Неправильная семья.

Часть первая. Глава 7. "Не останавливайся". Часть 1.

— Рома, вставай! Иди умойся и будем завтракать.
Я заворочался в кровати, осознавая реальность, а она была такова, что хотелось улыбаться как безумному.
— Как насчет утреннего поцелуя? — я еще не проснулся, а вот тело уже рвалось в «бой».
— Рома! — папа привычно возмутился.
— Да что в этом такого? Я же не требую от тебя минета. Хотя было бы неплохо, — говорят, наглость второе счастье.
Лицо папочки моментально зарделось, а взгляд метнулся к моему телу, скрытому одеялом. Конечно, я не мог не удовлетворить его любопытства. Чтобы он воочию убедился в моих желаниях, перевернулся на спину и скинул с себя одеяло. Правда, на этом я не остановился, снимая еще и трусы, выставляя тем самым на показ стояк, и с интересом уставился на застывшего истуканом отца. Не то, чтобы я от него чего-то ждал, просто, как обычно, провоцировал.
Похоже, ночью папа стянул с меня одежду и уложил под одеяло. Ведь может же, когда хочет! Он постоянно себя сдерживал, никогда не бил в полную силу и не полагался на физическое превосходство. Как правило, он так и не вспоминал, что вообще-то мужик и сильнее меня.
Наконец, отец отмер, сделав нерешительный шаг к кровати. Мне оставалось только приподнявшись на локтях гипнотизировать его. Как-то рыпаться было бесполезно, тем более, что если он не готов к активным действиям, я ничего не смогу поделать, только ждать, когда он для этого созреет. И ведь вчерашний вечер показал, что все возможно. Только вот порой утро расставляет все по своим местам, отвергая безумие ночи. И уж тем более, я ничего не хотел говорить, боясь спугнуть отца.
Тем временем, он вплотную приблизился к изножью. На меня по-прежнему не смотрел, и слава Богу! Зная его стеснительную натуру, я очень сомневался, что после взгляда мне в глаза он не опомнился бы. Издав приглушенный стон, папа упал на колени перед кроватью и припал к моей ноге в страстном поцелуе. Я офигел. Очень хотелось спросить, все ли с ним в порядке? И что это вообще за страдания умирающего лебедя? Кроме того, он забыл закрыть дверь! Если бы вспомнил о ней, немедленно бы сбежал.
Быстрый взгляд в сторону часов показал, что мелкий еще минут тридцать будет дрыхнуть. Видимо, папа разбудил меня пораньше, чтобы я успел сходить в душ. Что ж, даже если он что-то забыл на плите, я не буду таким идиотом чтобы напоминать ему о действительности. Да вот такая я зануда! Не могу ни о чем не думать, даже когда губы любимого человека, оставляя после себя влажные следы, продвигаются к моему паху. Я же говорил, что отвечаю за свою семью. Забота и контроль, вот что им нужно.
— М-м-м!
Губы все же добрались до моего члена. Я инстинктивно протянул руку, чтобы схватить отца за волосы. Зарываясь пальцами в светлые пряди и наблюдая за тем, как старательно он вылизывает ствол, осторожно дотрагивается языком до яичек, я тихонько заскулил. Этот звук привлек внимание отца, и он поднял на меня взгляд полный такого горячего желания, что мне оставалось только закусить губу и попытаться не кончить сразу же. Он не отпускал мой взгляд, а отвлечься, смотря на то, как папа берет в рот сочащийся смазкой член, было нереально. Тем более, что ощущение горячего рта и влажного языка сводили на нет все попытки сдерживаться.
— Подожди! Я сейчас…
Именно сейчас и именно я. Отцу удалось вовремя сориентироваться, чтобы не подавиться спермой, правда, пришлось всю ее проглотить. Он часто дышал, на четвереньках стоя надо мной, и все так же, не отрываясь, смотрел на меня, видимо, не понимая, что делать дальше. Зато я знал. Нужно было развивать успех!
— Встань!
Папа вздрогнул, будто ему дали пощечину, и быстро соскочил с кровати. Сделал он это крайне неудачно. Дверь была как раз перед его глазами, во избежание ненужной отцу нервотрепки пришлось его переставить в другое место.
— Не сюда. Обойди кровать и подойди ко мне.
Он подчинился беспрекословно. Еще бы, стояк кого хочешь заставит действовать без лишних слов, вопросов и препирательств. Когда папа встал напротив меня, спиной к двери, я быстренько стянул с него белье, сжимая ладонями оголившиеся ягодицы. Отец напрягся, я же решил руки не убирать и с наслаждением лизнул приветливо «кивавшую» мне головку члена. На что папа отреагировал тихим всхлипом-стоном, надавливая руками на мой затылок и побуждая тем самым взять член в рот как можно глубже. При попытках плотнее обхватить ствол губами колечки пирсинга ощутимо давили, языку во рту было мало места для маневра, и все же ничего чудеснее я не испытывал за все свои шестнадцать лет жизни.
Неделю назад я и подумать не мог о чем-то подобном. Отец казался кем-то недосягаемым, а эротичные фантазии о нем запретным и постыдным делом. Только вот поделать с собой я ничего не мог. Хотелось видеть его тело, трогать и получать. Быть под ним, чувствовать его в себе. Всего и сразу!
— Кха-кха-кха.
Говорят захлебываются от жадности, тогда мне не стоило удивляться тому, что я опять увлекся и проморгал тот момент, когда папа кончил.
— Прости, я не предупредил тебя… Ты как? Рома, я… прости меня!
Рухнув около кровати и спрятав лицо у меня на животе, папа прижался ко мне, обхватив за талию. Конечно же, папочка тут же начал безутешно рыдать, а я успокаивающе поглаживать его по спине и плечам.
— За что мне тебя прощать?
— Так быть не должно!
— Знаю, но я рад, что происходит именно так.
— Я не должен так поступать! И тебе запретить… должен…
— И кому ты это должен?
Последовала череда особенно надрывных всхлипов со стороны отца. А я озадачился вопросом, как бы он смог запретить мне себя хотеть?
— Не знаю… Вите?
— А мне ты разве ничего не должен?
— Рома…
— Что «Рома»? Я хочу тебя! Понимаю, если бы ты нужен был мелкому в том же плане, что и мне, а делиться он был бы не намерен, — папу передернуло от этого предположения, — тогда да. В нынешней ситуации мелкий тебя как секс-партнера не рассматривает, так что делить нам тут нечего. А значит, место в твоей постели свободно. Потому что других я там вообще не рассматриваю… и тебе не советую.
От моих рассуждений папочка даже реветь перестал, поднял голову с моих колен и непонимающе уставился на меня.
— Кажется, я чего-то не понимаю.
— Чего?
— Ты хочешь сказать, что Витя и я можем… — высказать свою мыслю он похоже был не в состоянии.
— Заняться сексом? Ну да. Со мной-то ты трахался. Почему не с ним?
— Это немыслимо!
— Почему нет?
— Но он мой сын!
— Я тоже, и что?
— Ты совсем другое дело.
— О! Ты хочешь сказать, что моя мамочка нагуляла меня от другого? Мило.
Нет! Ты точно мой сын.
— Да неужели? Тогда в чем между мной и Витей разница?
Похоже папа смутился. Или просто не знал ответа на этот вопрос? Он виновато опустил голову.
— Пап, послушай, мне плевать, что ты там должен и кому. Но теперь я тебя из своей постели никуда не отпущу. Не проще ли просто принять это? Разве тебе так уж плохо со мной? Зачем тебе все эти… бабы? Ну да, мораль и тому подобное… Я понимаю твои опасения, но я не позволю, чтобы наши отношения навредили тебе. В конце концов, считай меня инвалидом, которому нужна своеобразная помощь… Скажи, на что ты способен пойти, чтобы твой ребенок был счастлив?
После долгого молчания я услышал тихое:
— На все.
— Ну вот, — удовлетворенно ответил я, тайком переводя дыхание. — Мое счастье целиком и полностью зависит от тебя. Оно немыслимо без тебя. И чем ближе ты будешь ко мне, тем счастливее буду я. Просто прими это. Раз уж ты не можешь полюбить меня так же… по крайней мере, твое тело реагирует на меня — это уже здорово. Разве есть какие-то еще причины отказываться от наших таких неправильных отношений?
— Я боюсь, — пробубнил он мне в пупок.
— Чего ты боишься?
— Не знаю… себя?
Ответ меня немало удивил.
— И что же в тебе такого страшного?
— То, что я хочу тебя.
— Пф! Тоже мне нашел чего бояться. А я хочу тебя, и что?
— Нет, Рома. Я всегда так на тебя реагировал, — послышался сдавленный всхлип. — Я так боялся. Так устал… сам себе противен!
— Что за бред? Пап, не мели чепухи и прекрати уже реветь. Бояться тут нечего! Можешь хоть затрахать меня, я ведь совсем не против.
— Это не бред. Говорю же тебе я всегда тебя хотел… — он с трудом поднял голову и устремил свой серьезный и сосредоточенный взгляд мне в лицо, — старался держаться подальше… боялся, что кто-то заметит… боялся прикасаться… боялся себя… боялся тебя.
— Вот и чего бояться-то? Вот он я, трогай, сколько влезет и где угодно, я сам этого хочу. Я никогда не был против, только… проболтаться мог, так что ты молодец, что подождал, пока я сам к тебе не приду.
Я улыбнулся и потрепал папу по волосам, как это делают с собаками.
— Но так же нельзя, — простонал папа в отчаянии. Видимо, понял, что от меня он ничего другого уже не услышит.
— Мы в школу опоздали, — на пороге моей комнаты стоял полностью собранный Витя. Папа с ужасом уставился на него, попытался отскочить от меня и грохнулся, запутавшись в спущенном до колен белье.
— В принципе можем пойти на второй урок… а можем совсем не ходить. Подумаешь, один день, — я задумчиво изучал часы.
— Рома, ты прогульщик! Так нельзя делать.
— А что такого-то? За один день ничего страшного не произойдет, возьмешь уроки потом у кого-нибудь. Скажем, что ездили в ветеринарную клинику с Бусом.
Бусина частенько попадал в передряги, так что такому повороту событий в школе бы точно не удивились. Как правило, когда кошак падал с балкона, попадал под машину, дрался с котами или собаками мы с Витей частенько уходили из школы, чтобы оттащить этого смертника к ветеринарам.
— Врать не хорошо!
— Врать буду я, так что прекрати ныть. Пап, — папа, успевший уже одеться и отойти от меня к стеночке, нервно вздрогнул и перевел на меня взгляд, — ты можешь сегодня на работу не ходить?
— Ром, оденься, — заливаясь краской, простонал отец, но я только выразительнее на него уставился. Папа сглотнул отводя взгляд в сторону. — Да, наверное.
— Чудесно. Устроим семейный поход… хм… куда-нибудь. Хотя бы в кино или в зоопарк. Витя, иди переодевайся, сейчас будем завтракать, и подумай, куда хочешь пойти.
— Но… разве можно? — по восторженному лицу брата сразу стало ясно, что эта идея ему, ой как, нравится. Только вот его установка быть «хорошим и послушным» трещала по швам. Вот только до установок ли, когда можно было куда-то сходить с отцом! Папа с нами даже в магазин за продуктами не ходил, не говоря уж о том, чтобы просто погулять.
Поймав полный немой мольбы взгляд мелкого, отец только безвольно кивнул.
— Ура! Тогда я сейчас пойду переоденусь, — Витя чуть ли не хлопал в ладоши, но он же у нас весь такой «взрослый», так что пытался сдерживаться от излишних проявлений радости. А еще он старался быть рассудительным. — Я подожду вас на кухне. — Выдав это, мелкий умчался из комнаты, не забыв закрыть за собой дверь.
— Па, тебе стоит позвонить на работу и сообщить, что сегодня тебя не будет. А я позвоню в школу.
— Рома… не ходи голым перед братом.
— А чего тут такого? Мы оба парни, что у меня есть такого чего нет у него? Ты слишком нервничаешь и перестраховываешься. Делай как я, не обращай внимания. Тогда ребенок решит, что в этом нет ничего такого и не будет обращать внимания. Ты суетишься, привлекая излишнее внимание. И, что хуже, запрещаешь то, что вполне естественно. Парни даже не гомосексуалисты частенько поглядывают друг на друга, сравнивая. Своим поведением ты как бы говоришь, что «смотреть на голых парней не хорошо». Может, это и так, только дети любопытны, и он будет смотреть исподтишка, а это намного хуже.
— Что делать? — отец прикрыл глаза ладонями. — Витя видел…
— Я тебя сейчас еще сильнее напугаю, он видел куда больше, чем ты предполагаешь. Я уже поговорил с ним об этом, так что все в порядке. От тебя ничего не требуется. Хотя… наверное, стоит замки в наши комнаты поставить. Ну и еще, будь ему отцом. Это все. Остальное я беру на себя.
Папа смотрел на меня огромными глазами. Видимо, уже не понимая, что происходит и как это остановить. Я только широко улыбнулся. И, поднявшись с кровати, подошел к нему, обнимая за шею и целуя в губы. Он не шевелился, все его мышцы были напряжены. Я прижался к нему теснее.
— Рома… Витя!
— Он будет нас ждать на кухне, как и обещал. Не сомневайся. И прекрати думать. Делай, как говорю я. Поверь, я знаю, как будет лучше для всех нас. Знаешь, зачем нам нужно сейчас пойти куда-нибудь?
Ответом мне было отрицательное качание головой и пристальный сосредоточенный взгляд. Хм. Кажется, я понял. У мелкого такой же взгляд, когда он концентрируется на решении какой-то задачи.
— Витя сейчас не знает, как себя вести. Он прекрасно видит то, что происходит между нами. Кое-что ему рассказали, кое-что он понял из порнофильмов, — отец глотал воздух, будто начал задыхаться. — Теперь ты стал уделять нам больше внимания. Он может решить, что именно так от тебя внимания добиваться и надо. Дети плохо понимают слова, зато отлично усваивают примеры.
На него было жалко смотреть. Вот так понять, что ломаешь психику десятилетнему сыну. О себе я молчу, потому что сам, кому угодно могу психику поломать.
— Тебе необходимо показать ему разницу между отцовскими чувствами и тем, что происходит между нами. Он не знает этой разницы, и объяснить ему ее я не смогу, это должен показать ты. Пап, мне уже твои отцовские чувства ни к чему, я с большим удовольствием получу твой член и задницу. А вот Вите ты очень нужен, так что прекрати убегать. Возьми себя в руки и поиграй с ребенком. Разве так сложно уделить ему немного времени, чтобы проверить тот же дневник? Или сходить в кино? Кстати, кино — это хорошая идея, вам будет что обсудить после. Попробуй узнать, чего он хочет и что ему нравится. Поиграть с ним в футбол. Ведь ты так много можешь для него сделать.
Я промолчал о том, что из всего, что он может для него сделать, он не делал ничего! Я люблю отца. Очень. Но еще у меня есть брат. Дороже этих двоих у меня нет никого. И если я могу сделать для них хоть что-то, я в лепешку расшибусь, но своего добьюсь.
— Я все понял. Идите завтракать, я сейчас.
Наивный. Кто же его так просто оставит? Я впился в желанные губы жестким поцелуем, покусывая их и не осторожничая со своим железом. В результате несколько раз заехал штангой по зубам и ему и себе, поцарапал пирсингом и прокусил ему губу. Пусть лучше думает об этом. Оторвавшись от папы, поймал его пристальный взгляд.
— Вот теперь я пойду, а ты, когда возьмешь себя в руки, присоединяйся.