Али и Нино♡

···

«Так мне и надо, - думал я про себя. - Жидкое пламя, кахетинское вино. Будто не знал, что мусульманину пить нельзя».
- Мы сообщим Нино, - сказал Вамех, - и поедем в Годжори часа через четыре, когда ты придешь в себя. Вамех вышел из комнаты, и я слышал, как он говорит по телефону: - Али хан неожиданно заболел. Сейчас полечим его серными ваннами, и часа через четыре все будет в порядке. Княжна Нино с семьей могут отправляться в путь прямо сейчас. Мы приедем позже. Нет, ничего опасного. Просто немного нездоровится. Вот и все.
Я еле держался на ногах. Голова кружилась. Как же грузинское гостеприимство отличалось от спокойных, благопристойных приемов, которые оказывал нам в Тегеране дядя. В Тегеране пьют крепкий чай и ведут размеренные беседы о поэзии, науках. Здесь же пьют вино, танцуют и веселятся. Неужели это врата в Европу? Нет, конечно, нет. Это наш край, просто он отличается от остальных азиатских стран. Да, здесь тоже ворота, только куда они ведут? Быть может, к мудрости, воплощенной в детском веселье, беззаботных танцах? Я не знаю этого. Измученный вконец, шатаясь, я спустился по лестнице, и мы сели в фаэтон. - В баню, - скомандовал Сандро извозчику, тот хлестнул коней, и мы, проехав через Мейдан, остановились у большого дома с куполами.
У ворот стоял страшно худой, полуголый мужчина. Он был погружен в меланхолическую прострацию и совершенно не замечал нас. - Гамарджоба, Мекиссе! - поздоровался с ним Сандро. Человек вздрогнул, поклонился нам. - Гамарджоба, Гавади, - ответил он. - Здравствуй, князь! Нас провели в большой и сильно натопленный зал Бейбутова, где на каменном полу лежали голые люди. Мы тоже разделись и прошли во второй зал. Здесь в полу были прорезаны четырехугольные колодцы, наполненные серными водами.
- Когда-то в глубокой древности некий падишах выпускает в небо своего сокола. Тот набрасывается на тетерева. Падишах ждет, а сокол все не возвращается. Тогда он начинает искать свою птицу и забредает в небольшой лесок. А в этом лесу бьет серный источник. Видит падишах, что и сокол, и тетерев тонут в воде. Как увидел падишах этот источник, сразу решил основать на этом месте Тифлис. Тетеревиная баня здесь, а вместо леса теперь стоит Тифлис. С серы Тифлис начался, серой он и кончится.
Комната была полна пара. Удушливо пахло тухлыми яйцами. Тела моих спутников блестели от пота. Я массировал грудь, и сера проникала мне в поры. В памяти мелькали имена полководцев, завоевывавших этот город. Джаладдин Хорезмский, сын Чингиз хана Чагатай, Тимур. Все они, опьянев от крови, смывали в серной воде тяжесть пролитой ими крови.- Довольно, Али хан, выходи, - прервал мои размышления голос Сандро.
Я осторожно вылез из серной воды и распростерся без сил на каменном полу в соседней комнате. - Мекиссе! - крикнул Сандро. Появился тот самый Мекиссе, который встречал нас у входа в баню. Был он совершенно голым, с чалмой на гладко выбритой голове. Я перевернулся на живот, Мекиссе вспрыгнул на меня и принялся топтать с мастерством заправского танцора. Вдоволь наплясавшись, он вонзил мне в спину свои острые пальцы, стал выкручивать руки и проделывал это с таким усердием, что я слышал, как хрустят мои кости. Кузены стояли рядом и давали советы: - Помассируй ему суставы еще раз, Мекиссе! Ему очень нездоровится. - Спину потопчи еще немного. Вот так, хорошо. А теперь хорошенько разомни левый бок. Как ни странно, но я не ощущал никакой боли. Мне было очень хорошо. Массажист
явно не зря старался, я чувствовал, как мои мышцы опять наливаются силой. - Довольно! - сказал, наконец, Мекиссе. Я с трудом поднялся, ощущая приятную ломоту во всем теле. Потом мы опять прошли во второй зал, где я погрузил ноющее тело в холодный серный источник. У меня на миг перехватило дыхание. Но почти тут же по телу разлилась приятная расслабленность.
Я вылез из ванной, обернулся в простыню и вернулся в первый зал. Кузены и Мекиссе выжидающе посмотрели на меня. Без тени смущения я заявил, что зверски голоден. - Он выздоровел! - воскликнули в один голос кузены. - Немедленно подать арбуз, сыр, зелень и вино! Лечение было окончено. Всю усталость и слабость как рукой сняло, аромат сочной, алой мякоти холодного арбуза перебил запах серы. Кузены налегали на «Напереули». - Ты видишь!.. - воскликнул Додико, но продолжать не стал. Впрочем, этого и не требовалось. Его «Ты видишь!..» вобрало в себя и гордость за тбилисские серные ванны, и заботу о гостях, пострадавших от грузинского гостеприимства, и опеку Додико над. оказавшимся столь слабым родственником-мусульманином.
К нашему столу, подсаживались все новые и новые люди. Полуголые соседи с бутылками вина, которые они держали бережно, но крепко, как оружие: князья, их кредиторы, слуги, бездельники, интеллигенты, поэты, помещики все собрались за одним столом. Это напоминало уже не баню, а скорее клуб или кофейню, собрание смешных голых людей, в глазах которых сиял беззаботный смех.
- Османы идут, - говорил какой-то толстяк с маленькими глазками-пуговками. - Великому князю не взять Стамбула. Я слышал, что немецкие генералы привезли в Стамбул такую пушку, что если выстрелить из нее, снаряд долетает до самого Тифлиса.
- Вы ошибаетесь, князь, - возразил ему другой. - Такой пушки еще не создали. Ее. только проектируют. Но даже если и создадут, из нее нельзя будет обстреливать Тифлис. Все. карты у немцев фальшивые, потому что их составляли русские. Представляете, русские еще задолго до войны составили карты и переправили их немцам. Русские карты! Да разве у русских могут быть правильные карты?! Кто-то в углу тяжело вздохнул. Я оглянулся и увидел седого старика с орлиным носом. - Бедная Грузия! - старик опять вздохнул. - Мы оказались меж двух огней. Победят османы - конец потомкам Тамары. А победят русские - великий князь своей железной лапой задушит нас. Уже сейчас наши лучшие сыны гибнут на войне. Тех же, кто выживет, задушат либо османы, либо великий князь, либо кто-то третий, какая-нибудь машина или американцы. Мы в безвыходном положении. Наш боевой дух гаснет. Пришел конец государству царицы Тамары. Посмотрите, до чего мы дошли: наши солдаты малы ростом и слабы, урожай плохой, вино кислое.
Старик в третий раз тяжело вздохнул и умолк. Мы тоже молчали, подавленные его словами.
- Они убили Багратиона, - послышался вдруг испуганный, хриплый шепот. - Русские отомстили ему за то, что он похитил царскую племянницу. Царь специально назначил его командующим иреванским полком и отправил на войну. Багратион сражался как лев, но погиб, сраженный восемнадцатью пулями.
Кузены пили вино, а я сидел, поджав под себя ноги, и думал о том, что род Багратиони один из древнейших княжеских родов в христианском мире. Седой старик был прав - Грузия действительно была меж двух огней.
- У него остался сын, Теймураз Багратион, - сказал, кто-то. - Вот, кто наш истинный царь. Его спрятали и охраняют. Вновь воцарилось молчание. Подошел Мекиссе и встал рядом, прислонившись к стене. - У нас прекрасная страна, - зевая, сказал Додико. - Здесь есть и серные источники, и Тифлис, и война, и кахетинское. Вы поглядите только, как прекрасна Алазань, когда она течет по равнине. Хоть и гибнет Грузия, но быть грузином - прекрасно. Все, что вы тут говорите, ничего, кроме безнадежности, не рождает. Скажите мне, когда в стране царицы Тамары было иначе? Никогда. И, несмотря на это, реки текут, сады расцветают, а народ наш танцует и веселится. Наша Грузия прекрасна и останется прекрасной, несмотря на всю безнадежность.
Закончив свою короткую речь, этот стройный, красивый юноша, потомок певцов и героев, поднялся.
- Слава Богу, что у нас есть еще такие юноши, - отозвался седобородый старик, сидящий в углу.
- Али хан, - прошептал, наклоняясь ко мне Вамех, - не забудь, сегодня ты в Годжори, гость семьи Шакели. Мы вышли из бани, сели в фаэтон. Извозчик хлестнул коней. - Шакели - древний дворянский род... - начал Вамех, и мне стоило большого труда сдержать смех.