Он не мог сейчас думать о ней ни с жадностью, ни с яростью - но наслаждением было пойти и лечь к её ногам, как пёс, как битый несчастный пёс. Лечь на полу и дышать в её ноги как пёс. И это было бы - счастьем изо всего, что только можно было придумать.
Но эту добрую звериную простоту - придти и откровенно лечь ничком около её ног, он не мог, конечно, себе позволить. Он должен будет говорить какие-то вежливые извинительные слова, и она будет говорить какие-то вежливые извинительные слова, потому что так усложнено всё за многие тысячи лет.
Он и сейчас ещё видел этот вчерашний её рдеющий разлив на щеках, когда она сказала: «вы знаете, вы вполне могли бы остановиться у меня, вполне!» Этот румянец надо было искупить, отвратить, обойти смехом, нельзя было дать ей ещё раз застесняться - и вот почему надо было придумывать первые фразы, достаточно вежливые и достаточно юмористические, ослабляющие то необычное положение, что вот он пришёл к своему врачу, молодой одинокой женщине, - и с ночёвкой зачем-то. А то бы не хотелось придумывать никаких фраз, а стать в дверях и смотреть на неё. И обязательно назвать сразу Вегой: «Вега! Я пришёл!»
Но всё равно, это будет счастье невместимое - оказаться с ней не в палате, не в лечебном кабинете, а в простой жилой комнате - и о чём-то, неизвестно, говорить. Он наверно будет делать ошибки, многое некстати, ведь он совсем отвык от жизни человеческого рода, но глазами-то сможет же он выразить: «Пожалей меня! Слушай, пожалей меня, мне так без тебя плохо!»
Да как он мог столько времени потерять! Как мог он не идти к Веге - давно, давно уже не идти! Теперь он ходко шёл, без колебания, одного только боясь - упустить её. Полдня пробродив по городу, он уже схватил расположение улиц и понимал теперь, куда ему идти. И шёл.
Если они друг другу симпатичны. Если им так приятно друг с другом быть и разговаривать. Если когда-нибудь он сможет и брать её за руки, и обнимать за плечи, и смотреть нежно близко в глаза - то неужели же этого мало? Да даже и много более того - и неужели мало?..
Конечно, с Зоей - было бы мало. Но - с Вегой?.. с антилопой Нильгау?
Ведь вот только подумал, что можно руки её вобрать в свои - и уже тетивы какие-то наструнились в груди, и он заволновался, как это будет.
И всё-таки - мало?..
Он всё больше волновался, подходя к её дому. Это был самый настоящий страх! - но счастливый страх, измирающая радость. От одного страха своего - он уже был счастлив сейчас!
