Двуличный Айзаки

Глава 21 или Ужас

Утро начиналось, как самое обычное, солнечное, июньское утро. В открытое окно моей комнаты влетал свежий ветерок, нежно пахло магнолией. Я открыл один глаз и тут же закрыл его: ослепляющее солнце светило прямо мне в лицо. Опять забыл задёрнуть занавески перед сном. Я принялся тереть лицо руками и, потянувшись, слез с кровати. В воскресенье я позволяю себе поспать аж до полдевятого! В кафе мне к часу, так что торопиться некуда. Как хорошо утром!
Босыми ногами я протопал в кухню. Что бы такого сегодня приготовить?.. Пойду, спрошу у мамы, она уже должна была проснуться.
Я постучался в её комнату, ожидая услышать: «Входи». Но нет, мне никто не ответил. Я постучал ещё раз. Ответа нет.
- Мама? - как отвратительно прозвучал мой сонный, хриплый голос. Я прокашлялся и ещё раз спросил:
- Мама?
Да что такое? Неужели, ещё спит? Я дёрнул за ручку - дверь поддалась. Мама лежала на кровати, как обычно, не накрытая одеялом. Оно лежало скомканое на полу и прикрывало только большой палец на маминой ноге.
- Ээй... - тихо и неуверенно сказал я и принялся легонько трясти её плечо. Нет, мама лежала всё также неподвижно. В моё сердце начал закрадываться страх: а что, если.... Нет. Я прислушался и уловил слабое дыхание. Прямо плечи с гор. То есть, гора с плеч. Я присел на постель и смотрел на маму. Внезапно она резко открыла глаза и очень крепко схватила меня за запястье.
- Айзаки, быстро выслушай меня, - затараторила она, глядя на меня огромными глазами.
- Х-хорошо, говори... - неуверенным голосом сказал я, с тревогой наблюдая за ней.
- Спасибо, что вчера всё рассказал мне, я счастлива услышать всё это от своего сына, который был лишён счастливой жизни; я очень тебя люблю и ты это знаешь, пожалуйста, не забывай маму, пожалуйста.... - она всё тараторила, а под конец своей тирады заговорила медленней и тише, то и дело переводя дыхание.
- Мама, к чему всё это? - глухим голосом спросил я.
- Ни к чему, Айзаки, просто так. Мне просто захотелось поговорить.
- С утра пораньше?
- Тише, дай договорить, мне может не хватить времени.
«Не хватить времени для чего?», - хотел спросить я, но промолчал.
- Ты уже довольно взрослый и всё понимаешь, - продолжала говорить мама тихим голосом. - В банке на моё имя оставлено немного денег, это тебе. Живи в этом доме или делай с ним что хочешь.
- Да что, в конце концов, происходит?! - закричал я и взмахнул руками.
- Я чувствую рядом с собой смерть.
- ЧТОО?!
Мама не ответила, она просто посмотрела на меня, как бы говоря: «Ну что поделать?». Мысли в моей голове заметались, как рой больно жалящих ос. Мама умирает? Или ей кажется? Что делать? Нужно что-нибудь сказать? Вызвать скорую? Точно! Я бросился к телефону и, набрав номер, спокойно назвал улицу и дом. Не знаю, как у меня получилось не запаниковать, но думаю, потому что я был слишком шокирован. Я вернулся в комнату. В моей голове теперь не было ни одной мысли. Я сидел на краешке маминой кровати тупо смотря на электронные часы на тумбочке.
- Бесполезно, - тихо сказала мама чуть приоткрывая глаза. - Меня уже ничего не спасёт, эта опухоль была неизлечимой даже тогда, когда была доброкачественной. Я знала это с самого начала. И если ты вдруг думаешь, что я мучаюсь, то ты ошибаешься... - только произнеся эти слова мамино лицо исказила гримаса плохо прикрытой боли. Всё ясно. Она хочет, чтобы я меньше волновался. Неужели она не понимает, что этим делает мне лишь больнее? Зачем она скрывает свою боль, если и так понятно и видно, что она очень мучается?
- Мама. Я многого не сказал тебе за всю жизнь, но ты ведь знаешь, какой я человек. Да и сейчас я не знаю, что сказать тебе на... на прощанье.. Прости... - я отёр ребром ладони слезу со щеки. Мой голос дрожал и я вот-вот разревусь. - Я пытался быть полезным все эти годы, - продолжал я, делая над собой огромнейшее усилие, чтобы мама не заметила, как мне больно. Мда... Я ведь только что спрашивал себя: «Зачем скрывать свою боль?», а ведь сам делаю это в данный момент. Ладно, подумаю об этом на досуге, а сейчас постараюсь более-менее нормально сказать маме, как же сильно я её люблю.
- Мечтой всей моей жизни было лишь вылечить тебя. Может, ты и не знаешь, но я копил деньги и наивно думал, что смогу быстро скопить такую сумму. Как всегда, этого не случилось, тогда я и двадцати процентов не накопил. А сейчас у меня в надёжном месте хранятся деньги: почти половина той суммы, которую написал на бумажке врач. До этого времени, признаюсь честно, я почти и не думал о тебе, был занят собственными проблемами и мыслями. А ты сидела всё это время в своей душной комнате и я в спешке, порой даже и слова не сказав, приносил тебе остывший обед. О, нет, себя я не виню, - добавил я, видя, как мамино лицо выражает большое несогласие. Не дам ей ничего говорить, ведь тогда я услышу её слабый, тихий, дрожащий голос и это напрочь собьёт меня с и так несобранных мыслей. - Во всём виноват, конечно, чёртов папаша, - с уверенностью продолжал я. - Разве он не видел, что оставил нас совсем без денег? Даже те жалкие его две тысячи ен, которые он высылал, пока мне не исполнилось шесть, не приносили нам никакой пользы, - я распалялся всё больше, вспоминая уродливое лицо отца. - Я не хочу вспоминать его сейчас, в такую важную и, может быть в какой-то степени, роковую минуту т..твоей жизни... Мама, ты не можешь умереть. Ты ещё слишком молода для этого, - ну зачем же я затронул эту тему? Снова захотелось просто взять и разреветься, но я решил, что для этого у меня будет предостаточно времени, а сейчас нужно напрячь свой мозг, чтобы высказать ей всё до приезда уже бесполезных врачей. Я сам всё прекрасно вижу: эта ситуация - сама безысходность. Не дав себе вновь задуматься, я продолжал излагать свои мысли:
- Не могу. Я не могу говорить об этом. Мама, я очень, правда, очень люблю тебя. Ты была (да и сейчас тоже) для меня яркой звездой и мечтой и вообще всем. Безо всякого стеснения скажу, что я всегда стремился к тому, чтобы тебе было не очень больно передвигаться. И да: спасибо тебе за то, что провела со мной день моего рождения. Я, правда, был очень счастлив.
Наконец, я замолчал, с тревогой наблюдая за мамой. Она лежала смотря на меня с улыбкой, а по щекам медленно текли слёзы. Я дал волю чувствам и, бросившись маме в объятья, заревел как мальчишка.
- Ты мог бы просто сказать, что любишь меня, этого мне было бы вполне предостаточно, - спокойным голосом сказала мама и я почувствовал её руку на своей голове. - Так приятно тебя слушать.. Твоя речь стала совсем как у взрослого. Я горжусь тобой.

Я чувствовал, что высказал ещё далеко не всё и уже хотел было начать говорить, но в дом уже зазвонили, и я быстрыми шагами направился к дверям. Дальше всё было как в каком-то страшном, пугающем кино: люди в белых халатах сновали по всему дому то туда, то сюда, таща в комнату разные медицинские принадлежности. Я же сидел на диване в гостиной и тупо смотрел на всё это. Это всё? Всё? Но... почему? Ведь жизнь только начала налаживаться.. Как же мне со всем этим справиться? Как бы не сойти с ума от собственных мыслей? Внезапно стало так одиноко, так пусто... Я больше никогда не зайду в эту комнату и не принесу ей свою стряпню; больше не поговорю, не посмеюсь, не помечтаю рядом с мамой... Меня так захватили собственные угнетающие мысли, что я и не сразу услышал крики из маминой комнаты. Я быстро зашёл туда и увидел такое зрелище: мама кричит: «Я останусь здесь!» и пытается слабо отбиться от цепких рук врачей; те, в свою очередь говорят ей, что так будет намного лучше для неё, но мама продолжает сопротивляться.
- Пожалуйста, Айзаки! Я хочу умереть здесь, в свой комнате, на своей кровати, а не в пыльной карете скорой помощи.
- Как знаешь, - безнадёжно произнёс я, удивляясь, почему эти люди в белом ничего не скажут в поддержку.
Один из этих людей - мужчина - подошёл ко мне. Отозвав меня в сторонку, он начал тихо говорить:
- Молодой человек, вы сами видите всю безысходность ситуации. Мы, к сожалению, ничем не можем ей помочь. Глубоко извиняемся, но нам придётся покинуть ваш дом. Мы бессильны.
- Сколько ей осталось? - безжизненным голосом спросил я, вертя в руках какую-то безделушку.
- Боюсь, что, максимум, полчаса...
- Спасибо вам, - я поднял на него глаза и с удивлением обнаружил на его лице искреннее сожаление.

Мамы не стало через два часа.