Именитые нарты сидели на собрании своем в резных своих креслах. Совет держали они о судьбе нартского народа. И один из старейших нартов сказал:
- Нарты только до тех пор были настоящими нартами, пока небо не смело греметь над их головой, когда умели они умирать за свой народ, когда каждый умел сдерживать свои страсти. Нарты тогда были настоящими нартами, когда из уст нартского человека выходила одна лишь правда. Наш народ только тогда может называться по-настоящему народом, когда гордо держит он голову и ни перед кем ее не клонит.
И взял тут слово второй старейшина:
- Соседние народы только до тех пор завидовали нартам, слава о нартах только до тех пор разносилась по всему миру, пока воздержаны они были в еде и в ронге меру знали; не предавались обжорству и разгулу, как предаются сейчас, и от чрезмерного пьянства не теряли стыда, не теряли отвагу и разум.
- Только до той поры народ наш может называться нартским народом, пока младшие будут уважать старшего и почет оказывать ему, пока все мы будем прислушиваться к словам друг друга и пока никто из нартов не будет из-за женщины терять свое достоинство и свою совесть, - так сказал третий старейшина.
Вынесли тут к нартским старейшинам три куска сукна - славные сокровища, сохранившиеся от предков. Один из этих кусков взял в руки Урызмаг и сказал:
- Этим сокровищем старейшие нарты награждают того из молодых нартов, кто обладает наибольшей мудростью, отвагой и благородством. Кто из вас решится взять это сокровище?
И вдруг вышел вперед Хамыц и сказал:
- Этот кусок сукна беру я себе.
Зашумели тут все нарты:
- Вот так так, да ведь ты издавна пугаешься даже тени своей и смолоду и до дня старости твоей ни разу не взглянул в глаза человеку, - говорили они ему.
И ответил тут Хамыц:
- Я не буду с вами спорить. Нет во мне таких доблестей, которыми мог бы я похвастаться, но я, нартские старейшины, прошу прощения у вас за нескромность, есть у меня сын Батрадз. Кто сравнится с ним в храбрости и отваге? Ни одного пятна нет на чести его, и никому не позволит он совершить при себе бесчестье.
И никто не возразил на эти слова Хамыца.
Взял тогда Урызмаг второй кусок сукна и сказал:
