Чëртов Масленников!!

50 глава " Последняя доза"

После последний дозы голова кипит. Он ушёл давно. За стеной вновь слышны душераздирающие крики, это единственный звук, за исключением моих собственных стонов и грохота железа, который я слышу. Я рефлективно дëргаюсь вперëд, железо вновь впивается в старые, незаживаемые шрамы, вновь уродуя итак изувеченные запястья. Но это бессмысленно действие, единственное на что я способен. Ноги отказывается слушать, голова соображать, а губы шевелится. Я стал фактически овощем, с бессмысленным существованием из часа в час, изо дня в день, из недели в неделю. От цепей уже нет смысла, они больше для красоты. Убежать куда-нибудь на переломанных стопах врядли получится. Благодаря наркотику в крови, кости крайне медленно срастались. Разум был мутным, но не пустым. За всю жизнь, мой организм привык сражаться со всякой дрянью что в него пихают, иногда добровольно, иногда нет.

                                 ***

*Москва* ранее:

За железной дверью вновь послышался топот мощьных сапог по каменному полу. Писк кнопок и дверь открылась. На чëрном стуле, вжавшись в кресло сидела она. Маленькая и беззащитная, ребëнок которому пришлось пережить ужас, свой самый страшный кошмар.
Подойдя ближе мужчина ногами отодвигает мëртвое тело с прохода и подходя к креслу, опускается на корточки. Большие руки осторожно касаются шëлковых волос.
В ответ маленькое тельце дëргается от прикосновения.
- Тише... Это я...
Детская головка отрывается и большие глаза смотрят прямо в душу. На бородатом лице появляется неожиданно мягкая улыбка.
Никто, не один человек, а уж тем более трëхлетний ребëнок не должен наблюдать такое. Взяв девочку на руки, он прижимает еë к себе, большая грудь отдаëт тепло, от которого кроха вновь засыпает. В руках большого мужчины девочка наконец, за эти часы ужаса, почувствовала себя в безопасности.

Pov: Никита

Детского кресла в машине нет, поэтому пришлось положить малышку на заднее сиденье и ехать крайне аккуратно, чтобы не разбудить еë.
Руки, по локоть испачканные в крови, крепко вжимались в руль. Пару часов назад я мчался по МКАДу, когда Артём позвонил и сообщил, что Т/И не выходит на связь. Я тут же стал писать Диме, но он так и не прочëл сообщение. «Что-то не так». Вдавив педаль в пол, я выжимал максимум из своего чёрного Мустанга. Уже на подъезде к дому я заметил изменения. Сет горит, ворота намертво закрыты, но вот камеры. Они были развëрнуты. И это явно не само получилось, им кто-то помог. Рука машинально потянулась по сиденье, доставая снайперскую винтовку Calico M951S. Я хорошо знаю этот дом, так что мне не требуется много времени чтобы попасть внутрь. Ноги наступают во что-то вязкое. Кровь. Все охранники убиты.
Проверив патроны я вхожу в дом. Меня не ждут, так что можно расчитывать не эфект неожиданности. При входе мой взгляд падает на изувеченную камеру. Провода подрезаны, камера разбита, пластик в дребезги. В гостинной замечаю движение. Несколько человек в чëрных бронежилетах. Они не особа прятались. Двое да диване, один у стола и четвëртый сидел на стуле, с задранной футболкой, через которую сочилась кровь.
- Чëрт! Да где ты там?
Из-за угла выходит ещё один.
- Да не ори ты, идиот, я думаешь знаю где у них аптечка?!
Иногда,нет,почти всегда, я порожаюсь человеческой глупостью. Они спокойно ведут свои разговоры, тем временем как я прицеливаюсь в одного из них.
Выстрел, второй, третий, четвëртый и ещё один, и все пятеро падают на пол. Всё произошло на столько быстро что они толком и не успели среагировать. Перешагивая через тела я иду дальше. Проверив оба этажа я спускаюсь вниз. В подвал. Это не просто дом, это — крепость. С кучей дополнительных комнат и подземными проходами. Среди тонны броненепробиваемго железа, есть одна комната, самая крепкая. Бункер. Пока я иду по коридору, прижав к себе ружьë, у одной из комнат резко открывается дверь и через образовавшуюся щель идëт выстрел. Резкая боль в плече. Нет, я ошибся. Это не профессионалы, это идиоты в масках. Я отвечаю ему выстрелом, но в отличие от его, мой заканчивается пулей у него в голове.
Толкнув бездыханное тело железной дверью, я увидел еë. Малышка сидела в кресле и испуганно глядела на меня. Этот страх в еë глазах, страх смерти... Отражаясь в синеве детских глаз, застыл у меня перед глазами.