Мальчик по имени Хоуп

Тринадцать

Я не спринтер, но сейчас, кажется, побил рекорд на стометровке. Олимпийские чемпионы не идут ни в какое сравнение с Дэном Хоупом, когда он пытается добраться до маминого телефона. Оказалось, что я послал сообщение именно ей, и мне нужно срочно захватить ее сумочку. Сумка лежит в прихожей, и я шарюсь в ней, как начинающий хирург в поисках аппендицита. Мобильника там нет.
Ладно, если он не там, то, значит, на кофейном столике.
Ладно, если и не там, то, значит, он у мамы в руке.
Ладно, он и правда у мамы в руке. Она, нахмурившись, смотрит в экран и спрашивает меня:
- Хочешь чего-нибудь попить?
- Агась, - отвечаю я.
Какие идиоты вообще так разговаривают? Видимо, те же самые, которые посылают мамам эсэмэски о том, что они, мамы, беременны.
Как только она уходит из комнаты, я хватаю телефон и пролистываю сообщения.
- Апельсиновый сок или молочный коктейль? - заглядывает мама обратно в гостиную.
Я пихаю телефон под себя и говорю:
- Лимонад, если тебе не сложно.
Телефон вибрирует: пришло сообщение.
Мама кивает и снова исчезает, а я вытаскиваю телефон у себя из-под задницы. Сообщение от Большого Дейва:
Кое-что случилось пару вечеров назад. Объясню все когда пзвню пзже. Чмоки. Кстати когда ты расскажешь детям? Надеюсь они поймут.
Как по мне, так у Большого Дейва и «Кэролайн 1973» назрел скандал. Может, она узнала об измене и выгнала его из дому. А что, если он теперь бездомный и нам придется забрать его к себе на Рождество, как уличного пса? Но ведь мама не приняла бы его, если бы знала, что у него есть жена. Под этим сообщением я вижу свое собственное. Мама уже прочитала его. Я быстро кладу телефон обратно на кофейный столик, бегу наверх и прячусь в сверхмассивной черной дыре. За стенкой Грейс все еще слушает грустную музыку и хнычет о том, что ей никогда не найти такого прекрасного мужчину, как Стэн. Что-то с трудом верится: наш район буквально кишит чуваками, как две капли воды похожими на него.
Если бы у меня был нормальный папа, ничего бы этого не случилось. Джо не отдала бы мне медаль, потому что я бы не грустил. А если бы Джо не отдала мне медаль, Кристофер не стал бы дуться из-за наших с ней разговоров наедине. Грейс бы не забеременела. Мама бы не встречалась с Большим Дейвом и не получила бы мое сообщение. Собаку бы не тошнило так часто. Ну ладно, это вряд ли, с нами жил бы еще один человек, который прибирал бы за псом. В общем, весь этот бардак случился из-за того, что тут нет папы. Если бы он вернулся, все встало бы на свои места. Да наша семья была бы просто идеальной. Поэтому я должен с папой поговорить. Если я смогу привести его в чувства, все снова наладится.
Я слышу, как внизу звонит телефон. Шлепанье маминых тапочек по коридору. Щелчок, когда она поднимает трубку.
- Как это вообще случилось?
Тишина.
- Какой ужас!
Тишина.
- Хорошо, что ты выбрался живым. Ох! Ох!
Ох!
Я задерживаю дыхание и жду, пока мама скажет что-нибудь еще.
- Ох! Нет, я бы тогда не переживала целыми днями. Хорошо, что обошлось подпаленными обоями и сгоревшей шторой.
Тишина.
- Но почему ты вообще пошел смотреть на свои шины? И почему оставил горящие свечи без присмотра? Как-то это не очень благоразумно. Твой арендодатель не обрадуется.
Тишина.
- Что он сделал? Выслал письменное предупреждение из-за пары обгорелых пятен в спальне? Как-то слишком сурово. Конечно, это была случайность. Не переживай. Ты можешь пожить здесь. Я знаю, ты не хотел торопить события из-за Кита, но, может, пожар - это знак?
Тишина.
- Да, я знаю, что ты защищаешь его.
Тут я перестаю слушать. Мои уши отказывают мне, как будто мама включает Радио-2, и все, что я слышу, это тоненький голосок в моей голове. Он говорит: мы виноваты в том, что дом Большого Дейва превратился в угольки. И это нам еще повезло, что маме не позвонили с известием о том, что сам он стал обгорелым трупом. Что бы мы тогда делали? Ниндзя-Грейс может прибавить к своему имени еще одно: Ниндзя-Грейс-Поджигатель. Это слово я узнал от Кевина, когда он ставил опыты с солнечными лучами, лупой и школьной скамейкой. Грейс говорила, что смахнула какой-то предмет на пол, а в комнате были свечи. Уверен, что от свеч загорелся «Яд», а потом горючие вещества... и в результате Большой Дейв переезжает жить к нам. А куда он денет «Кэролайн 1973» и их сына Кита? И что еще хуже: если Большой Дейв переедет к нам, где мы поселим нашего настоящего папу?
Мне нужно поговорить с отцом, и как можно быстрее.
Возможность предоставляется уже на следующий день. Происходит нечто очень странное. Некоторые назовут это Провидением, но не я. Я думаю, что этому просто суждено было случиться. Все начинается вот с чего: мисс Парфитт говорит, что хотела бы рассказать сказку.
- Класс, моя история начинается с двух ребят. Давайте назовем их Грэм и Майкл.
Все тяжело вздыхают. Разве в хорошей истории персонажа могут звать Грэм?
- Цыц! - Мисс Парфитт внимательно оглядывает нас, проплывая между партами. - Я думаю, сказка вам понравится. Грэм и Майкл были хорошими друзьями. Они играли вместе, ели вместе, болтали и вообще все делали вместе. Но вот однажды они поссорились, и никто не знает почему. Возможно, дело было в прекрасной даме - девочке такой красивой и с такими длинными струящимися волосами, что оба жить не могли без ее внимания. Возможно, они поспорили, кто из них должен убить дракона. Так или иначе, никто не знает ответа, да и, честно говоря, для нашей сказки это не важно.
Весь класс наклоняется вперед, внимательно прислушиваясь и надеясь, что сказка продлится долго и не придется писать контрольную по математике.
- И вот случилась жестокая битва сразу за башнями замка - битва, в которой Грэм и Майкл мутузили друг друга, а один из них даже потерял любимое животное. Давайте назовем это животное Бу. Хорошее имя для зверька.
Я выпучиваю глаза: выходит, эта сказка про меня с Кристофером? И медленно вжимаюсь в стул. Но мисс Парфитт еще не закончила. Она будто напоила нас черничным коктейлем и посадила на самые крутые американские горки в мире. И вот мы едем вниз, а потом вверх, а потом опять вниз, и так будет продолжаться, пока нас не стошнит.
- И вот одной прекрасной и мудрой даме пришлось вмешаться и положить всему конец. Она выглянула в окно, увидела это неприятное зрелище и расплакалась. Так или иначе, вот что сказала эта женщина: «Дэниел и Кристофер. Вы, наверное, совсем свихнулись, если думаете, что вам позволено драться на школьной территории. За это я лишу вас права участвовать в событии, которого вы с нетерпением ждете».
Все в классе поворачиваются и глазеют на нас с Кристофером. Ребята толкают друг друга локтями и смеются, что теперь мы будем жить долго и несчастливо. Некоторые зажимают рты ладонью, чтобы в голос не расхохотаться. Кевин Каммингс щиплет себя за руку, лишь бы не захмыкать от восторга.
- Я думаю, можно перестать притворяться, что это сказка, потому что драка - это поступок, недостойный красивых сказок. Драка - это поступок отвратительный, просто недопустимый. Я запрещаю вам двоим выходить на сцену во время шоу. Вместо этого вы останетесь за кулисами и будете помогать остальным. И не думайте, что легко отделались, потому что я еще не закончила. Вам также придется повторить одно предложение на пятидесяти строках:
«Я СЧАСТЛИВ РАБОТАТЬ БОК О БОК СО СВОИМ ДРУГОМ ЗА КУЛИСАМИ». А еще... - Эта пытка когда-нибудь закончится? - Сегодня вы отстранены от урока физкультуры. Вместо этого вы пойдете в библиотеку и будете писать свои пятьдесят строк. Если выдастся свободная минутка, то подумайте над своим ужасным поведением. Из библиотеки вы пойдете домой, а завтра вернетесь в школу и будете примерными учениками. Я знаю, вы на это способны.
Позже, когда мисс Парфитт приступает к объяснению нового материала, я принимаюсь писать эти свои строки под партой. Дойдя до середины, я начинаю путаться и пишу: «Я СЧАСТЛИВ СВОИМИ КУЛИСАМИ», и как раз тогда мисс Парфитт объявляет, что настало время нашего с Кристофером позора. Мы должны взять куртки и у всех на глазах проследовать в библиотеку.
Я почему-то сбиваюсь с пути. Ну а что, ошибиться легко: библиотека слева, а я иду направо, как раз к выходу, и дальше через школьные ворота. Впереди у меня целый свободный день и полная голова мыслей о папе; так я дохожу до домов на самой окраине города. По счастью, у меня оказываются с собой деньги на проезд - и огромное желание увидеть отца. Это - третья сцена операции «Баскервиль».
Телестудия оказывается огромным осколком стекла, приютившимся между старинными викторианскими строениями. В окна пробивается молочно-белый свет зимнего солнца, и у самого входа я замечаю огромную рождественскую ель. Она поднимается до потолка, украшенная серебряными колокольчиками. Если я войду в парадный вход, то мне придется объяснять, по какому я вопросу. Сомневаюсь, что папа обрадуется, когда ему позвонят из приемной со словами: «Тут ваш сын».
Шерлок Холмс бы так не поступил. Он бы воспользовался методом наблюдения. Я брожу вокруг телестудии, пытаясь понять, что же делать дальше, и замечаю открытый пожарный вход. Каменные ступени ведут прямо в здание. Дверь будто говорит: заходи. Убедившись, что никто за мной не следит, я шмыгаю внутрь и бегу по ступеням вверх, пока не добегаю до двери, ведущей на второй этаж. Конечно, я ее не открываю: слишком близко к приемной. Вместо этого я пробегаю еще два пролета. Там я останавливаюсь и прислоняюсь головой к стене. Свет от флуоресцентной лампы превращает мою кожу в бежевый хумус. Дыхание вырывается из груди короткими всхлипами.
Я боюсь того, что увижу по ту сторону.