Капля золотого ихора и Тайник Ахилла (или как правильно прыгать в Бездну)

Я нечаянно становлюсь падшим ангелом

  Ну не хотела я взрывать этот самолет! Честно! Не хотела! Я вообще не люблю, когда раньше срока погибает слишком много народу. Да и отец мой, уверена, тоже не очень обрадуется такой инициативе. У него там итак наверняка уже перенаселение. Даже подумать страшно... Более ста миллиардов смертных душ, что за всю историю Земли пожал и отправил к моему дражайшему папаше бог смерти Тантос.
Нико никогда не брал меня с собой в Эреб, мол рано еще туда спускаться. Но я-то знаю, что когда я вернусь из поиска, обязательно уговорю братца протащить меня вниз. Вообще, я, как любая полукровка среднего брата Большой тройки просто обязана посетить царство мертвых при жизни. Мало того, двое полубогов Аида, вместе идущие через тень, почти не теряют силы, так что мне не придется опять всю ночь слушать этот ужасный храп. (Нет, серьезно, Нико, когда спит, кажется, включает бензопилу "Emak", что так бережно хранит под подушечкой. Даже Крис не так жестко не храпит. Говорит во сне - да, но никогда еще это мне не мешало.)
Скажу только, что по одиночке мы почти никто. Слабые, беззащитные подростки, взвалившие на себя слишком тяжелую ношу ответственности. Нико, самый сильный из моих братьев за всю историю Эреба, максимум прыгал во тьму дважды в день. И после этого очень долго, слишком, я бы сказала, долго отсыпался (чуть в теневую кому не впал, но это очень долго рассказывать)
После третьего раза, я уставшая и обессиленная повалилась на сидение, помеченное темно-синим номером А-44 (как раз у иллюминатора) новехонького Боинга 767 300 Трансаэро.
- Порядок? - спросил Крис, изрядно вспотевший и перепачканный после неудачной посадки на аэродром Ла-Гвардия.
Джинсы наши были основательно изорваны, колени ободраны чуть ли не до кости, у Криса на лбу красовалась здоровенная ссадина. А все дело в том, что некая дура по имени Лизи Мейсон промазала в пространстве и приземлилась не у самолета, а надсамолетом, а точнее, не над самим Боингом, а рядом, так что обошлось без серьезных потерь. Правда, пара беглых золотых драхм из наших карманов, все-таки укатилась в неизвестном направлении, что было очень, так сказать, обидно.
- Выглядишь просто ужасно. На вот, посмотри, - он протянул мне крохотное дамское зеркальце, явно сворованное специально для этой цели совсем недавно, так что я решила открыть его как можно незаметней. Плюс, я обратила внимание на то, что сидящая спереди полненькая пожилая миссис все время вертится на месте и перерывает содержимое сумочки, словно ища что-то потерянное.
А вот лучше бы не смотрела! Правда! Все, что у меня вырвалось, когда я взглянула на свое отражение это звучное "Вот дерьмо!" и еще парочка крепких ругательств.
В первые секунды мое практически отключившееся сознание никак не могло понять, в чем же дело. В зеркале вроде я, а вроде бы кто-то совсем иной, словно неудачная восковая пародия на живого человека. По ту сторону я видела истощенную, удивленную и напуганную до чертиков девчонку с запекшейся на темных волосах кровью, темными кругами под глазами и непривычно бледной кожей.
- Все, никаких теней, - заявил Крис, убирая у меня с глаз поседевшую прядку. Обычно я ненавидела, когда он так делал, но сейчас не было сил даже сопротивляться. Слишком уж дрожали руки. - Ты же угрохаешь так себя! Ну-ка, дай сюда это.
Он взял у меня один наушник и отвернулся в другую сторону, щурясь на молодую семейную пару, поспешно выключавшую перед взлетом свои новенькие айфоны, и убиравшие их в карманы, так что любой, даже самый неопытный карманник не позволит себе упустить шанс свиснуть столь дорогую вещицу.
- Типа обиделся? - спросила я, перекрикивая рев двигателя. - Или.. Ой!
***
Как только мы набрали высоту, попали в первую в моей жизни турбулентность и я сразу же поняла, как сильно ненавижу самолеты.
- Что? - как-то вяло произнес Крис, повернувшийся ко мне так, что я в лунном свете, проникавшим в салон через холодное стекло иллюминатора могла разглядеть его позеленевшее лицо.
- Вопрос на миллион долларов. Нафига дочери нелюбимого брата Зевса соваться в его стихию?
- Потому что она летит рядом с сыном одним из любимых его отпрысков.
- Дерьмовое предчувствие...
- Согл-лас-сен, - он произнес это чередой непонятных икающе-булькающих звуков, словно вот-вот должен был извергнуть еще кое-что.
- Слушай, чувак, ты там в порядке? Выглядишь так, будто тебя сейчас... Ох, нет, - я страдальчески закатила глаза, не желая произносить следующую фразу. - Только не говори, что ты всю дорогу будешь блевать в туалете.
- Спи давай, я тут... Занят, короче.
- Таки будешь?
На это Крис ничего не ответил, лишь прижал мою бедную джинсовую куртку ко рту и, мастерски избегая всех протестов стюардессы, ринулся в хвост самолета.
- Ублюдиссимо...- недовольно проворчала я. - Куртку не обблюй!
Легко сказать: "Спи давай", да сложно сделать, когда под тобой долбанные двадцать пять тысяч футов вражеской территории за бортом. Скажите на милость, кто, вот кто мог подумать, что у меня, отважной Лизи Мейсон, что в свои тринадцать лет прошла через приличную мясорубку, вдруг ни с того ни с сего начнется аэрофобия?
И все же, я не могла находиться с открытыми глазами дольше двух-трех секунд, приходилось постоянно моргать, а поднимать веки было все сложнее и сложнее. Такой себе фейковый мини-Вий.
Усталость преодолела страх и жесть, пережитые мною за день и как только я моргнула в очередной раз, бороться со сном больше не смогла.
***
Мое кошмарное воспоминание началось вовсе не с изображения, как это происходит обычно. Первое, что я почувствовала, был холод. Я полулежала, прислонившись к гранитной плите и тяжело дышала. Огромная мужская джинсовая куртка, которая вполне могла мне заменить собой плащ-палатку, была насквозь мокра и вымазана в противной липкой грязи. То же и с футболкой. А над старыми потрепанными джинсами кто-то, кажется, вообще хорошенько поработал мясорубкой.
Я попыталась встать и покачнулась: колени дрожали, от дикой боли в висках уже начинало тошнить, в глазах все опять поплыло. Плюс еще совсем неуместное здесь ощущение того, что тебе только что содрали кожу с ладони правой руки.
- Дерьмо...- простонала я непривычным, слишком тонким для меня голосом.
Понятно. Мелкая зараза. Ненавижу!
О'кей. Ладно. Пусть. Сколько же мне тогда лет? И... Не плохо было бы... Ну... Это... Узнать свое имя, точно! А то неловко получается как-то.
Ага! Сообразила.
Я резко развернулась на сто восемьдесят градусов и... Не увидела толком ничего. Потом, правда сделала шаг назад и смогла различить перед собой серую могильную плиту, на которой на добрых пять дюймов выше черного изображения черепа с костями (были еще и другие символы, но я не стала вдаваться в подробности) было высечено имя с годами жизни.
Это был первый на моей памяти случай, когда я добровольно попробовала читать. И ничего хорошего, если тебе так интересно, из этого не вышло. Буквы бегали перед глазами, словно сумасшедшие шарики аэрогеля, поджаренные на сковородке.
- Элиз... Лиз... Забет... Сью... Мей... Мей... Сон. Бррр... То есть, я Элизабет Мейсон? Лиззи? - новая волна тошноты накрыла меня с ног до головы. Мне определенно не нравилось это имя, однако это было единственное, с чем я осталась, так что надо научиться находить компромиссы. - А если я просто уберу одну "З" из имени, то оно почти не изменится, - стала размышлять вслух я. - Однако это будет совсем не то, что раньше.
Где-то вдали послышалось противное карканье ворона. Я подумала, что так он согласился со мной.
- Ну что же, привет, Лизи Мейсон.
Дальше я минут двадцать простояла бы, пялясь на плавающие перед глазами цифры, однако некое чутье, непонятные инстинкты, принцип которых мне никогда не откроется, подсказали мне: девчонка родилась в конце июля, а через пять лет в конце октября ее убили. Убили очень жестоко, как может показаться многим, но для меня эти два слова ничего не значат. Ее схоронили заживо.
Схоронили заживо... Странно. Я словно представила, как из под земли в нескольких ярдах от меня доносятся душераздирающие крики, словно кто-то только что проснулся в своей могиле. Когда я опустилась рядом с неотмеченным камнем, на котором не было написано абсолютно ничего, я лишь промолвила:
- Ты очень плохой, чтобы оставаться в живых. Ты убил слишком много людей. Я не стану тебя раскапывать. И это будет твоим вечным наказанием.
И пошла дальше.
На самом деле я никогда не оставила бы человека проводить мучительно страшные последние несколько часов в его жизни в могиле. Конечно, я ничего не говорю о вечности. Но тогда я точно знала, что это не уже не человек, и человеком ему не стать.
В отличии от кое-кого другого. Кое-кого, без которого мне грозит смертельная опасность, кое-кого, кто не один раз спасет мне жизнь, кое-кого, кто вытащит меня из этого дерьма и вернет домой. Кое-кого, кто поможет продержаться мне последние минуты, кое-кого, кто будет мне предан до последнего, кое-кого, к кому я привяжусь по-настоящему, кое-кого, кто заменит мне семью и будет доверять мне, ровно как и я ему, кое-кто, кто сможет без стеснений высказать мне самые сокровенные тайны. Кое-кто, кто будет отличным товарищем в бою, кто не постыдится работать со мной в команде, кто сможет рисковать ради меня своей жизнью. Тот самый кто-то - единственный, кто получит от меня взаимность почти во всем. Сама судьба сказала нам стать командой. Вместе мы не побоимся даже преступить законы, как государственные, так и более важные для таких, как мы.
Но все инстинкты подсказывали мне, что сейчас этот кто-то сам находится в смертельной опасности, я понимала, что если я ничего не сделаю, то сгублю судьбу человека, с которым связана. А без него умру и я.
Я не должна была этого допустить. Я должна была бежать! Бежать, не зная куда, насколько позволят окоченевшие усталые ноги.
Я бежала, ориентируясь на страх, который чувствовал запертый паренек. Бежала, пока не наткнулась на заросшую плющом могилу. Бежала, пока не упала рядом с ней на колени, не в силах продолжать движение.
Это был первый на моей памяти случай, когда нужно было действовать без промедления. Я была обессилена только от бега, но я не позволила себе остановиться. Нужно было рыть. Разгребать землю, которая отделяла жизнь человека от смерти. Которая заглушала крики и глухие стуки кулаков о деревянную крышку гроба. Которая словно передавала мне эмоции несчастного пленника своей же могилы.
Вот оно, нечто твердое, на что с невероятной болью наткнулись мои окровавленные ладони. Я уже слышала противный скрип ногтей об обитую содранным бархатом крышку.
Дальше я просто не смогла. Я повалилась на землю, окончательно обессилевшая и отчаявшаяся. Я просила прощения, как могла. Я убивала человека. Кто бы там ни был, я его не спасу.
- Я не могу больше. Дальше сам... Прости. Прости!
Дальше, я должно быть, потеряла сознание. Я почти не помнила этого момента. Кажется, пацан, лет пяти, как я, все-таки смог проделать дыру в крышке гроба и выбраться на свободу.
Я не хотела вновь увидеть тот образ, что сих пор преследует меня в самых жутких кошмарах. Ободранная одежда, как у меня, только вместо огромной джинсовой куртки алая запятнанная кровью рубашка в клетку, ободранные колени, дрожащие исцарапанные в кровь руки, запекшаяся грязь на растрепанных частично поседевших темных волосах, и глаза... В сумраке теней они казались черными, бездонными и до ужаса перепуганными.
- Элизабет Мей? - еле слышно спросил он охрипшим от криков голосом.
- Лизи Мейсон...- шепотом поправила его я.
- Это хорошо... - я почти не разобрала этих слов. Казалось, он произнес их на вдохе, словно после пятиминутного погружения в озеро, но кислорода в его кровь это вовсе не добавило.
Он стал жадно ловить ртом воздух, цепляться за что-то невидимое в надежде удержаться на ногах, закатывать глаза, как умирающий... В панике он схватился за горло и в конвульсиях упал рядом со мной.
Я была слишком шокирована и обездвижена, чтобы что-то поделать. Но ведь надо было... Честно сказать, я не бросилась ему на помощь. Мне это казалось чем-то через чур героическим, чем-то невероятным...
Я... Я была слишком слаба... Я не могла ничего сделать. Просто смотрела на это, наверное, с минуту, только потом сообразила... Парень умирает. В мучениях. И я ни чем не могу помочь. Если только не...
Я не смогла толком подняться. Стоя на коленях, я положила одну руку ему на плечо, а второй... Закрыла рот и нос так, чтобы он не смог больше дышать. Нужно было просто, чтобы он потерял сознание. Главное - не перегнуть палку.
Когда он прекратил сопротивляться, лишь глядел на меня покорно, как умирающий пес на хозяина, что собирается лишить его страданий последним выстрелом, я увидела, как меркнет свет в его глазах. Буквально. Что-то словно подсказывало мне - его душа отделяется от тела и направляется куда-то вниз. В Эреб.
Я убрала ладонь. Оставалось только ждать, когда он очнется, молясь всем богам и приговаривая:
- Нет, ты не умер. Ты жив! Ты жив... Все будет хорошо, я тебе обещаю...
- Там... Там было так темно. - парень попытался встать. Не с первой попытки, но у него это почти получилось. Мы оба стояли на коленях так, что наши глаза находились на одном уровне.
- Тебя зовут Кристиан Кэрроу, так?
- Мне не нравится это имя. Я хочу, чтобы ты звала меня просто Крис. Крис Кер.
- Ты знаешь мое имя. И помнишь свое.
- Кажется... Я больше ничего не помню, только...
- Что?
- Ничего.
- Где мы находимся, знаешь?
Он робко кивнул и смущенно покраснел.
- Эри, штат Пенсильвания.
- А у тебя волосы растрепанные, как у Эйнштейна...
- А ты должна взять себя в руки, Лизи. - он мгновенно стал преображаться. Кожа стала бледнеть, волосы расти, взгляд становился более холодным и озлобленным, но в то же время оставался и испуг, только другой. Тот человек был испуган за меня. Единственный человек, который мог управлять снами...
- Нико? - я почувствовала себя более взрослой, больше видевшей, более рисковой и отчаянной. Новой Лизи, которая только что побила рекорд брата по прыжкам в тень без подследственной теневой комы. - Что происходит?
- Все плохо! Ты должна очнуться!
- Я не могу! Истощена! Я застряла тут!
- Ты должна! Лизи! Очнись! Пожалуйста, я не хочу, чтобы ты умерла! - он сказал это другим голосом. Голосом Криса, так что я почти подумала, что меня вновь затягивает в сон. Только вот голос был более взрослым, почти теряющимся и слышен был словно через ужасный шум - гул двигателя самолета.
Опять же первое, что я почувствовала, был холод. Ужасный. Потом запах дыма. И Крис.
- Лизи, слава богам! Ты только не паникуй! Мы падаем!
***
Казалось, все внутри сжалось в один маленький комочек, который готов был в любой момент вырваться из моей груди. Тогда я не стояла, но поняла, что ноги ватные. В какой-то момент я снова почувствовала себя обессиленной пятилетней девчонкой на кладбище небольшого городка в Пенсильвании.
- Крис? - мой голос был выше на октаву. - Что за нафиг!?
- Не знаю! - он возился с кислородной маской, складывалось такое ощущение, будто мы одни еще были не подготовлены к смерти. - Разгерметизация салона! Выбило иллюминатор! Кажется, что-то с турбиной!
- Нет! - прокричала я, пытаясь перебить рев подбитого двигателя.
- Что?
- Не только! Оба пилота мертвы! Дверь вырвало с корнем! Нам хана, Крисси! Хана!
- Знаю! Вставай!
- Что?
- Вставай! Будем прыгать!
- Разобьемся!
- У меня план!
- Благословление Гермеса? Выдержит только одного! Плохой план!
- Вставай!
- Нет!
Я себя не узнавала. Смелость словно куда-то улетучилась, от нее не осталось и капли. Я себя буквально не узнавала. Должно быть, так Крис чувствовал себя во тьме. Безоружным. Беззащитным. Дезориентированным.
По-настоящему стыдно стало, когда Крис решительно взглянул мне прямо в глаза, крепко схватил за плечо, как напуганного ребенка, и помог встать.
Тогда во мне заиграла ненависть. Страхи. Во что он меня превратили? Где та Лизи, которая умрет за Криса? Которая предана ему, как никто. Которая ведет себя, словно лидер, не показывая страх!
Дальше по салону передвигалась я сама. Это, стоит поверить, было нелегко. Всего пара мест отделяла нас с Крисом до вырванной двери, нас буквально сбивало с ног, то притягивая, то отталкивая от бреши в корпусе.
Когда лишь шаг отделял нас от верной погибели, Крис больше не выдержал. Схватил меня за плечи, так, что едва зажившая рана, причиненная Минотавром вновь вспыхнула волной острой боли. Он знал, что мне страшно. И знал, что я не смогу. Мы оба прекрасно понимали, что из-за этого выживет лишь один из нас. Я догадывалась, кто.
Дальше помню только, что мы оба жили от одной вспышки адреналина к другой.
Сначала началось у Криса. Ужасная истерика. Он вдруг распсиховался, как ребенок, увидевший в своем шкафу нечто ужасное, стал кричать ненормальные вещи, задыхался, орал, что я растворюсь, умру, что ему будет ужасно плохо без меня.
Затем зачем-то глубоко вздохнул, проморгался, видно, смирившись, снял обувь и буквально всучил ее мне в прямо руки.
- Крисси?
- Закрой глаза, Лизи.
- В смысле? Не-ет... Я не... Не-ет!..
- Лизи, закрой глаза.
Я лишь рассеянно покачала головой. Когда я сморгнула, что-то горящее скатилось по моей щеке. Глазное кровотечение. Это означает только лишь, что давление резко падает и нам скоро хана. Дерьмо, ребят.
- Пожалуйста, Лизи.
- Нет, Эйнштейн.. - я ухмыльнулась, как ухмылялась в те спокойные дни перед очередной шуткой, что мы собирались вместе продемонстрировать какому-нибудь смертному учителю. На деле мне было дико стремно. Я чувствовала смерть. Просто хотела остановить панику. - Я сама. Я спасу нас обоих.
- Я знаю. - Крис повторил мой жест и...
Новая вспышка адреналина. Еще большая боль в плече, невероятная легкость, испуг, ощущение невесомости... Краем глаза я даже увидела, как распускаются на черных кедах Криса крохотные белоснежные крылья, благословление Гермеса, способное удержать в полете лишь одного человека, вне зависимости от его веса или возраста.
Я летела. Крис тянул вниз. Обоим нам просто не выжить.
И я приняла самое отчаянное в своей жизни решение. Я должна была отпустить. Если бы мы продолжали падать, как падаем сейчас, мы оба разбились бы насмерть. Если бы я ушла в тень, как делаю это обычно, буквально растворилась бы. Я должна была принимать меры. Я должна была жить.
Новый скачок адреналина. Теперь уже мой.
Первый шаг дался сложнее всего. Тени сгустились настолько сильно, что мне показалось, будто у меня опять полопались капилляры. Скорее всего, скоро так и будет. Потом меня словно макнули в щелочь. казалось, кожа кипит бледными постоянно лопающимися пузырьками яда, которые быстро, но мучительно больно отравляют мой мозг.
Потом была боль в спине. Если бы я была ангелом, и у меня были крылья, я бы с уверенностью сказала, что теперь они сломаны навсегда. Еще я каким-то боком понимала, что теперь Крис чувствует тоже самое. С руки, которой я не прижимала крылатую обувь к себе, словно содрали кожу. Я больше не могла держать друга. Помимо воли я вышла из тени.
В трех сотнях футов над землей.
Стоило ли говорить, что шансов на спасение у нас нет?
Крис бросил на меня молниеносный отчаянный взгляд героя, павшего в бою. Что-то прокричал, но я не смогла услышать это из-за шума в ушах и душераздирающего рева ветра. Прогремел взрыв разорвавшегося самолета. Я услышала сотни голосов тех душ, что покидают сейчас землю. Крис отпустил меня.
Это и был последний всплеск адреналина.