Меня больше нет 2.

Сентябрь. Часть 1.

2 сентября

Утро добрым не бывает. Это я выяснил со стопроцентной точностью за два года учебы в институте. Особенно недоброе утро второго сентября. Это день после первого, если кто не в курсе. День после грандиозной встречи с однокурсниками, обменами впечатлений и пусканием пыли в глаза. Последнее я научился делать мастерски. Хоть и пахал все лето как проклятый, но обставил это так, что чуть ли не на меня работали. Валька из триста второй группы вот ездила на целый месяц в Абхазию, а рассказывала об этом так, будто побывала чуть ли не на Сейшелах. Костян из триста пятой ездил к родственникам в Питер. Довольный что приобщился к культуре. Молодцом. Но все это важно лишь первые три тоста. Потом куда-то девается лоск, важность и апломб. Остаемся лишь мы – девятнадцатилетние дети, потому что взрослыми, кучу идиотов плещущихся в реке— вонючке, где повсюду знаки, что купание запрещено и к тому же наказуемо, с бутылками вина и водки, назвать сложно.
Нас спалили, каждый бежит кто куда, врассыпную. Менты не знают за кем гнаться. После у кого-то на квартире, мокрые, но счастливые, мы согреваемся спиртным. Закуски, как всегда, не хватает, жуем чипсы и сухарики. Поем песни, убеждаем друг друга в правоте своих взглядов. Вот Веник не хочет соглашаться со мной, что «MUSE» самая лучшая группа всех времен. Соседи стучат ментам. Перемещаемся во двор рядом. Нас все меньше, но я один из самых стойких. Втроем, обнявшись, идем по проезжей части. Я так люблю моих друзей.
Утро. Лучше бы не наступало. Как я оказался дома помню смутно. Валяюсь на кровати в одежде, на полу бутылка пива. Хм. Это я притащил типа на опохмел? Поднимаюсь, стараясь не тревожить голову. Но она, зараза, тоже просыпается, отдает тугой болью. Быстро выпиваю теплое дешевое пиво и бреду в душ. Хреново, что сегодня еще учиться. Первое сентября нужно приравнять к главенствующим праздникам, типа нового года. Контрастный душ приводит в себя. Заканчиваю холодной водой, долго чищу зубы. Думаю, как же хорошо, что батя не живет со мной. После школьного выпускного он предложил мне сделку, от которой невозможно было отказаться – каждый месяц я получаю двадцать штук. Не просто так, конечно, подъеб везде. Мне нужно только свалить. Снять квартиру, комнату или жить в общаге. В общем, чтобы он меня не видел. Всего раз в месяц при передаче денег. Нет, конечно, сказано это было красиво. Много высоких слов о взрослой жизни, и так будет удобнее, и прочее. Но суть я уловил. Выторговал еще пять штук и свалил от папани. Неужели так сложно смириться, что сын гей?
Перед универом я покупаю еще бутылку пива и, стоя под деревом, высасываю ее, плюя на законы о распитии спиртных напитков в общественных местах. Жду Васю. Это мой друг. Не бойфренд, а просто друг. Мы подружились еще на первом курсе и с тех пор не расстаемся. Вообще, на самом деле его зовут Дима Василенко, но сокращение его фамилии так прилипло к нему, что он сам удивляется, когда его зовут по настоящему имени. Вася тоже гей. Можно догадаться, что это нас и сблизило посреди жестокого мира натуралов. Сначала мы сдружились, прониклись, а потом попытались переспать, но ничего не вышло. И мы решили – дружба важней. 
В универе я делаю все, только не учусь. Я участвую в местном КВН, помогаю со студенческой газетой, всегда на подхвате в разного рода общественных мероприятиях, ярый член студенческого профсоюза. В общем, мои тройки-четверки ставят только за то, что благодаря мне (что уж скромничать) наша команда КВН заняла второе место среди ВУЗов города. Вася говорит, что у меня искрометно-фантастический юмор, полный сарказма. Сокращенно ИФЮПС.
Мне такое положение вещей нравится, а вот заму декана нет. Он меня ловит на большой перемене, ведет в кабинет самого декана, который постоянно отсутствует на месте. Усевшись в большое кожаное кресло, Станислав Евгеньевич (или сокращенно Стасик), рассматривает меня с отеческим сожалением. Забавно, потому что самому Стасику едва за тридцать. Занял это место по протекции. Он щеголь. Всегда в костюмчиках, выглаженных рубашках, такой важный, заигрывающий со студентками.
— Ну-с, Артём, надеюсь, в этом семестре мы будем видеть тебя чаще на занятиях.
Сомневаюсь, но глубокомысленно киваю. Надеюсь, Стасик не заметит мой не совсем аккуратный вид.
— Ты хоть помнишь, в какой группе учишься?
А зачем мне это помнить, если я не собираюсь появляться на скучных парах? Но, да, помню.
— 302.
Стасик качает головой:
— Вообще-то, 301.
Упс. Ну ошибся, с кем не бывает. Мужчина окидывает меня взглядом, от которого мне не по себе.
— Учись, Артемьев.
Артём Артемьев, каждый раз говорю бате спасибо. Вываливаюсь из кабинета, и тут же ко мне подлетает Васька:
— Чё он хотел?
— Говорил учиться, — пожимаю плечами я.
— Ага, — улыбается друг. – Пошли, просили написать статью для газеты о студенческом лете.
Писать я люблю. Это получается у меня лучше всего. Немного фантазии, красивых, но простых слов, для заправки что-нибудь легкое, не приторное, и, вуаля, готово.
Маша, пятикурсница, редактор газеты, рассказывает суть. Написать не просто там об отдыхе, а о чувствах, которые студент испытывает, сдавая сессию. Это я умею.
Вообще, когда я окончил школу и только решал куда поступать, выбирал я по принципу самый стрёмный институт в городе, где точно никогда никого не встречу из бывшей школы. Это было легко. Мне повезло поступить на финансы. Не знаю, на фиг мне это нужно, потому что я ничегошеньки не понимал и даже не стремился понять из программы. Просто был студентом. Просто весело проводил время. Просто жил новой жизнью.