Sinister

Восьмая часть

Для Луи стало почти привычным просыпаться и не знать, где он находится; поэтому, когда он перевернулся на другой бок и с трудом разлепил глаза, обнаруживая себя на диване, то глухо застонал. Томлинсон перевел взгляд на настенные часы, показывающие семь утра, и мельком взглянул на свое тело, аккуратно завернутое в плед и прижатое к чему-то восхитительно теплому.

События вчерашнего вечера захлестнули сознание Луи, и он напрягся, упрямо пытаясь убедить себя в том, что все это было тщательно продуманным Господом сном, но, обернувшись через плечо, доктор увидел, что «чем-то восхитительно теплым» был незабвенный Гарри Стайлс.

Он лежал прямо за ним на этом узеньком диване, и хотя парень все еще крепко спал, немного приоткрыв рот, Луи чувствовал легкую тревогу.

На мгновение в его голове пронеслась мысль о том, что на этот раз сеанс воспоминаний был на удивление эффективен, но с эмоциональной стороны абсолютно провален, полное фиаско.

И тут ему вспомнились те финальные слова, над которыми он в страхе размышлял не менее двух часов, прежде чем отключиться и погрузиться в царство Морфея вместе с Гарри, все еще спящим на его коленях.

Одной лишь мысли о тех словах, исходящих от парня, так крепко сейчас обернувшим свою долговязую руку вокруг талии мужчины, было достаточно для того, чтобы пальцы на его ногах поджались, и желудок скрутило узлом.

Луи поежился.

Называть все исходящее от Гарри «сладким» было уж точно неправильно и непозволительно. После всего, через что им удалось пройти, врач задался одним простым и закономерным вопросом: по какой именно причине он взял его к себе? Этот парень был тяжелым бременем, и, прокручивая эту мысль в уставшем мозгу снова и снова, Луи удивлялся, как долго он мог бы продолжать все это. Сколько еще времени Гарри будет жить под его крышей и безостановочно смущать и запутывать мужчину.

Все же что-то в мысли о Стайлсе, не находящемся здесь с ним, расстраивало его гораздо больше, чем само присутствие парня в его доме.

Все тело ломило от осознания того, что он фактически зависит от человека, потенциально лишившего жизни семерых людей.

И каким легкодоступным и беззащитным был Луи в такие «невинные» моменты.

Он снова думал о той роковой ночи и обнаружил, что вспоминает те два года все чаще и чаще.

У Гарри действительно был мотив для убийства Луи (так как он являлся единственным человеком, которому тот «правдиво» рассказал о своей «невиновности»), но он почему-то не убил его.

Потому что он любит тебя.

Подсознание настойчиво напоминало ему об этом, и живот опять скрутило. Какой бы «непростой» не была ситуация, она казалась ничем в сравнении с тем, что творилось в голове у Гарри. Лживые и настоящие воспоминания, неразрывным клубком сплетались в этом измученном сознании, стирая последние грани между ложью и истиной, медленно сводя Гарри с ума и запутывая их во всей этой причудливой фантасмагории все больше и больше.

Луи снова взглянул на часы, глухо постанывая, когда понял, что пролежал в объятиях Гарри, размышляя о нем же, почти сорок минут. Мальчишка позади него пошевелился, и Луи немедленно напрягся по неизвестной ему причине.

– Доброе утро, – прошептал он, прежде чем ленивую тишину разорвал резкий ужасный крик.

Неожиданно и абсолютно без предупреждения мужчину грубо спихнули с дивана, и он приземлился на пол с глухим стуком, и сразу же, мгновенно, в ту же секунду, по его венам заструился страх. Он посмотрел на Гарри, который точно бурлил изнутри, а его стеклянный взгляд вызывал еще большую панику.

– Ты, блять, кто? – взревел он, хватая Луи за шиворот рубашки. Томлинсон в замешательстве отпрянул, нахмурив брови и распахнув глаза.

– О чем т-ты, Гарри? Это я, Луи, – испуганно пробормотал он сиплым голосом, когда Гарри подскочил и клещом вцепился в него.

Гарри невидяще закачал головой, на мгновение выпуская рубашку доктора из рук.

– Да я, блять, знать тебя не знаю, где, черт побери, я нахожусь?

К Луи в голову опять закралась мысль, только на этот раз от нее уже было не отмахнуться – что Гарри, после нагрузки прошлого вечера, мог ненадолго лишиться памяти. Он забился в угол, находящийся максимально далеко от доктора, и его заколотило в припадке. Испуганный парень начал хватать себя за волосы и тянуть так, словно они и только они стали причиной всех его бед и страданий.

Он не слушал.

Больше всего Луи хотелось понять, что же управляет Стайлсом, что приводит его в такую панику, чтобы надавить именно на это место. Повлиять на него, заставить вернуться и снова стать собой, ну, на сколько это вообще возможно в его случае. Недодуманная мысль внезапно прервалась, когда Гарри с разбегу схватил Луи за запястья и пихнул к стене.

– Как я сюда попал? – парень усилил хватку, еще сильнее впечатывая Томлинсона в стенку.

– Г-Гарри, – врач всегда, как правило, заикался в тревожные моменты, – послушай меня, у тебя небольшой провал в памяти, я – твой психиатр, ты в моем доме...

– Ты лжешь! – с обидой выкрикнул ему в лицо Гарри, зажимая Луи между собой и стеной так, что тому стало тяжело дышать. – Где моя мать?

В этот момент помимо страха и боли доктор ощущал вину. Он полузадушено пискнул, в то время как руки парня переместились на его шею и сжали ее.

– Гарри, – прохрипел он, корчась от цепкой хватки, – пожалуйста, малыш, успокойся, – это сработало. На какое-то мгновение ярость ушла из горящего взгляда Стайлса, уступив место растерянности и потрясению, но лишь на мгновение, а затем все снова вернулось на места, и он еще сильнее обхватил шею мужчины, не желая отпускать.

Тогда Луи, не видя другого выхода, незаметно потянулся рукой в сторону, дабы схватить металлическую вазу и ударить ею по затылку Гарри.

Послышался глухой звук удара; Стайлс закатил глаза, его ноги подкосились и он свалился на пол.

Луи вдохнул побольше воздуха и в наступившей тишине посмотрел вниз на парня, не подающего признаков жизни.

На одно крохотное мгновение он подумал, что убил его, колотящееся сердце чуть ли не к горлу подпрыгнуло. Но при более детальном осмотре найденный пульс Гарри заставил врача с облегчением закрыть глаза, и он просидел так некоторое время.

За свое быстрое мышление врач мысленно похлопал себя по плечу. Надо признать, что, несмотря на свою долговязость, Гарри был достаточно тяжелым. Луи с ворчанием и стиснутыми зубами притащил парня в свою спальню, после чего с усилием, достойным быть запечатленным для потомков, поднял его на кровать, чтобы голова оказалась точно на подушке, и одарил мягким поцелуем в лоб.

Запереть эту комнату, по его мнению, было отличнейшей идеей. Сделав это, он запрокинул голову, уставившись в потолок тяжелым вздохом, и с нажимом потер рукой собственную шею, уже успевшую припухнуть.

Какое-то время он простоял там, вообще ни о чем не думая, просто упиваясь наступившими тишиной и спокойствием.

«Вообще ни о чем не думая» и заставило его вспомнить о таинственной Миранде Смит.

Глаза рефлекторно распахнулись, и Луи дернулся к дивану, скорее притягивая к себе ноутбук, открытый на новой вкладке. Он задержал дыхание, вбивая в адресную строку «Миранда Смит, врач, Лондон».

Луи не знал, чего ему следовало ожидать, но неизвестность всегда пугает сильнее, поэтому, перейдя по третьей ссылке, доктор попал в яблочко. Это был сайт, сопровождаемый на автоплэе одной из приятных слуху песен Энии, и оформленный в глубоких коричневых тонах. Фотография самой Миранды находилась в верхнем левом углу. Луи не мог не согласиться, что она на самом деле была красивой; хотя на фоне своих блекло-светлых волос цвет ее лица можно было сравнить разве что с бледностью трупа. Циничная улыбка и темно-карие глаза определенно подчеркивали ее холодную привлекательность, создавая в итоге законченный и в какой-то мере притягательный образ недоступной и строгой красавицы.

Рассмотрев фотографию, Томлинсон переключился на ее биографию, медленно переходя со строчки на строчку, словно если бы он читал быстрее, то упустил бы что-нибудь важное.

Целая страница была заполнена банальными прилагательными, описывающими ее помощь в достижении пациентами психической стабильности; как оказалось, она была специалистом в своем деле и ориентировалась на «семьях» Лондона, будучи в этом деле, как выяснилось, четырнадцать лет.

Глядя на весь ее послужной список, Луи не мог перестать думать о рыдающем накануне Гарри, и застыл от поразившей его мысли.

Он глянул обратно на ее фото и внезапно для себя приметил рядом номер мобильного телефона и адрес. Глубоко вздохнув, он перечитал адрес еще и еще, пока окончательно не понял, почему знал его.

Ее офис был в здании, в котором он стажировался шесть лет назад.

Холодок пробежался по его спине и мужчина заметил, что сейчас только восемь утра.

Повинуясь непонятному импульсу, он встал, закрыл ноутбук, подошел к парадной двери и надел пальто и кожаные лоферы. Луи понимал, что оставлять Гарри одного, к тому же все еще дезориентированного во времени – не самая блестящая идея, но он должен был уехать, пока предоставлялся шанс. Таким образом, не было никаких сомнений, куда направлялся психотерапевт, когда он вышел на холодный порог.

хХх


Не трудно было вспомнить, как добраться до офиса Миранды, учитывая то, что Луи ездил туда каждый день в течение года. Припарковавшись позади здания, на мужчину нахлынул нежданный приступ ностальгии тех дней. Это вряд ли можно было бы назвать светлыми картинками прошлого – просто раздражающие воспоминания об обжигающем кофе, за которым ему приходилось бегать каждое утро для своего босса, наряду с приветствиями измотанных пациентов у двери.

Здание было разделено на четыре этажа, каждый из которых сдавался в аренду четырем различным медицинским фирмам. Начиная с физиотерапии и заканчивая клинической психиатрией.

Томлинсон не помнил всю ясность картины, пока не зашел внутрь, натыкаясь взглядом на неприятные зеленые обои и омерзительно-скучный серый ковер. Одна женщина сидела за приемным столиком, лениво поглядывая на телефон, до тех пор, пока Луи не откашлялся.

Она улыбнулась и заправила свои пепельные волосы за уши:

– Прошу прощения, – подняла голову, – могу я помочь вам?
Он медленно подошел к столу, опираясь на столешницу своими предплечьями, и вздыхая от отвращения ко всей этой приемной комнатке.

– Я могу поговорить с доктором Смит?

Она слегка удивилась:

– Вы имеете в виду доктором Сазерленд? – затем робко улыбнулась. – Она вышла замуж в прошлом месяце, и я думаю, мы пока не успели обновить ее веб-сайт.

– Оу, ну, доктором Сазерленд. Могу я увидеть ее? – он не скрывал раздражения в голосе.

Администратор презрительно улыбнулась:

– Сейчас она с пациентом; у вас назначена встреча?

Луи закатил глаза. Назначение встреч было сплошной нервотрепкой, хотя, возможно, он не был знаком с данной линией работы – ведь к нему пациенты приходили регулярно, или же когда им было необходимо.

– Нет, но я по очень важному вопросу.

Она натянуто улыбнулась:

– Ну, тогда вы можете записаться на следующую неделю... – ее речь прервала внезапно открывшаяся дверь кабинета, из которого вышел высокий сутулый мужчина, в сопровождении не иначе как самой Миранды.

Женщина втолковывала мужчине инструкции, которые как понял Луи, она твердила ему и в кабинете, но было очевидно, что тот ее не слушал. Глаза его смотрели вниз, скорее всего на тяжелые сумки, и челюсть заметно дергалась от волнения.

Ее голос был низок, аккуратен, и даже приятен. Но он определенно немного раздражал, так же как и голос школьного учителя, раз за разом делающего вам выговор, за что и сам звук его голоса становится вам ненавистен.

Отвращение к ней у Луи возросло вдвое. Врач перевела взгляд своих темных глаз на него и невыносимо поддельно улыбнулась.

– Доброе утро, вы Джейк Урбан?

Томлинсон нахмурился:

– Эм... нет, – и откашлялся, – я доктор Томлинсон из Violet Quarters, не уделите мне пять минут вашего времени?

При упоминании Violet Quarters одна из ее бровей мгновенно приподнялась, и женщина оглянулась на администратора.

– Джейку еще не назначено? – холодно спросила она.

Девушка взглянула на лежащий на столе, список, через пару секунд отрицательно качая головой.

– Нет, мэм. Ему назначено на десять.

Миранда лишь чопорно улыбнулась, разворачиваясь на каблуках.

– Что ж, тогда пойдемте поговорим, доктор Томлинсон.

Луи повиновался – эта женщина казалась ему слишком властной, к тому же она настолько сильно надушилась, что за ней тянулся удушающе сильный запах цитрусовых.

В кабинете Луи присел на потертый диван. Само помещение было довольно небольшим – не таким, какими ему запомнилось большинство комнат. Стены были отделаны серым камнем, помимо кушетки в комнате находились кресло и мирно стоящая на подоконнике лилия.

Миранда сидела в кресле, скрестив ноги и чинно сложив руки на коленях.

– Значит, вы из Violet Quarters? – она хищно улыбнулась и прищурилась.

Луи только кивнул, оглядывая комнату на любые признаки того, что эта женщина была предыдущим врачом Гарри. Но нельзя было также упускать из виду то, что это могло оказаться и не так – он же мог просто назвать случайное имя, так с чего ему вдруг быть настоящим?

В комнате отсутствовал даже намек на табачный дым, поэтому он выдохнул и заерзал на диване.

– Вы всегда здесь работали? – спросил он вдруг.

Она не сразу вникла в суть вопроса, а может даже и вовсе не поняла его.

– Нет, мои пациенты приезжали ко мне домой в течение достаточно долгого времени. Я арендовала это место около четырех лет назад.

Луи рассеяно кивнул, глубоко вздыхая:

– Доктор Сазерленд, я здесь, чтобы поговорить об одном из ваших бывших пациентов. Вы вероятно слышали о нем, так как по его словам занимались с ним довольно много лет назад; его имя Гарри Стайлс.

Услышав это имя, ее лицо словно сбросило надменную маску, но на слишком короткое время для Луи, чтобы расшифровать. Ее губы дернулись и образовали запутанную, почти печальную улыбку.

– О, да, я помню Гарри. Он признан виновным во всех тех убийствах и изнасилованиях два года назад. Не удивительно, правда.

Он наклонился вперед от ее комментария, разглаживая складки на брюках:

– Не удивительно? Почему так? – он снова откашлялся. – И извините меня, я изучаю его случай, поскольку он проживает со мной и находится в чрезвычайно встревоженном состоянии.

Она презрительно улыбнулась, мельком глядя на свои руки.

– Ну, доктор, врачебная этика и клятва Гиппократа значительно ограничивают то, что я могу рассказать вам, – прощебетала она почти что покровительственно, – вы же понимаете.

Луи ничего не ответил, просто мысленно закатил глаза; естественно, он знал это.

Она вздохнула:

– Но да, Гарри был очень проблемным... ребенком. Его отец привел мальчика ко мне сразу после того, как его мать... скончалась. Очень жестоким... он стал очень жестоким, начал подавлять воспоминания о своем прошлом, которые значительно влияли на повседневную жизнь, – она покачала головой. – Мы применяли множество методов лечения, чтобы попытаться открыть те спрятанные участки воспоминаний.

– Лечения? – спросил он осторожно, чувствуя волнение. – Какого рода?

Женщина криво улыбнулась:

– Ну, многие доктора не одобряют этот способ... из-за того, что он достаточно нетрадиционен, – она закатила глаза, – в общем, мы использовали тиопентал натрия.

Луи в ужасе отшатнулся от нее. Тиопентал натрия, так же известный как «сыворотка правды», был чрезвычайно спорным лекарством в психотерапии. Ему лично не нравился этот препарат, поскольку он не оставлял рамок, с его помощью из любого человека можно было вытащить правдивый ответ на любой поставленный вопрос, при этом пациент полностью оставался в сознании.

Но Миранда выгибалась, словно кошка, и Луи не осознавал, что атмосфера в комнате перестала быть сугубо профессиональной.

– О, – все, что он смог сказать и нервно засмеялся.

– К сожалению, Гарри сильно отдалился и замкнулся в себе на третий год наших встреч, и все время находился словно в каком-то тумане.

Что ж, может это потому, что ты держала его на седативах все это время?


Луи подавил улыбку.

– Ну, что ж, доктор Сазерленд, – он мельком взглянул на свои часы, даже не всматриваясь в циферблат – ему просто нужно было оправдание, чтобы уехать. – Я должен идти. Спасибо за информацию. Это сильно помогло, – он кивнул, подымаясь с дивана и коротко пожимая Миранде руку.

– Приходите в любое время, доктор Томлинсон. Или ожидайте меня в Violet Quarters, – она громко рассмеялась, будто бы шутила, но Луи мог точно сказать, что в этой фразе не было и доли шутки. Он пожал ей руку на прощанье, но жест оказался грубее, чем предполагалось.

Луи снова кивнул, готовясь идти и тут же замер.

– Один последний вопрос, – он развернулся к ней, – вы курите?

Она недоуменно нахмурилась и сдавленно хихикнула:

– Какой странный вопрос, – и покачала головой. – Нет, никогда не курила, никогда не буду. Как, по вашему, я могу позволить себе иметь такую красивую улыбку? – в доказательство она сверкнула ослепительно белыми зубами и Луи медленно закивал.

– Спасибо еще раз, доктор Сазерленд, – он повернулся к двери и быстрым шагом оказался на уличном тротуаре, вдыхая и задерживая дыхание.

Луи не должен расспрашивать ее, не должен с подозрением относиться к словам дипломированного специалиста только потому, что его псих-сосед по комнате прорыдал ему. Но в глубине души и подсознания было то, что начинало грызть и поедать его изнутри. Только вот, что это, было пока абсолютно неясно.