На рассвете, измученный, Кошевой въехал в хутор Большой Усть-Хоперской станицы. Его остановила застава 4-го Заамурского полка. Двое красноармейцев отвели его в штаб. Какой-то штабной долго и недоверчиво расспрашивал его, пытался путать, задавая вопросы, вроде того: "А кто у вас был председателем ревкома? Почему документов нет?" - и все прочее в этом духе. Мишке надоело отвечать на глупые вопросы. - Ты меня не крути, товарищ! Меня казаки не так крутили, да ничего не вышло. Он завернул рубаху, показал пробитый вилами бок и низ живота. Хотел уже пугануть штабного печеным словом, но в этот момент вошел Штокман. - Блудный сын! Чертушка! - Бас его сорвался, руки облапили Мишкину спину. - Что ты его, товарищ, распытываешь? Да ведь это же наш парень! До чего ты глупость спорол! Послал бы за мной или за Котляровым, вот и все, и никаких вопросов... Пойдем, Михаил! Но как ты уцелел? Как ты уцелел, скажи мне? Ведь мы тебя вычеркнули из списка живых. Погиб, думаем, смертью героя. Мишка вспомнил, как брали его в плен, беззащитность свою, винтовку, оставленную в санях, - мучительно, до слез покраснел.
