Меня больше нет 2.

Март. Часть 8.

Такого Яна я ещё не видел. С полным беспорядком на голове, в испачканной разноцветными пятнами футболке, в порванных джинсах, босого, недоумённо на меня глядящего, пытающегося сфокусировать на мне взгляд. Левая его рука была перевязана порядком затасканным бинтом, на скуле справа виднелся синяк.
- Тём? – спросил он сам себя. Покачнулся и схватился за стену.
Да он пьян! Едва стоит на ногах. Я был в недоумении. В таком состоянии я не видел Яна даже в школе. Абсолютно не контролирующего себя. Откуда синяк? Что с ним произошло? Сердце тревожно забилось.
Ян громко икнул и неожиданно осмысленно спросил:
- Ты здесь что делаешь?
- Я? – переспросил, чтобы оттянуть время, а сам пытался понять, как мне себя вести.
- Не я же.
- Можно войти?
- Нет.
- Пожалуйста.
Вижу, что он колеблется.
- Я на секунду, меня ждёт такси, - ложь во спасение.
Медленно-медленно он кивает, вздыхает и уходит вглубь квартиры. Следую за ним и удивляюсь ещё больше. Такой беспорядок, словно тут месяц не убирали. Кухонный стол завален грязными тарелками, пустыми бутылками из-под пива и воды. Кровать не застелена, прямо на ней валяются бутылки, карты, пепельница. На педантичного Яна это совершенно не похоже. Он ложится на кровать, смотрит в потолок, берёт сигарету и затягивается. Стоит ли мне разговаривать с ним в таком состоянии? Пока я думаю, Ян тянется за бутылкой, рассыпая пепел по простыне. Меня будто бы нет. Всё-таки решаюсь, приближаюсь к нему, осторожно сажусь рядом, тихо спрашиваю:
- Что случилось?
Отвечать мне никто не собирается. Ян делает пару глотков виски, морщится, тушит сигарету.
- Ян, ответь.
Он безучастно лежит.
- Ты... обижаешься?
Неожиданно он хохочет, а потом смотрит на меня так, будто я полнейший кретин:
- Обижаюсь? Ну что ты! Ты бы обижался, если бы у тебя забрали солнце?
Мне хочется вскричать: «Чего?!», но я сдерживаюсь. Только открываю рот, как Ян более осмысленно произносит:
- О чём это я? – переводит взгляд на меня. - И что ты тут делаешь?
- Жду такси, - вырывается у меня, на что он просто кивает, словно само собой разумеющееся ждать такси около двенадцати ночи в его квартире.
Я жадно впиваюсь в его лицо, пытаясь понять его эмоции. Что он только что сказал про солнце? Мне показалась эта фраза безумно романтичной, но я не уверен, что она относилась ко мне. Именно сейчас между нами была огромная пропасть. Во мне что-то поменялось навсегда, а Ян, вероятно, остался на том же отрезке. Поразмыслив, я понял, что не могу оставить его в таком состоянии. Нужно... Я выдохнул. Выпытать из него сейчас что-то – легче простого. Сейчас он говорит прежде, чем тщательно обдумает ответ, его язык развязан алкоголем. Сейчас или никогда. Я пробую:
- Ты хорошо провёл время с Кэшем?
Он зависает. Сигарета выпадает из его пальцев, правда в пепельницу. А мне вдруг хочется биться головой о стену. Что, блять, произошло? Что с ним случилось? Почему он в таком состоянии? Но вместо этого я переспрашиваю:
- Ян, ты хорошо провёл время с Кэшем?
- А, Кэш... Этот американский придурок, - Ян просто забыл кто это такой. – Нормально... Протащил по всем барам этого шпиона.
- Шпиона?
- Да, блин, будто бы я не догадаюсь...
- Ян, ты сейчас о чём?
- Я?
- Да! - Блять, ну не я же!
Он резко садится, и смотрит на меня. В его глазах зажигается странный огонь.
- Тёмочка, - голос ласковый, низкий, хриплый, он опирается на руки и улыбается, - котёнок, а ты, вроде бы, в больничке лежал?
- Ты знаешь? - прошептал я, отодвигаясь.
Конечно, если бы он не был так пьян, то был бы похож на тигра, готовящегося к прыжку. Но сейчас хоть и серые глаза блестели, они были мутными от алкоголя.
- Я знаю о тебе всё... О чём ты только думал? Знаешь, как мне хотелось прийти к тебе и вытрясти из тебя всю эту дурь?
Он подбирается ко мне, а я вдруг не шевелюсь, хотя безумно хочется отшатнуться. От него пахнет спиртным, очень качественным, кстати. Я быстро перевожу взгляд на бутылку. Водка, при том очень дорогая. Долларов триста за бутылку.
- Чего же не пришёл? – я смотрю ему прямо в глаза.
Его удивляет отсутствие страха с моей стороны. Неуверенным, будто растерянным движением он касается моей щеки, гладит пальцами синяк. Закрываю глаза, зная, что не стоит этого делать. Но ничего не могу – эта мимолётная ласка доставляет мне удовольствие. Моя скромная персона не безразлична Яну. Спустя бесконечность он отвечает:
- Потому что боялся... Боялся, что не смогу держать себя в руках. Если бы с тобой что-то случилось, моя жизнь была бы кончена.
Я распахиваю глаза. Широко-широко.
- Ян... - вырывается у меня. – Ты...
- Не говори ничего, - просит он с мученическим выражением лица. – Тёмка, ты такой идиот.
И он стискивает меня в объятиях. Я раскрываю рот в беззвучном крике. Больно, блять, но это стоит того. Вся моя тревога уходит. Я понимаю, почему он не пришёл. Дело не в Кэше или ком-то другом. Дело в том, что Ян испугался. Своих чувств ко мне. Пытаюсь мысленно поменять нас местами. Если бы я был Яном, и вдруг мне показалось, что моя жизнь кончилась, потому что её смысл мог умереть? Ему очень тяжело это принять. Я осознал это давно, и мои чувства лишь крепли, а Ян никого не пускал в своё сердце. Как он думал. Глупый... Между нами давно уже нечто большее, чем просто влечение и прекрасный секс.
- Ты испугался? – шепчу я ему на ухо. Больно поднимать руку, но я нежно перебираю его спутанные волосы. Сейчас Ян такой уязвимый. С закрытыми глазами, с неровным дыханием, с доверчиво положенной головой на мои колени.
- Да.
На более распространённый ответ он не способен.
- Я не безразличен тебе?
- Нет, конечно.
Так уверенно, так твёрдо, что у меня заходится сердце от счастья. Решив ковать железо, пока оно горячо, я задаю сакраментальный вопрос:
- Скажи, Ян, ты лю...
- Прости, - перебивает он и отстраняется. Да он просто зелёный!
Ян срывается с места с явной целью попасть в уборную. А я вздыхаю. Больше момента не представится. Ладно, я и так многое узнал. Оглядываюсь. Ну и беспорядок тут! Нужно немного убраться, раз уж я по звуку определил, что мой замечательный любовник решил принять душ. Надеюсь, ледяной. Это должно привести его немного в чувство. Прежде всего, я открываю окно, чтобы проветрить в комнате. Весь мусор я отношу на кухню, выкидываю бычки из пепельницы и мою её. Водку прячу в дальний шкафчик, усмиряя первое желание вылить её в раковину. Мало ли как на это отреагирует Ян. Раздражать его не хочется. Грязную простыню я стаскиваю, а свежую просто стелю сверху (заправить как следует мне не даёт треснутое ребро). В шкафу находится чистый плед и наволочка. Надеть наволочку на подушку сродни подвигу. К сожалению, её нельзя просто накинуть, как простыню. Но и с этим непростым занятием я справляюсь, под конец чувствуя себя вымотанным окончательно.
Появляется это взъерошенное чудо, которое, кажется, напрочь забыло о моём присутствии. С закрытыми глазами в одном лишь полотенце на бёдрах он проходит к дивану и валится на него. Секунда, и он уже громко сопит. Вот глупый. Я подхожу и аккуратно накрываю его пледом. Не удерживаюсь, касаюсь его кожи в блестящих капельках воды. Какой же ты замечательный, Ян. Я хочу тебе об этом когда-нибудь сказать, не боясь наткнуться на каменную стену в ответ.
Уходить домой не хотелось. Я закрыл окно, чтобы Ян не простудился, и, подумав, расположился в кресле. Нельзя оставлять Яна одного. Мало ли... Да, притянуто за уши, но я не хочу домой. Кресло, к моей радости, было удобным, вполне пригодным для сна. Мешали мои чёртовы болящие рёбра, конечно, и я полночи пытался принять более или менее удобную позицию, чтобы они не так ныли. Но, мне кажется, я улыбался во сне.