Милые Игры или Десять Cвиданий с Фуюми

47

Мы остаёмся на сцене вдвоём. Кей встаёт напротив и некоторое время просто смотрит на меня. Он действительно серьёзен. «Зачем ты всё это затеял?», хочу я спросить его, «Неужели только для того, чтобы спасти постановку Миямото?»

Спросить? Я даже посмотреть на него боюсь. Мне кажется, если я это сделаю, все поймут, что между нами что-то есть. Глупо, конечно, такое предполагать, так что я беру себя в руки и поднимаю взгляд.

Она как будто только этого и ждал.

— Я ваших рук рукой коснулся грубой,

Чтоб смыть кощунство, я даю обет:

К угоднице спаломничают губы

И зацелуют святотатства след.

Конечно же, он хорош, мешает в идеальных пропорциях отчаянную смелость и трепетное восхищение. Я просто не могу ответить хуже.

— Святой отец, пожатье рук законно.

Пожатье рук — естественный привет.

Паломники святыням бьют поклоны,

Прикладываться надобности нет.

Моя Джульетта нежна и осторожна. Я знаю, что в этот момент она уже полюбила, но всё равно играет свою роль до конца, потому что Ромео это нравится.

— Однако, губы нам даны на что? — меж тем спрашивает Кей.

— Святой отец, молитвы воссылать.

— Так вот молитва: дайте им работу,

Склоните слух ко мне, святая мать.

Он подходит ближе.

— Я слух склоню, но двигаться не стану.

Я остаюсь на месте.

— Не надо наклоняться, сам достану.

Он наклоняется ко мне близко—близко, его губы так и не касаются моих, но это всё равно не менее интимно, чем поцелуй.

— Вот с губ моих весь грех теперь и снят.

Эту игривую вроде бы фразу Кей говорит почти обречённо, как будто случилось что-то непоправимое, и ничто уже не будет, как прежде.

— Зато мои впервые им покрылись, — я говорю растеряно, подтверждая интонацией, что пути назад уже нет.