каким-то безумным блеском в глазах он подошел ко мне, опустился ко колени и, обхватив руками талию, как безумный, стал целовать мой живот, - Андрей, прекрати. Что ты делаешь?
— Радуюсь и благодарю тебя, любимая. Благодарю...
— Андрей! Перестань, прошу...
— Камилочка, ко мне заходил врач с результатами твоих анализов. У нас будет ребенок.
Это прозвучало, как приговор. Окончательный и бесповоротный. Теперь у меня точно не осталось выбора. Андрей радовался, как ребенок, кружил меня по комнате, зацеловывал лицо, а я молча это сносила. Это слишком неожиданно, слишком невовремя.
— Ну, чего ты, Ками? — он, наконец, заметил мое отрешенное состояние, — не смей говорить, что не рада! Ты же сама хотела.
— Я... — слова застряли в горле, а из глаз покатились слезы, — мне нужно побыть одной. Дай мне время.
— Я думал, что сейчас все сомнения отпадут, — Андрей посмотрел на меня с такой болью, словно я медленно прокалывала его грудь длинной спицей, — Ками, я же люблю тебя. У нас будет ребенок. Теперь мы навсегда связаны.
— Пожалуйста, оставь меня, — прошептала я, опустив глаза, не в силах выдерживать его взгляд, — я понимаю, что теперь мы навсегда связаны, но дай мне время свыкнуться с этой мыслью.
— Свыкнуться?! Неужели ты не рада? Я не понимаю! — запустив руки в свою коротко стриженную шевелюру, он стал прохаживаться по комнате, как дикий зверь в клетке, - не понимаю... Свыкнуться. Я был уверен, что тебе не надо свыкаться. Был уверен, что это для тебя счастье, что ты этого хочешь.
Я чувствовала, что причиняю ему боль, но по-другому не могла. Все произошло слишком быстро. Мне нужно было найти себя среди всех этих обстоятельств, а не вжиться в роль, уготованную мне Андреем.
— Сколько тебе нужно времени? — он резко остановился и сердито посмотрел на меня.
— Не знаю.
— День-два, неделя? — он почти перешел на крик, но все же успокоился, переведя дыхание, — сколько?
— Не могу сказать. Может быть, день, может быть, неделя, — неуверенно ответила я.
— Хорошо. Я буду в кабинете, а ты пока можешь собрать свои вещи. Переедешь в эту комнату, — отвернувшись от меня, взглянув в окно, сказал Андрей.
— Ты запрешь меня? - глупый вопрос, за который я получила свирепый взгляд Андрея.
— Нет. У меня нет причин тебя запирать. Но я надеюсь на твое благоразумие. Помни, пожалуйста, о ребенке. И если ты ему не рада, если не хочешь, то не смей вредить ему. Я этого не прощу.
— Никогда! - ужаснулась я. Как он мог подумать, что я способна на такое?!
— Я рад, что ты не пойдешь на подобное.
Прости, что усомнился.
Андрей ушел из комнаты, и больше в этот день я его не видела. Ужин мне принесла Лиза, но есть совершенно не хотелось. Подруга не спрашивала, что стряслось, а я не хотела говорить. Только ради ребенка я немного поела, а потом сразу легла спать. На следующий день я опять не выходила из комнаты. Лиза сообщила, что Андрей уехал к Кириллу Семеновичу и пробудет там до позднего вечера, а потом вернется вместе с Соней. Она спросила, что меня так тревожит, но я не смогла ответить, и подруга молча ушла.
Мне нужно было найти себя, которую я потеряла где-то в отношениях с Андреем. Став его любимой девушкой, я позволяла ему решать за меня. Он практически полностью распоряжался моей жизнью, сам говорил, что мне должно нравиться, а что нет. Но разве так можно? Если любишь человека, то даешь ему свободу быть собой.
Хлопнула дверь в соседнюю комнату. Андрей привез Софи домой. Я подошла к смежной двери и прислушалась: он рассказывал дочери о дрессировке собак. Неужели и в этом Андрей разбирается?
Сонечка радостно отвечала и обещала папе, что будет учить Пончика командам. Забавные. Как же сильно я их любила. Они — моя семья, такая желанная, выстраданная, любимая. Кажется, только в этот момент я окончательно осознала, что еще одна частичка нашей семьи сейчас живет во мне и скоро... Скоро? Интересно, а на каком я сроке? Как же все-таки это странно, женщина узнает о том, что у нее будет ребенок от своего мужчины, а не наоборот. У нас все не как у нормальных.
За стенкой Софи звонко засмеялась, Андрей что-то пробасил, и наступила тишина. Снова хлопок двери. Андрей вышел. Я слышала его приближающиеся шаги, он остановился у моей комнаты. Сердце пропустило удар. Я судорожно стала поправлять волосы, желая встретить его в приличном виде, но он так и не зашел. Вроде бы выполнил, что я просила, только на самом деле я хотела другого. И вдруг я поняла, что все это время, когда, как считала, Андрей лишал меня свободы выбора, на самом деле он предугадывал мои желания. Конечно же, он был прав, утверждая, что я поддержу его решения, ведь на самом деле он никакой не преступник. Он герой, мой герой!
Прикрыв глаза, я откинулась на подушки, вспоминая нашу ссору, крики, мои обвинения. А ведь он признал вину. Взял на себя ответственность за гибель этих людей. Господи! Каково ему сейчас!

— Каждый раз, когда я буду видеть тебя, перед глазами будут всплывать все эти люди... Те, кого ты убил. Господи, Андрей... Там же были женщины и дети!
Его лицо стало белее мела, судя по всему, я задела его за живое. Неужели в нем осталась жалость после всего того, что он совершил? Если так, то, может быть, не все потеряно? Может быть, есть шанс спасти его... спасти нас ...
— Андрей... Любимый мой, — прошептала я, а он недоверчиво посмотрел мне в глаза, — подумай, пожалуйста, об этих людях. Подумай об их семьях. Там же были маленькие дети. Представь, что они бегали и смеялись, как наша Сонечка. А их родители? Какое для них горе? Подумай о женщинах, которые лишились мужей... о малышах, ставших сиротами.
— Прекрати, - процедил он, - без тебя знаю, что их смерть на моей совести. Но это ничего не меняет.