Самая темная нота-Нелия Аларкон

Глава 20 часть 2

Мне нравится его хрипловатый тон и реальность, которую он привносит в свое выступление. Он сырой и уязвимый, даже если темп бодрый.
Его признание, сделанное на днях, не выходит у меня из головы. Я не знаю, для чего я играю. Трудно представить, что он так сильно переживает, когда у него так хорошо получается.
Короли начинают свою первую песню, и дети разражаются аплодисментами.
В одно мгновение я вспоминаю, почему музыка так универсальна. Неважно, что у Датча на банковском счету гораздо больше денег, чем любой из этих студентов может себе представить. Неважно, что он ездит на шикарной машине, живет в особняке или имеет знаменитую музыкальную легенду в качестве отца. Прямо сейчас, в этот момент, он говорит на языке, который понимают все.
Я покачиваю головой в такт ритму, вникая в каждую строчку, каждый куплет и каждый аккорд. Не потому, что они идеальны, а потому, что певец не дает мне выбора, кроме как ожить.
В конце концов, я перехожу от покачивания головой к танцам на своем месте. Иногда я даже забываю, где должен играть треугольник.
Под конец выступления группа делает музыкальную паузу. Датч играет сложное соло на своей гитаре. Финн отбивает ритм на басу, а Зейн отрывается на барабанах, вызывая самую бурную реакцию старшеклассников.
Я вижу, что Датч жестикулирует мне.
У меня чуть глаза не вылезли.
Я продолжаю качать головой. Нет.
Он вздергивает подбородок, как бы говоря, что ты следующая.
Я снова качаю головой.
Он снова кивает.
Мы еще минуту изображаем боббл-хэд, пока Зейн не ударяет палочками по тарелкам и, пока золотые диски звенят, не указывает на меня.
Я тяжело сглатываю. Толпа втягивается в фокус, и страх грызет меня заживо.
— Ты встала, Каденс! — Предупреждает Зейн, заканчивая свое соло.
Сердце замирает в горле, я с трудом поднимаюсь на ноги, поднимаю треугольник и ударяю по нему палкой. Кольцо взвивается в воздух, и Датч тут же обволакивает ноту мелодией, чтобы она казалась чем-то новым.
Первокурсники сходят с ума, крутят головами и танцуют.
Я подпрыгиваю от восторга.
Я не... потеряла сознание.
У меня получилось!
Я нахожу глазами Датча и широко улыбаюсь ему. Он опускает подбородок в знак одобрения. Пот стекает по его лицу, волосы в беспорядке, но я никогда не видела его более пленительным.
Он отворачивается и снова поет припев. Гитара визжит под его пальцами. Мы готовимся к концу.
К моему удивлению, Датч поворачивается и жестом приглашает меня подойти к нему.
Я машу пальцем.
Он вскидывает голову в жесте «давай».
Я иду вперед, колени дрожат.
Янтарные глаза сверкают на меня, и хотя Датч ничего не говорит, я чувствую, как он спрашивает, готова ли ты к этому?
Я мотаю головой туда-сюда в отчаянном «нет». Не то чтобы его это волновало. Датч перебирает струны гитары, а Зейн бьет по барабанам. Пришло время для большого финиша.
Я вовремя нажимаю на треугольник. Один раз.
Дважды.
Я подражаю Датчу и мотаю волосами вперед-назад.
Последний удар моего треугольника встречается аплодисментами и криками. Датч играет последний аккорд в прогрессии, прежде чем дать ноте прозвенеть.
Все кончено. По всему моему телу пробегает гул. Я не могу поверить, что только что сделала это. Я вышла на сцену и сыграла этот треугольник как я сама.
Я.
Каденс.
Без париков. Без грима. Никакого сценического имени.
Я всегда была честна со своей музыкой, но впервые за долгие годы я стала честной с тем, кто я есть, когда играю ее.
Сегодня вечером, благодаря Датчу, я сломала эту форму.
Не раздумывая, я сокращаю расстояние между нами и обнимаю его за шею как раз в тот момент, когда сетка лопается и над нами проносятся воздушные шары.