В спортзале средней школы Тейко сегодня на протяжении всего дня стоит тишина. Её изредка прерывает грудной рык Дайки, просьбы о новой партии в каруту и хлопанье ладоней по полу. Все эти звуки обхватываются ароматом еще неостывшего зелёного чая в крохотных кружках. Чайные листья не опустились на дно, а остались наверху, на поверхности воды размокать и распариваться.
- Ещё один раз, - просит взмокший от нервов Аомине.
- Но этот был последним, - едва слышно усмехается капитан баскетбольной команды Тейко. - Да и одежды на тебе почти не осталось, Дайки.
Голос Акаши звучит немного насмешливо, с оттенком укора. Сейджуро снова обращает взгляд на карточки со стихами, делая видимость того, что обнаженное тело Дайки и в особенности его ключицы не привлекают его внимания.
«Черта с два я проиграю ещё раз!» - твердит себе не теряющий бойцовской уверенности Аомине.- «Так, здесь стихи с одинаковым началом» - Дайки смотрит на три карты в левом углу, в том, который ближе к Акаши. - «Здесь, в середине, с уникальными слогами, а там лежит со слогами «ти» и «та»».
Сейджуро нравится наблюдать, как парень, мозг которого забит лишь одной игрой в баскетбол, пытается запомнить все сто стихов. Ему даже не приходится строить какой-либо гениальный план, ведущий к чистой победе... Он и без него выиграет и эту партию. А когда победит, Дайки, по его же собственному уговору, должен будет избавить себя от последней одежды - трусов. А дальше? Дальше...
- Готов, - вдруг прерывает уверенный голос мысли капитана баскетбольной команды.
Акаши смотрит в глаза соперника, сужает их. Кажется, просчитывает предполагаемые ходы за секунду до игры.
- Можешь включать, - кивает Сейджуро.
Дайки одним быстрым движением вдавливает кнопку «игры» на магнитофоне, возвращается к Акаши и встает на колени, чуть наклоняется вперед.
Звучит вступительная песня. Голос женщины мягкий какой-то, плывущий, заставляющий думать о береге реки, о траве, пропускающей через свои зелёные волны робкие ветер. Акаши вдыхает полной грудью воздух, закрывает глаза и вслушивается в этот голос. В воображении всплывает запомненная раскладка стихов, кожа даже на расстоянии чувствует едва ощутимое дыхание Дайки. Сухое и отрывистое.
«О, ночь невзгоды!
Как платье, отсырело!» - поет мягкий голос из магнитофона.
Аомине бегает взглядом по стихам в поисках того, которым должны окончиться строки.
«В сырую осень
в лачуге бедной плохо
под крышею сквозною!» - повторяет мысленно Дайки. Рука тянется к правому углу возле себя. Да, кажется, здесь он её и видел.
На губах Акаши появляется почти незаметная ухмылка, его рука рассекает воздух, со свистом дотрагиваются пальцы до карточки, выбивая её из общего ряда. Аомине стукает кулаком по полу, провожает взглядом вставшего капитана.
- В сырую осень
в лачуге бедной плохо
под крышею сквозною! - произносит Сейджуро. - Император Тенчи написал этот стих в мокрой хижине.
- Следующая карточка будет моей, - Дайки смахивает с шеи капли пота, трет коленями о пол спортзала. Коленные чашечки ноют, болят, кожа на них раскраснелась. Спина затекла. Но Дайки так просто этого не оставит.
Акаши нравится напористость его соперника. Она забавляет его, напоминая о гениальных способностях обоих. Только вот способности Дайки почти ему не помогают в этой игре... Напористость Аомине дает ему возможность увидеть его тело без одежды, изучить взглядом каждую мышцу, дает возможность просчитать каждое движение. Но почему-то последнее у Сейджуро пока выходит не полностью. Уличный стиль игры постепенно просачивается в каждую клетку тела форварда, затмевает базовый уровень, классическую игру. Появляется что-то новое каждый день, и каждый день Акаши не может отвести взгляда от тела сокомандника на тренировке. А придуманное наказание? Наказание - это одна из возможностей изучения...
Но вот из магнитофона снова льется голос женщины: «Теперь усну я...».
Аомине довольно ухмыляется, резко выбивает правой рукой самую ближнюю к Акаши карту, в то время как сам Сейджуро, закрыв глаза, легким движением выдвигает из общего ряда другую карту.
Магнитофон допевает остальные строчки:
«Теперь усну я
на ложе одиноком
морозной ночью,
покрыв цыновку платьем,
сверчки же петь мне будут»
Акаши смотрит на стих, наклоняет голову набок и выжидающе смотрит на трясущегося от азарта Аомине.
«Как можно было спутать два стиха?» - думает форвард. Он вглядывается в строчки стиха, но там совсем другое продолжение. - «Как хвост фазана,
длинна пора ночная.
Увы, как долго
томиться, засыпая
на ложе одиноком!» - он вздыхает, откладывает карту в сторону, хмурится и снова садится напротив капитана баскетбольной команды.
Акаши смотрит на часы, повешенные в самом дальнем углу зала и, кивнув Дайки, держит палец у кнопки магнитофона.
- У нас есть еще пять минут...
- Хотя бы одну карту, но сцапаю, - ухмыляется Аомине, концентрируя взгляд на тех карточках со стихами, которые лежат ближе к Сейджуро.
Акаши хочет нажать на кнопку, но взгляд цепляется за приоткрытые губы сокомандника, хватается за быстро облизнувшим пересохшую нижнюю губу языком. Сейджуро улыбается, ему даже нравится, что вид разгоряченного Дайки отвлекает его. Небольшая фора не изменит конца матча, если он будет концентрировать свое внимание на тактике.
- Включай уже.
Капитан чуть расширяет глаза - ему приказали что-то сделать. Приказал его одногодка, Аомине Дайки... На секунду внутри вспыхивает какое-то незнакомое режущее чувство. Это чувство до того незнакомо, что Акаши смаргивает, шумно вдыхает влажный осенний воздух, касается ладонями пола, будто бы хочет проверить свое ощущение на долю реальности. Сто процентов...
«Приказ...» - глухо повторяется в голове Акаши раздражающая мысль, ей вторит другая, робкая и едва слышимая, едва различимая: «Пять минут...»
Магнитофон снова и снова воспроизводит голос, плавно льющиеся стихи ста поэтов. За окнами шелестит осенняя листва, в небесной высоте кружится пара птиц, а в спортивном зале, охваченные полумраком сидят двое учеников, играя в каруту. Но для одного из них это уже не наказание... И не изучение соперника. Нечто большее...
