Приключение Билла Сайфера или инквизиция для ведьмы

Глава 2

Для демона разума, Билла Сайфера, весь мир был площадкой для игры в шахматы, а люди были фигурками. Все думают, что главный в этой игре — король, но это далеко не так. Главным является сам игрок, и только он его действий зависит дальнейшая судьба фигур. Сайфер был таким вот игроком. По крайней мере, он так считал. Устроить Странногедон — замечательная идея! Твари самых разных мастей, пузыри безумия, хаос и разруха! И в центре всего этого он, Билл Сайфер. Но он, к сожалению не учел некоторых обстоятельств, виновниками которых являются люди. Речь идёт о человеческой душе и о желаниях, стремлениях. Ведь если человек стремится к чему-то, то его сложно остановить, а если человек не один, если у их стремления есть ещё и стимул, плюс ко всему, они невероятно сильны духом. Какой бы сказкой это не звучало, но это так: в одиночку такой сильный человек давно бы уже умер, но если сильных людей много, у них общая цель и семейная любовь друг к другу, то уж простите, дядюшка Билли, но Вашему Странногедону не было суждено завершиться. А Вам, мой милый демон разума, пришлось кануть в Лету. Пака Пайнсы думали, что уничтожили Билла, тот уже, какое-то время, скитается непойми где. Ну, если быть точнее, то это был коридор. Знаете, я где-то слышала, что когда человек умирает, то он идёт по коридору своего сознания к свету, что находится в конце этого самого коридора. Сайфер это прекрасно знал. Но у него возникал один вопрос:
       «Я же не человек! Как же тогда?». Он не волновался по этому поводу. Просто было интересно: «Каким образом? ». И надо было найти ответ. Сайфер остановился, дабы осмотреться. Обычный белый коридор, со множеством дверей, кое-где, на стенах, висели картины, а на полу стояли постаменты. Их было много, но большинство из них пустовали.
       «Нет, это определённо не мой коридор! У меня бы тут всё битком набито было… », — сделал логический вывод демон. Так же он сделал вывод, что человек, которому принадлежит данный коридор жил либо мало, либо скучно. Демон решил рассмотреть сначала картины, а потом войти в каждую дверь. Он прекрасно понимал, что это ему никак не навредит, а наоборот поможет. Коридор был коротким, но дверей было не мало. Для того что бы найти выход из этого коридора надо просмотреть все картины, постаменты и выбрать воспоминание, точнее, одну дверь. Надо было срочно отсюда выбираться. Демон разума подошёл к первой картине. Всего их было пять. Билл поморщился и отвернулся.
       — Какая мерзость! — брезгливо ответил тот, ибо на картине изображались первые минуты жизни кого-то. Билл не любил детей. Тем более новорождённых, орущих (хоть с картины звука и не слышно), мокреньких и сморщенных детей. Они напоминали ему засушенное яблоко, которое окунули в липкую красноватую жижу. На следующей картине был изображен мужчина с добрыми глазами, принимающий из рук той самой матери ребёнка. В глазах женщины читались боль и отчаяние. И неизвестно почему: то ли от того, что она вынуждена расстаться со своим первенцем, то ли от того, что скоро её убьют, как ненужную графу мать бастарда.
       — Какие люди смешные, — изрёк демон, подходя к следующей картине. Маленькая девочка, лет пяти, бегает вокруг мужчины, которого зовёт отцом, а тот вырезает ей из дерева кораблик. В глазка девочки было столько радости и счастья, когда она смотрела на этот ещё не законченный, но уже любимый подарок, что улыбка падающей звёздочки казалась Биллу обычной будничной миной на лице консультанта из супермаркета.
       — А вот это уже интересно, — на следующей картине был изображён пожар. Лицо той же, но уже четырнадцатилетней, девчонки, только в глазах уже была не радость, а страх, ужас и непонимание.
       Её отец, который, вытолкнув девочку из маленькой лазейки в доме, не успел дойти до выхода.
       Через ту лазейку ему, тучному мужчине, было просто невозможно пробраться. Билл тяжко вздохнул, выражая сочувствие. Конечно, оно было мнимым. Какой смысл сочувствовать? Таких судеб много. Сайфер видел расклады жизни и похуже.
       — О как! Да, люди — смешные и тупые создания, что сейчас, что два века назад! — хохотнул демон над следующей картиной. Огонь. Опять огонь. Только горит уже не старик-мельник, а его дочь, на костре инквизиции. Лицо девушки искажено гримасой боли, а небо серое-серое, будто недовольно происходящим.
       — И всё-таки, как у этих мясных мешков всё просто! Если человек не нужен, то его можно и сжечь. Правильно, в какой-то степени. Но даже демоны не убивают неугодных им себе подобных. Это неправильно, что существа, принадлежащие к одной рассе, будь то люди, ведьмы или демоны, убивают друг друга. У людей итак всегда было слишком много врагов, они должны бы сплотиться и быть вместе, но нет. Этим мясным мешкам никогда не понять жизни! — с усмешкой вслух рассуждал демон разума. И ведь он был совершенно прав…
       Сейчас ему надо было рассмотреть вещи на постаментах. К его удивлению и радости, хоть мест было и очень много, но предмет был только один — тот самый кораблик, заботливо вырезанный стариком для любимой доченьки. Сайфер повертел в руках эту, по его мнению, совершенно бесполезную игрушку и поставил её на место. Сейчас надо было выбрать воспоминание.
       Билл гадал, за какой же дверью само короткое из них, ведь чем быстрее он покончит с этим нудным занятием, тем быстрее он сможет отсюда выбраться.
       — Так-так-так… Что за бред? Нету табличек с названиями! — к сожалению их действительно не было. А должны! Это не удивило Сайфера, такое иногда бывает, но вот только это говорит о том, что придётся открывать наугад. И очень не хотелось просматривать трёх, а то и четырёхдневное воспоминание. Демон толкнул первую попавшуюся дверь и шагнул за порог. В лицо дунул тёплый, но не знойный ветер.
       Он увидел ту самую девочку, которая стоит около своего отца и внимательно смотрит, как тот точит серп. Сейчас ей было лет десять. Сайфер мог рассмотреть её получше, чем на картинах. У неё были длинные тёмно-каштановые волосы, заботливо собранные отцом в красивую толстую косу, ярко-зелёные глаза и тонкие губы. Нельзя сказать, что она была красавицей. Но и уродиной не была. Всё-таки она ещё ребёнок, а значит её внешность ещё не сформировалась. На ней было надето обычное деревенское платье с белым фартучком… Ну, он был уже непонятно-серо-коричневого оттенка с зелёной крапинкой. Наверное, валялась в траве.
       Ну, даже если это не так, всё равно это вполне нормально для дочери мельника. И только её бледная кожа выдавала её аристократическое происхождение. Она было настолько бледной, что умри девчонка, никто бы и не заметил до появления трупных пятен и первых признаков разложения.
       — Па-а-ап! — весело протянула девочка.
       — Чего? — чуть хрипло отозвался мужчина.
       — Ничего! — задорно подпрыгнула на месте девчонка и заулыбалась пуще прежнего.
       — Хулиганка ты! — погрозил ей пальцем отец. Конечно, в шутку. Ведь он бы никогда не причинил бы вреда своему единственному лучику света, дарованному ему судьбой непонятно за какие заслуги.
       — Пап, а мы сейчас пойдём, или вечером? — с интересом спросила девочка. Всё-таки было ещё утро. Хотя, по меркам деревни, уже давно был день.
       — Сейчас, конечно. Вечером выпадет роса и будет невозможно жать пшеницу, — разъяснил старик.
       — А почему крючком? — ткнула девчушка пальцем в орудие, для снятия урожая с полей.
       — Это не крючок, а серп. Грета, я уже много раз говорил тебе это. Неужто никак не запомнишь? — с улыбкой на лице сказал старик. Он прекрасно знал, что она в курсе как называется этот «крючок», и не понимал, зачем она всё время спрашивает его. Быть может, ей просто это нравится? Или она хотела сказать что-то другое, но передумала?
       — Пап… — спустя несколько секунд молчания осторожно произнесла Грета. Старик закончил точить свой серп и посмотрел на дочь.
       — Ну чего? Давай свой серп, — как бы между делом сказал он ей о «крючке».
       — Ага, — выполнила девчонка папину просьбу, — Пап, а ты помнишь Кевина?.. — так же осторожно продолжила она, наблюдая за тем, как отец точит её орудие.
       — Грета, ты ещё маленькая! — строго посмотрел на дочку отец.        — Для чего? У него сестрёнка заболела, он просил помочь ему с травами. Ты же знаешь, что в лес одним ходить нельзя, а сестричка у него за маму, — удивлённо разъяснила Грета.
       — А, вот как… Не боишься? — по-доброму усмехнулся старик.
       — Рыцарь Грета Бесстрашная не боится ничего! — девочка приложила сжатый кулак к тому месту, где должно быть сердце, и вытянулась «по струнке».
       — Ну ладно, рыцарь. После пашни. И сразу домой! — строго и в то же время задорно сказал мужчина, отдавая дочке серп. Так только он мог: и строго, и задорно одновременно.
       — Хорошо, — улыбнулась девочка. Это было далеко не всё, что она хотела спросить в тот момент. Например, почему её отец светловолосый, а она тёмненькая? Почему у него кожа нормальная, а у неё, сколько бы она не стояла на солнце, мертвецки-бледная? Почему у него глаза карие, а у неё зелёные? Она очень хотела спросить, почему они так не похожи? Но боялась. Слова просто терялись где-то на полпути и растворялись, так и не произнесённые.
       — Это всё? Довольно глупое воспоминание, — нарушил повисшую тишину Сайфер, зная что его никто не услышит. Девочка завертела из стороны в сторону, будто пыталась что-то найти.
       — Грета, ты что? — взволнованно спросил отец.
       — Ничего… Ты разве не слышал? Кто-то сказал про глупое воспоминание! — вскрикнула Грета, задрожав.
       — Дочка, успокойся, тебе показалось, — старик потрепал дочку по голове и пошёл на пашню, — ты идешь? — спросил он, не оборачиваясь.
       — Конечно! — расхохоталась девчонка и убежала.
       — А она довольно интересный мясной мешок, — протянул демон разума, прежде чем всё начало исчезать. Он вновь оказался в том коридоре. Только, в этот раз, в конце была чёрная дверь. На белом фоне она смотрелась… Странно. Но это не так важно. Так даже лучше, ведь белую дверь он бы не заметил. Сайфер зашагал вперёд, к такому желанному сейчас объекту. Толкнув дверь, демон почувствовал сначала тяжесть, а потом всё засветилось белым, настолько ярким светом, что он даже глаз закрыл.