Мальчик по имени Хоуп

Шестнадцать

Отрава (отравить). Пункт: 1) разрушающее вещество; 2) при проглатывании может вызвать проблемы со здоровьем; 3) дать яд человеку или животному; 4) добавлять яд в чью-либо еду или питье; 5) оказывать вредоносное действие на другого человека
Прошлой ночью я почти не спал: целыми часами прислушивался к маминому храпу, чтобы убедиться, что она не умерла. В час ночи я даже встал, на цыпочках сошел вниз, нашел словарь и принес его в спальню, чтобы прочесть определение слова «отравить». Наверное, я заснул над книгой, потому что проснулся в высохшей луже слюны и со словом «отрава», отпечатавшимся на щеке. Я пытался его смыть, но оно пристало намертво. Когда утром мама проходит в кухню и наливает себе чаю, я встречаю ее словами:
- Ты жива.
- Да, пока жива, - смеется мама. - Так легко вы от меня не отделаетесь.
Я давлюсь хлопьями, и Грейс хлопает меня по спине:
- Я только что спасла тебя от неминуемой смерти в лапах кукурузных хлопьев. Не думай, что ты мне теперь чем-то обязан. Но если уж тебе захочется меня отблагодарить, то я недавно видела в магазине розовые щипчики для бровей. Можешь купить мне в подарок.
- Ты что, журналов не читаешь? Кустистые брови снова в моде!
- Я бы читала, если бы могла отобрать журнальчики у своего братца.
Я собираюсь ответить какой-нибудь колкостью, но меня перебивает мама:
- Какая увлекательная дискуссия! Я бы хотела остаться и вставить свои несколько слов в вашу беседу, но через час мне надо быть у доктора.
Мама допивает чай и ставит чашку на стол.
Ну вот и все. Мама ведь только что сказала, что ей нужно к врачу. Мало того что она и так уже давно на ладан дышит, я еще чуть не прикончил ее вчера двумя таблетками фолиевой кислоты.
- Возвращайтесь из школы пораньше, поболтаем еще. - В глазах у мамы блестят слезы. Может, это симптом отравления? - Но не допрашивайте меня. Если я расскажу вам сейчас, то мне придется вас убить. - Мама чуть не хрюкает от смеха. Видимо, таблетки довели ее до истерики. - Ну ладно, а теперь мне пора бежать, а то еще опоздаю. Ведите себя хорошо, а если не можете, то ведите себя идеально. И вот еще, Дэн, я не уверена, получится ли у тебя это, пока ты не сотрешь слово «трава» со щеки.
Мама уходит. Я вытираю щеку рукавом и спрашиваю у Ниндзи-Грейс, что, по ее мнению, случилось:
- Ты ведь не думаешь, что ее отравили, правда?
У Грейс к подбородку прилипла пара хлопьев, и от этого она похожа на ведьму. Я ей не говорю, потому что не хочу лишать себя последней радости сегодняшнего дня.
- О Господи, дай мне сил. - Грейс щурится. - Слушай, просто выкинь эти детективы, которые ты вечно читаешь, и попробуй жить в реальном мире. Наверное, у мамы просто проблемы по-женски.
Я не спрашиваю, что это за проблемы такие, потому что мне хватает своих собственных, которые «по-мужски». И самая главная - это отравление женщины с проблемами.
К тому времени, как мама выходит из дому и скрывается за углом, я встаю из-за стола, хватаю рюкзак и говорю Грейс, что уже восемь тридцать пять и поэтому я пошел в школу. Когда я захлопываю за собой дверь, сестра все еще орет, что я никогда не прихожу в школу вовремя.
Мама сворачивает за угол; я ныряю за куст бирючины. К счастью, она меня еще не заметила. Не видит она меня и тогда, когда идет по переулку к «Ирландии», а я ныряю за мусорные контейнеры и за заборы. Я крадусь по теням аллеи, похожий на мамину тень, более стройную, более привлекательную, чем она сама. Время от времени мама оборачивается, но я такой шустрый, что меня не подловить.
Роял-Принцесс - это огромная университетская больница в пяти километрах к востоку, и от «Ирландии» она очень далеко. Отсюда даже 237-й автобус, который идет к больнице, не поймаешь. Мама останавливается, поправляет ручку сумки и двигается вниз по Карнейшн-роуд; я бы сказал, что она направляется к дому Большого Дейва. Пока что она меня так и не заметила. Она сворачивает на улицу Большого Дейва. Я сижу на корточках в саду и слышу, как дальше по улице звенит дверной звонок. Я всплываю на поверхность и тут же ныряю обратно.
Ох, что сейчас будет?! Как я и подозревал, мама подошла к дому Большого Дейва. Вот-вот выйдет «Кэролайн 1973» и увидит маму с ее модной сумочкой в блестках, и кому-то тут достанется по первое число. От мамы останутся только блестки на газоне. Открывается парадная дверь; я жду, что произойдет, прижавшись носом к забору, зажмурив один глаз и приоткрыв другой. На свет божий выходит Большой Дейв, он целует маму взасос прямо на крыльце. По всей улице подергиваются занавески, словно проходит волна по стадиону. Голубки запрыгивают в машину и укатывают в закат.
Как много раз говорила Грейс, у Большого Дейва что-то на уме, но я не могу понять что же именно. А где «Кэролайн 1973»? Она что, не против, что мама целует ее мужа, даже не заходя в дом? От всего этого голова у меня идет кругом, и это не к добру, ведь первыми двумя уроками сегодня стоит математика.
Мисс Парфитт не в восторге от того, что я не могу сосредоточиться. Она говорит, что если я сейчас же не навострю уши и не начну слушать pronto, то придется оставить меня в классе после уроков. Она не говорит самого слова «pronto», но имеет в виду именно его. Но как мне решать математические задачи, когда жизнь задала мне задачи потруднее?
- Дэниел, еще раз повторять я не буду...
Внутри меня нарастает напряжение, словно я уронил бутылку с газировкой.
- Пожалуйста, слушай внимательно.
От всех этих переживаний я сейчас просто лопну. Если я газировка, то какая - кола или лимонад?
- Дэниел Хоуп. Ты меня слышишь?
- Да, кола. Я хотел сказать, конечно. - У меня горят щеки, когда я оглядываюсь на Джо.
Она с каменным лицом отворачивается. С тех пор как я сказал ей, что она мне не нужна, Джо меня избегает.
- Смешно пошутил, - шепчет Кристофер.
Готов поклясться: он ужасно доволен, что Джо меня игнорирует.
- Так вот, класс. Слушайте все... да, да, Дэниел, и ты тоже. У меня для вас фантастические новости, которые я приберегала до последнего. - Мисс Парфитт присела на краешек своего стола; подол ее длинной юбки свешивается до пола. - Я сказала, чтобы вы как следует потрудились над проектом «Природу уважает каждый», и сказала это не просто так. Теперь я могу вам все рассказать. Наш проект покажут по телевизору.
Крышу школы чуть не срывает от громогласного «ура».
- Местная телестанция услышала о проекте; там думают, что это отличная мысль. Особенно удачно, что мы запустим его в Рождество, когда люди выбрасывают столько хлама. Телевизионщики хотят прийти в гостиницу и заснять все на видео. Наверное, в новости попадет только крохотный кусочек, но тем не менее это здорово. Возможно, мы даже увидим нового ведущего. Как там его зовут? - Мисс Парфитт шелестит бумажками, пытаясь найти имя.
Когда она произносит вслух «Малкольм Мейнард», у меня в голове взрывается фейерверк. Папа придет на мое выступление! Это же будет лучший миг в моей жизни. Даже если бы я сам все распланировал, все равно не могло сложиться удачнее. Когда папа увидел меня на телестудии, он был шокирован и поэтому сбежал. Но если я выйду на сцену, у него будет возможность как следует меня разглядеть. И тут мои фейерверки превращаются в промокшие петарды. Я вспомнил, что на сцену-то мне выйти и не светит.
- Мисс, мисс, мисс... - Я тяну руку так высоко, как только могу.
- Да, что я могу для тебя сделать? - спрашивает мисс Парфитт.
- Мисс, пожалуйста, пожалуйста, а можно я выйду на сцену вместо того, чтобы помогать за кулисами? Я обещаю, что буду хорошо себя вести. Пожалуйста, мисс.
Мисс Парфитт говорит:
- Нет, Дэн, тебе нельзя на сцену. Я наказала вас с Кристофером, и наказание все еще в силе. Ничто не поменялось лишь оттого, что там будут видеокамеры.
Все поменялось, говорю я про себя и пытаюсь загипнотизировать мисс Парфитт, потому что, как говорит Джо, на Бога надейся, а сам не плошай. Я целую вечность гляжу в глаза мисс Парфитт, пытаясь передать ей всю силу своего отчаяния. Глаза у учительницы цвета грязного пруда; она быстро моргает, словно блокируя волну моих мыслей. Я таращусь все усердней, и от усилий напрягаю мышцы лица. Мисс Парфитт спрашивает, не запор ли у меня и не нужно ли мне в туалет. Я трясу головой и отворачиваюсь, охваченный смущением и злостью: Бог совершенно мне не помогает, хотя я совсем не плошаю.
За моей спиной раздается покашливание.
- Простите, мисс. А что, если мы на самом деле не дрались? Что, если вы... - Кристофер снова прочищает горло. - Что, если вы ошиблись? Если мы дрались просто в шутку, дурачились?
Лицо у мисс Парфитт изумленно вытягивается.
- То есть ты хочешь сказать, что я не выглядывала в окно и не видела, что вы деретесь? Ты говоришь правду?
Кристофер покрывается ярким румянцем, краснеют даже его уши.
- Мы веселились, а не дрались.
- Не говори чепухи. Я видела все своими собственными глазами, и на веселье это не было похоже. - Мисс Парфитт поправляет очки. - Все, больше мы это не обсуждаем.
- Пожалуйста, - канючу я.
- Нет, - решительно отвечает мисс Парфитт.
- И это ваше последнее слово?
- Да.
- То есть ваше последнее слово - это «да»?
Очевидно, ее последнее слово - это «если ты не замолчишь, то пойдешь в кабинет к директору».
Нам велят принести костюмы для проекта и продолжать работать над ними. Хотя я и не попаду на сцену, я все равно сделал себе очки, отрезав донышки у пластиковых бутылок из-под воды. В них я выгляжу как трупная муха и вижу девять классных комнат вместо одной. Папу это точно впечатлит. Ко мне подходят девять Джо; в одной руке у них полусдутые воздушные шары красного цвета, в другой - скомканные салфетки и фотографии костров из какого-то журнала.
- Это еще что у тебя? - Я снимаю пластиковые очки и пытаюсь завести разговор, когда Джо проходит мимо моей парты.
- Это Святое сердце Девы Марии. Я сделаю розочки из салфеток и украшу ими воздушный шар. Хотя это не твое дело.
- А зачем тебе фотографии огня? Это же из какого-то желтого журнальчика. Не уверен, что Дева Мария интересуется сплетнями.
- Нет, - говорит Джо. - Но сердце у нее горит от Божественной любви, а это - самое похожее, что я смогла найти. Пожалуйста, хватит болтать со мной, я очень занята.
Она кладет на голову кухонное полотенце и уходит.
Кевин тем временем надел пару дырявых трусов поверх школьных брюк и кромсает на клочки старое махровое одеяло; мисс Парфитт с ужасом смотрит, как он режет ткань прямо у себя на коленях. Салим сражается с рулоном туалетной бумаги. Кристофер рисует что-то у себя на руке. Я беру обрывок фольги и делаю из него звезду, а потом сжимаю в руке. Звезда комкается, и мне становится лучше.
Во время обеденного перерыва Джо игнорирует меня, зато Кристофер жестами подзывает на площадку.
- Поиграем в футбол? - спрашивает он. - У нас в команде не хватает одного. Можешь постоять на воротах.
Я кидаю шарф с перчатками на землю и бегу к Кристоферу:
- Спасибо.
- Пасуй мне на голову, Салим! - кричит он, подпрыгивая. - На голову!
Салим бьет по мячу, и он летит к Кристоферу, который отфутболивает его головой и орет:
- Бей в ворота! Эй, ты что, ослеп?
- Спасибо, - повторяю я. - Спасибо, что сказал мисс Парфитт, что мы играли.
- Судья! Игра рукой! Слушай, так мы же и правда играли. - Кристофер обходит ворота, а я машу руками, словно отгоняю рой мух. - А вообще-то чего это тебе так неймется попасть на шоу? - Кристофер останавливается.
- Я просто хочу, чтобы меня показали по телику, - с возмущением отвечаю я.
На меня из ниоткуда летит мяч. Я забываю отгонять мух, и у меня не получается поймать мяч в руки; удар приходится мне в живот.
- Отличная игра, - говорит Кристофер, помогая мне подняться. - Так или иначе, но это не сработало. Нам придется остаться за кулисами, и это будет тоска смертная.
- А может, и не будет. - Я улыбаюсь сквозь слезы: мне очень больно. - Есть гениальная идея.