Меня больше нет 2.

Апрель. Часть 2.

Информация для тех, кто в танке:
Автор не маразматик. Автор не сошёл с ума и не путает героев. Вот, абзац из начала второй части: «Жду Васю. Это мой друг. Не бойфренд, а просто друг. Мы подружились еще на первом курсе и с тех пор не расстаемся. Вообще, на самом деле его зовут Дима Василенко, но сокращение его фамилии так прилипло к нему, что он сам удивляется, когда его зовут по настоящему имени».

За всю передачу я произнёс от силы три фразы. Одна из них была вопрос Марату. Какой-то дебильный вопрос. Он даже не удостоил меня взглядом. А вот с Яна глаз не сводил. Как и тот с него. Этим двоим явно хотелось общаться. Оказывается, Марат за два года успел многого добиться. Он учился в Англии, был активистом известного молодёжного движения, представителем спортивного клуба своего университета, был крайне озабочен проблемой глобального потепления и даже смог собрать около сотни тысяч фунтов, которые пошли на счёт фонда «Гринпис». Также Марат успел сняться в клипе популярной британской группы, засветиться на пикантных фото на яхте с супермоделью, которая украшала пару месяцев назад обложку «Вог», и ещё у него был телефон Линдсей Лохан.
- Безотказная тёлка, - белозубо улыбнулся Марат, и грубость стала выглядеть мило.
Когда закончились съёмки, я выдохнул. Чувства внутри были самыми разными: от тоски до мучительного страха. Когда Ян смотрел так на Марата, я не верил, что он чувствует ко мне что-либо.
Я понуро поплёлся в гримёрку, оставив этих двоих на площадке. Интересно, кто пригласил Марата сюда? Данил, кто ж ещё. Ян был не в курсе. Зачем? Меня позлить? Но как он узнал, и что именно ему известно? Марат вполне мог рассказать о том, что Ян был моим «хозяином»... А так не хотелось об этом вспоминать сейчас. Я рассеянно взял сотовый в руки и вертел. Экран вспыхнул, и я увидел двадцать восемь пропущенных. Что за?.. Несколько незнакомых номеров и двадцать от Васьки. Сердце забилось тревожней. Я нажал на его имя и вслушивался в гудки.
- Алло! - заорал друг на том конце. Я выдохнул с облегчением, лишь для того, чтобы снова напрячься, когда Васька продолжил: - Тёма, я в травмпункте!
- Что?! Ты в порядке?
- Как тебе сказать...
- Димка, мать твою, что случилось?!
- Тёмочка, ты приедешь? – он разрыдался. Всхлипывал в трубку, и я словно видел его перед собой в растянутом свитере, длинным рукавом которого он вытирает нос.
- Конечно, где ты?
- Во второй. Приезжай, пожалуйста.
- Бегу, Дим, бегу. Ты потерпи.
Я метаюсь по гримёрке. Так. Деньги. Куртка. Ян... Он сейчас мне нужен как никогда, но сейчас его мысли не со мной. При всех он пошлёт меня. Я был уверен, что он даже не отреагирует на просьбу отойти перекинуться парой слов. Ведь это Ян. Я тоже неплохо его изучил. Имидж. А тем более, когда школьный король встретил школьного принца. Я невесело улыбаюсь, и тут снова звонит телефон. Не Васька, незнакомый номер.
- Да.
- Это Артемьев Артём? – суровый женский голос.
- Да, - в этот миг я почему-то больше всего не хочу быть самим собой.
- Вас беспокоят из института.
Блять.
- Вы отчислены.
- Но...
- Артемьев, то, что вы добились успехов в мире шоу бизнеса, ещё не значит, что вам будут автоматически ставить хорошие отметки.
- Я понимаю, но...
- Вы отчислены, - безжалостно отрезает она. – У вас прогулов больше, чем у всех из вашей группы. Вы не сделали ни одно задание преподавателей, не выступили ни с одним рефератом.
Это так, так. Но я как раз собирался это исправлять.
- Пожалуйста, - тараторю я, - пожалуйста, я был в больнице, не мог посещать занятия.
- Это правда?
- Конечно, - я услышал нотки интереса в её голосе, это воодушевило меня. – Я покажу вам больничный.
- Что ж, Артемьев, я жду вас в кабинете декана через час.
Я не успею. Как же Васька?
- Я не смогу.
- Это ваш последний шанс, Артемьев. Решайте сами.
Конечно, она бросила трубку. А я схватился за голову. Что мне делать? Почему именно сейчас? Всё и сразу? На душе ещё кошки скребли из-за появления Марата, а тут Васька в больнице, я почти отчислен... Телефон звонит снова. Нет, ну по закону вселенского равновесия плохого быть не может. Я ошибался. Ой, как ошибался.
- Это Артемьев Артём?
Блять... С трудом сдерживаюсь, чтобы не брякнуть «нет».
- Да, это я.
Мужской, выдержанный голос.
- Вас беспокоят из пятнадцатой больницы.
Внутри что-то сжимается. Первая мысль о Димке. Но речь не о друге...
- Это лечащий врач вашего отца. Он уже третий раз попадает к нам, а вы ни разу не пришли к нему. Я понимаю, что вы звезда и крайне заняты, но ему будет очень приятно. Насколько я могу судить, он в сильнейшей депрессии.
Я ошарашен. Телефон выпадает из рук, и я несколько удивлённо нагибаюсь и его поднимаю. Папа в больнице... Третий раз... В депрессии... Почему-то сразу вспоминается мама. Красивая, улыбающаяся, а потом она же в гробу. Её кожа белая, как и снег вокруг. Мне холодно, слёзы замерзают на щеках, но я продолжаю плакать.
Дома отец сразу выкидывает все её вещи. Мне удалось лишь схватить маленькую брошку, наверное, стеклянную. Это был красивый цветок. Лилия вроде... Папа никогда не был ласков. Никогда не дарил маме цветы, никаких подарков даже на день рождения. Только эту брошь, когда мама родила ему сына.
Прихожу в себя от тревожных интонаций в голосе врача:
- Вы в порядке?
- Да. Я приеду. Скажите куда.
Мне диктуют адрес. Я благодарю и сажусь в кресло, перевести дух. Именно сейчас, именно в одну минуту. Я должен быть в трёх местах сразу. Вторая поликлиника, где Васька, находится далеко. Я не успею за ним и в институт. Никак. К папе можно позже, главное успеть до шести, пока часы приёма не кончились.
Нужна помощь. Ян мог бы забрать Ваську, а я пока смотался бы в деканат... Да что же это за день, а? Чёрт возьми, нужно торопиться. Димка, наверное, рыдает всё ещё. Надеюсь, он в порядке.
Сглатываю и иду к Яну. Он всё ещё треплется с Маратом. Оба недовольны, когда их прерывают.
- Что, зверушка, так и не научен хорошим манерам? – он говорит это по-английски, не знаю почему. Но, наверное, не для того чтобы пощадить мои чувства.
Щёки краснеют, так и подмывает ответить на унижение, но я ровно обращаюсь к Яну:
- Можно тебя на минутку?
Он раздражённо вздыхает. Словно это и не его губы оставляли на моём теле влажные следы, словно и не его руки с силой прижимали меня к себе, словно и не было той страсти между нами. Как за пару часов мы стали такими чужими?
- Это важно, - я молю. Пожалуйста.
Кивает, мы отходим к стене.
- Ян, мне нужна помощь. Васька в травмпункте, а меня вызывают в деканат.
- Я здесь при чём?
Прекрасно он вжился в роль. Я повторяю:
- Мне нужна помощь. Ты бы съездил за Васькой, а я в деканат?
- Тём, прости, но у меня ещё интервью, потом у Марата конференция, на которой я должен присутствовать. Езжай в институт, твой Васька подождёт. Прости.
И он уходит, оставляя меня наедине со своими проблемами. Хочется заорать от досады и злости, но я лишь посылаю Марату, пристально следящему за нами, воздушный поцелуй. Он морщится. Если нельзя сделать всё и сразу – ничего.
Я спускаюсь прямо в одежде для съёмок вниз, ловлю попутку, и через час я в поликлинике. Бегу как сумасшедший по коридору, пока меня не окликает тоненький голосок. Васька с пластырем на носу, подбитым глазом и гипсом на руке.
- Только не говори, что упал, - голова ясная, как никогда.
- Нет.
- Это он, да?
Меня охватывает такая ярость, словно в меня вселился сам дьявол. Этот урод не смеет причинять боль моему другу! Если бы он был сейчас передо мной, я бы убил его.
- Тём! – он обнимает меня здоровой рукой. – Он не виноват, он только стукнул меня, это я сам упал...
Васька... Я прижимаю друга к себе, закрываю глаза. Васенька... Такое наивное существо. И нос сам собой сломался. Конечно. Но я ничего не говорю по этому поводу.
- Вася, ты родителям говорил?
Он прячет глаза. Так я и думал.
- Позвоним твоей маме, что-нибудь соврём, поживёшь у меня... А рука... Ну, на физкультуре сломал. Говорить не хотел, чтобы не беспокоились.
Друг обрадованно кивает. Я тяну его к частнику, который всё ещё ждёт меня у ворот больницы. Усаживаю Ваську на заднее сиденье и сажусь рядом:
- Ты не против, мы не сразу домой?
- Нет, конечно, - он пытается улыбнуться, но тут же морщится.
Сейчас мы поедем к отцу. Пока ещё можно.