Жизнь, которой нет

8

Для меня не стал открытием тот факт, что у Мелани были непростые отношения в семье — печальные обстоятельства её жизни сами по себе служили тому доказательством. Когда читал дневник, я невольно вспомнил одну из первых написанных книг, рассказывающую про убийцу-социопата, который в детстве подвергался насилию со стороны жесткого отца. История жизни Эда зародилась в мыслях внезапно, постепенно наполнилась новыми деталями и заставила расписаться на тысячи слов. Прикрываясь сюжетными поворотами классического детектива и напряжённостью криминального романа, привлекающих среднестатистического читателя, я ненавязчиво расписывал те проблемы, которые меня действительно волновали: жестокое обращение с детьми, влияние воспитания на психику и вытекающую из этого необходимость осмысленного взаимодействия со стороны взрослых. Теперь же сила родительского влияния на внутренний мир ребёнка окрасилась новыми красками, и те вставали перед глазами чёткими картинами, которые Мелани, минуя разделяющие нас десятилетия, творила так же неосмысленно, как и своё позднее творчество; кисть вновь касалась листа, и в этот раз кистью являлся дневник, а листом — сознание того, кто его читает.

Абсолютная жестокость не неизбежно, но как правило порождает жестокость ответную, именно поэтому Эд убивал тех, кого считал похожим на отца. Но в случае родительской холодности и безразличия появляется не равная тому сила противодействия: в ответ на них ребёнок замыкается настолько, что нарастающее внутри недовольство вырывается самыми неожиданными способами.

Когда я впервые рассказал Эмили о своём детстве, она заплакала. Сквозь всхлипы, с покрытым алыми пятнами лицом спросила: «Как ты смог вырасти... нормальным?» Я улыбнулся, как будто она сморозила глупость, обнял её и ответил: «Если бы люди умели анализировать сами себя, они бы превратились в героев книжки, а не живых существ». Эмили тихонько засмеялась мне в плечо, и с того самого раза мы больше ни разу не затрагивали эту тему. Несмотря на присущую её взбалмошному характеру прямолинейность, граничащую с бестактностью, она словно бы чувствовала, что стоит ступить на этот тонкий лёд, как он треснет и разломится.

С моей бывшей женой мы познакомились, когда были студентами первого курса. Она училась на психолога, я — на филолога. С большими оговорками можно сказать, что я влюбился в Эмили с первого взгляда. Первое время мне нравилось просто наблюдать издалека, а знакомство казалось недоступной роскошью.