Хурмей ayi
Временами мы начинали забывать, что были друг другу просто хорошими друзьями.
Иногда я задавался вопросом: что, если я был единственным, кто забыл?
С ногами забравшись на скамейку, Коуши сидел на столе в паре метров от площадки. В тот день в школьном спортзале проводили семинар, так что для тренировки было решено оккупировать зал на другом конце города. Он присел передохнуть, а заодно и со стороны взглянуть на игру остальных членов команды, подумать, как еще можно улучшить их игру. За последние несколько дней даже господин Такеда отметил, что команда делает заметные успехи, особенно в приеме мяча. Со дня проигрыша Нэкоме все их внимание было сосредоточено на поддержании связи, что разумно посоветовал им сделать её тренер. Это была их новая стратегия, над которой они теперь работали. Коуши про себя делал замечания, которыми потом стоило бы поделиться с командой.
Спустя какое-то время он заметил Дайчи, который шел в его сторону. Он сел на скамейку, тяжко спираясь на ногу Коуши. Продолжая наблюдать за командой, Дайчи обвил его талию рукой и притянул к себе поближе.
― Итак, что думаешь?
Коуши слабо ударил его по руке, но кроме скудного «ауч» ничего не добился. Он следил за подачами Кагеямы Асахи, который со всей свирепостью швырял через сетку мячи. Оттуда же доносились восторги Хинаты и замечания Кагеямы. Взглянув на Дайчи, Коуши усмехнулся.
― Я так горжусь всеми вами.
― Всеми вами? Почему не всеми нами? Ты тоже делаешь успехи, так что не прибедняйся, ― ободряюще сказал капитан. ― Поднатаскал Нишиною, теперь даже его подачи отбиваешь.
― Я учил его только основам и еще паре приемов, которые сам знал. Думаю, куда большему он научился от Кагеямы, когда тот показал ему, как делать "бааам" и "вжуух", ― Коуши засмеялся, вспоминая утренние тренировки и все эти ни на что не годные наставления. ― Но должен признаться, этот подход по-новому открывает глаза на наши не самые сильные стороны.
― Да, но—
― Они ― наше оружие, и мы не должны позволять лучшим пылиться в тени, ― продолжал Коуши. ― Все это знают, Дайчи, ― он улыбнулся. ― Асахи неделями оттачивал свои подачи аса и продолжает делать это по сей день, плавные пасы Ямагучи становятся все лучше. Наш арсенал растет, и я с нетерпением жду того момента, когда смогу увидеть их в настоящих матчах. Просто я тоже хотел бы играть, ― тихо добавил он.
Дайчи скосил на него взгляд.
― Суга..
― О боже, я не хотел, чтобы это так уныло прозвучало. Я просто имел в виду—
― Все в порядке, Суга. Я понимаю, что ты чувствуешь, ― Дайчи заговорил так же тихо. ― Впереди еще много игр, и мы выиграем их вместе с тобой. Я буду принимать мячи и подавать их тебе, а ты ― продумывать атаки так, чтобы мы смогли набрать как можно больше очков. Конечно же, можно взять в расчет и остальных парней, но мы будем принимать твои подачи. И мы сможем побеждать с их помощью.
Трепетное тепло разлилось на душе у Коуши, и легкая улыбка появилась у него на лице. Спрыгнув со стола, он взъерошил волосы капитана. Обернувшись к нему, Коуши сказал:
― Так что, позволишь мне подавать тебе?
Дайчи поднялся со скамейки и струсил со своих шорт пыль.
― А разве так и не должно быть?
...
― Эй, Суга!
Коуши оглянулся и увидел идущего к ним парня, их одноклассника.
― Что такое, Амано?
― Суга, Савамура, ― на что Дайчи бросил ему в ответ короткое приветствие, ― простите, что отрываю от обеда, ― сказал он, оттягивая стул от соседнего стола и усаживаясь рядом, ― но я хочу кое-что спросить по последней теме с английского. Вы же знаете, что у нас скоро контрольная, но кое-чего я так до сих пор и не понял. Модальные глаголы. Не растолкуешь мне хотя бы немного?
― Без проблем, ― ответил Коуши, доедая кусок омлета Дайчи. Он достаточно доступно объяснил, как различать модальные глаголы, can и may, и как правильно использовать их в предложениях. Все это не заняло больше нескольких минут, и вскоре Амано ушел. ― Ну, он вроде понял, ― и Коуши вернулся к своему обеду. Заметив изумление на лице Дайчи, держащего у рта пустые палочки, он выбрал баклажаны тэмпура со своего бэнто и переложил их ему. Капитан наконец-то снова зашевелился.
― Круто, спасибо, Суга, ― сказал он, запихивая в рот баклажаны.
― Что это только что было?
― А? Ты о чем?
― Ты ушел в прострацию. Не часто такое увидишь. О чем призадумался?
― Не скажу. Тебе не придутся по вкусу эти «слишком депрессивные мысли», ― он поднес к губам пачку сока. ― Так что пустяки.
Коуши поморщился.
― Ну же, Дай, только между нами. Если есть что-то, что может заставить тебя, как это было только что, ни с того ни с сего уйти в себя, то это точно не «пустяк». Давай, расскажи мне.
Дайчи вздохнул:
― Ладно, ― насупился он на ухмылку Коуши. ― Я просто подумал о том, на какой факультет идти в университет. Ну ты знаешь, что я самого начала выбрал ограниченный курс, так что, чтобы туда попасть, мне нужно очень хорошо сдать вступительные экзамены, и, честно говоря, что-то я заволновался.. Не уверен, что, если штудировать учебники на ночь глядя, а потом вставать в 3 утра и снова садиться за книжки перед утренней тренировкой, этого будет достаточно, ― Дайчи тяжко вздохнул, подчищая остатки обеда. ― Знаю, мне надо бы утихомирить свои порывания, но я не хочу от чего-либо отказываться. Я хочу и дальше играть в волейбол, но и иметь нормальное будущее я тоже хочу, знаешь ли.
На лице Коуши появилась ласковая улыбка.
― Я понял, что ты имеешь в виду, ― вздохнув, он откинулся на спинку стула. ― Блин, это действительно немного удручает.
― Говорил же.
― И я не о мыслях об этом. Я о твоем к этому отношении, ― капитан вопросительно поднял бровь, и Коуши продолжил: ― Дайчи, мы через многое прошли. Ты через многое прошел. Знаю, что через многое, ― вздохнул он, ткнув палочками с чистого конца Дайчи в лоб, от чего тот, чертыхнувшись, насупился. Коуши хохотнул. ― Ты ужасно упрямый, но держишь свое упрямство при себе. Ты не переносишь вещи, сделанные наполовину, и ненавидишь сдаваться. Уверен, если возникнет такая необходимость, ты и в драку запросто полезешь. Думаю, сейчас происходит то же самое. Тебе претит сама мысль о том, чтобы не пройти на этот твой ограниченный курс, так что я даже и не сомневаюсь, что ты сделаешь все возможное для того, чтобы туда попасть. Я знаю, что если понадобится, ты сможешь пойти на жертвы, ― Коуши взъерошил макушку капитана, и от души расхохотался. ― Это ведь то, что ты хотел от меня услышать, да? А теперь замри, неряха, ― он достал из кармана платок и вытер остатки перца у рта Дайчи.
Капитан замер, как ему и было велено, и наконец выдавил из себя улыбку. Он откашлялся и сказал насмешливым тоном:
― Моя вечная, бесконечная признательность за твою снисходительность ко мне.
― Такое чувство, будто это уже стало нормой. И «вечная» с «бесконечной» это одно и то же, Дайчи.
― Вдвойне вечная. По-моему, тоже хорошо, ― отмахнулся он. ― Как-никак, из-за занятий я сплю по пару часов.
― Ну вот, о чем ты тут толкуешь? Сам ведь говорил, что отдых ― это важно. Просто старайся лучше распределять свое время, и, думаю, все будет в порядке.
― Было бы неплохо.
― Прекрати. Будет. Я уверен.
Дайчи открыл рот, чтобы снова что-то сказать, но прежде, чем он успел издать хотя бы звук, Коуши сделал серьезное лицо и угрожающе тряхнул пальцем:
― Хотя бы попытайся быть оптимистом!
...
― Хорошо сегодня поработали! ― голос Дайчи наполнил ночной воздух.
― Хорошо поработали! ― отвечал ему каждый.
Пока тренер Укай задерживал капитана разговорами о предстоящих матчах, все уже разошлись по домам. Коуши стоял в стороне, дожидаясь Дайчи, и только краем уха слышал, о чем они говорят. Тактика. Поддержание связи. Практика. Практика. Еще больше практики.
― Вы можете на это рассчитывать, тренер.
Укай усмехнулся:
― Знаю, ― он вздохнул и продолжил: ― Хорошо. Вы двое, идите домой и отдохните немного. Вас всех ждут усердные тренировки, ― и Укай махнул им рукой, мол, а чтобы теперь шли они прочь.
― Спасибо, тренер. До завтра! ― ответили вместе Дайчи с Коуши. Они смотрели, как он уходит в противоположном направлении, возможно, чтобы выпить, а потом продолжили идти своей дорогой. Они оба молчали. В этом не было ничего необычного. Они ходили домой вместе еще с тех пор, как только начали дружить. Поначалу они болтали о всяких глупостях, не имеющих никакого отношения к волейболу; например, о шевелюре завуча — "это парик", ― Дайчи настаивал, что он признал это — о форме фруктового мороженого, о том, как это мапо тофу лучше сёю рамэна, а потом соглашались, что их нельзя сравнивать.
Казалось, будто где-то на полпути одной из многих пройденных вместе дорог они забыли, что нужно что-то говорить. Это молчание не значило ничего дурного. Наоборот, оно будоражило. Идти вот так рядом в вечерней тишине, все ближе друг к другу, и ничего не слышать: ни шорканья ног о тротуар, ни даже своего дыхания. Все, казалось, сливалось в одном чудесном ритме. Это проведенное в тиши время, когда их мысли уходили далеко за пределы волейбола и школы, когда они могли наслаждаться безмятежностью, с набитыми приятной пустотой головами, не думая вообще ни о чем, было особенным. И это было здорово. Бывало, когда они шли слишком близко друг другу, костяшки их пальцев стукались, но вместо того, чтобы отдергивать руки или извиняться, они просто молчали. И их руки соприкасались снова. И снова. И снова. И ни один из них не возражал. Можно даже сказать, что им это нравилось. Подобно земному притяжению эти нежные прикосновения словно бы не давали им отойти слишком далеко друг от друга.
Это было еще в январе, когда холод пробирал до костей, и едва выйдя из спортзала можно было ощутить это на себе. Вечер сгущался, а они шли после тренировки домой. Спрятав руки глубоко в карманы пиджака, Коуши жаловался на то, как у него замерзли пальцы, на то, как он мог забыть перчатки дома. Всю дорогу Дайчи чувствовал его голую руку и все удивлялся, почему она не в кармане. Прежде, чем он осознал, что собирается сделать, он снял перчатку и взял Коуши за руку. Она была заклякшей и холодной, но их пальцы довольно легко переплелись.
Капитан протянул ему перчатку.
― Можешь взять.
И перед тем, как снова сцепить их руки, Коуши натянул перчатку на вторую руку. Он не мог это объяснить, но когда большой палец Дайчи скользнул тыльной стороной его ладони, ему показалось, будто тепло его рук растекается по всему его телу, а вместе с ним и чувство полной защищенности. Коуши никогда бы не позволил себе забыть это тепло.
― Так и правда теплее, ― сгибая пальцы, он ощущал тонкую шерсть перчатки. Повернувшись к капитану, Коуши улыбнулся. Его грудную клетку буквально распирало. Выдыхая пар, он сказал: ― Спасибо, Дайчи.
На следующий день Коуши вернул ему перчатку и поклялся больше никогда не забывать свои. И он не забывал.
― Ну, тогда до завтра, ― сказал Коуши. В этом месте их дороги расходились.
― Нет уж, ― ответил Дайчи, продолжая идти с ним рядом, ― я хочу еще немного побродить. Давай, Суга, я проведу тебя до дома.
Нахмурившись, Коуши стал, как в землю вкопанный.
― Дайчи, если ты будешь провожать меня вместо того, чтобы прийти домой пораньше и сесть за учебники, ты просто потратишь зря время. Разве не ты говорил, что тебе именно его и не хватает?
Дайчи оглянулся на него, и жестом показал, что стоит продолжить путь.
― Да ну, Суга, дай мне передохнуть. Впервые за весь день мне выдалась возможность расслабиться. Что такое пятнадцать-двадцать минут ходьбы? Дополнительные упражнения никогда не помешают.
Коуши тяжко, с раздражением, вздохнул, и, подойдя к Дайчи, схватил его сзади за ворот пиджака.
― Нет, ― твердо сказал он, потянув того вверх по улице, ― ты пойдешь прямиком домой, поешь, примешь ванну и сядешь готовиться. Тяжело учиться, когда экзамены уже на носу, а когда они придут, ты вообще ни на чем сконцентрироваться не сможешь. Да и, в конце концов, по-моему, чего-чего, а упражнений за день нам и так достаточно, ― подталкивая Дайчи, Коуши сказал: ― Мы сможем пройтись в следующий раз.
Капитан обиженно надулся, словно кто-то здесь точно его предал.
― Не смотри на меня так, Дайчи.
― Временами ты бываешь таким скупым..
― Да ладно тебе. Ты ведь знаешь, что мне нравиться ходить с тобой, но это для твоего же блага, ― сказал Коуши и, проходя мимо Дайчи, махнул ему на прощание рукой. Он развернулся и направился в сторону своего дома, жестом будто прогоняя его. ― Иди. Завтра увидимся.
― Ладно, ― и махнув рукой в ответ, Дайчи пошел домой.
...
Он наконец-то смог выйти на площадку, но стоило только адреналину зашкалить в его жилах, как тренер Укай решил заменить его. Ничего не поделаешь. Если это означало для них победу, Коуши был готов пойти на что угодно, но все же..
― Выложись там на полную, слышишь? ― сказал он проходящему мимо Кагеяме и похлопал его по плечу.
― Да, ― кивнул второй связующий. Коуши видел огонь, горящий в его глазах, и знал, что он не подведет.
Шимидзу протянула ему бутылку с водой, и, поблагодарив её, Коуши сел рядом с тренером. Эмоции все еще бурлили внутри него, и он едва мог усидеть на месте. Заметив это, тренер Укай положил руку ему на плечо.
― Постарайся расслабиться, Суга. Ты хорошо постарался..
Эти слова немного успокоили Коуши, позволив ему задышать ровнее, но он все еще был слишком напряжен. Вдохнув и несильно похлопав себя по щекам, он попытался сосредоточиться на игре.
Две партии и несколько тайм-аутов остались позади, и теперь, вскочив на ноги, Коуши кричал от всей души, ведь этот матч-поинт принадлежал именно им. Всего одно очко отделяло их от победы. Это была подача Хинаты. Он нервничал, но все остальные верили. Разница была в четыре очка. Подачу Хинаты просто безупречно принял либеро команды соперника, тут же передавший мяч их связующему. А тот уже ― их асу, который с треском разгромил блок Цукишимы и Асахи. И именно тогда, когда они уже считали это очко своим, Дайчи нырнул за мячом, чтобы задержать его в игре. С этой позиции капитан мог остановить его, и мяч взлетел высоко над ними.
― Отлично получилось! Это было идеально! Хорошая работа! ― со всех сил кричал Коуши, стоя в стороне.
Услышав его, Дайчи бегло ему улыбнулся и крикнул остальным членам команды:
― Простите за это, отыграем его!
Но отыгрывать не пришлось: Кагеяма уже был там, где и мяч, а по оба конца сетки, в ожидании подачи, подпрыгнули Танака с Хинатой. Как сделали это и блокирующие по ту сторону площадки, но, к несчастью для них, мяч был отдан Асахи, который провел атаку издали— и забил победное очко.
Раздался судейский свист, и прежде, чем они успели осмыслить происходящее, они уже бежали навстречу друг другу, хлопали друг друга по спине, хвалили друг друга и праздновали свою честно заработанную победу. Дайчи дразнил Асахи, шутливо призывая не преувеличивать крутость его последнего броска, когда заметил, что Коуши бежит к ним. Развернувшись как раз вовремя, он поймал его в свои распростертые руки. Коуши крепко обнял его.
― Я так счастлив— Я так счастлив, что мы победили, ― дрожащим голосом пробормотал он Дайчи на ухо.
― В этом есть и твоя заслуга.
Сжав Коуши так, словно боясь, что он вот-вот куда-то ускользнет, Дайчи поцеловал его в лоб. А потом поцеловал снова, у уголка глаза. Сделав это, он почувствовал, как обвившие его руки стиснулись сильнее, но потом хватка стала слабеть, пока Коуши совсем не отпустил его. Он смотрел на капитана, слегка приоткрыв рот, на его лице смешались удивление с недоумением, и это заставило Дайчи понять, что он только что сделал. Мгновение, казавшееся целой вечностью, они смотрели друг на друга, пытаясь отыскать—
Точно, а что же они искали? Эти объятия были другими, то, как он сжимали друг друга. Они обнимались долго и по-другому. И эти поцелуи. Во всем этом было что-то, но что?
Ведь это не могло быть—
Коуши сдавленно улыбнулся и убежал поздравлять других. Дайчи продолжал наблюдать за ним, пока, желая скрыться от Кагеямы, в него не врезался Хината:
― Ах, простите!
― Отличная работа!
― Вы, ребята, были потрясающими!
― Капитан, это был невероятный прием!
Хвала и поздравления лились со всех сторон, и звуки наполняли уши Дайчи. Но он ничего не слышал.
...
— Хорошо сегодня поработали! Увидимся завтра на утренней тренировке! Не опаздывайте! ― сказал Дайчи, когда ранним вечером они шли домой.
― До завтра! ― ответили хором остальные.
Когда все стали расходиться, Дайчи подумал о том, станет ли Коуши ждать его. И он оказался прав ― Коуши ждал. Вместе с теми, кто шел той же дорогой. Не то чтобы он был против.
Дорога домой выдалась нудной. Все о чем-то болтали. Коуши почему-то шел между Асахи и Кагеямой, держась к ним поближе. Он говорил с ним куда меньше, чем обычно, но Дайчи повторял себе, что причин для волнения нет. Они как всегда попрощались там, где их дороги расходились в разные стороны, и остаток пути домой Дайчи провел в одинокой тишине.
На следующий день они, как и раньше, вместе обедали. Коуши по-прежнему перекладывал ему свои жареные баклажаны, вытирал ему рот, когда Дайчи снова пачкался едой, и, делая это, улыбался. Но он был непривычно тихим. Он говорил только тогда, когда к нему обращались, и сам ни разу не поднимал какую-либо тему. Несколько раз Дайчи поймал его направленный в никуда взгляд. Его удивленное, но при этом спокойное лицо выглядело таким красивым на весеннем свету. Но Дайчи ничего не сказал. Когда он пытался заговорить с Коуши, ответом ему были только короткие фразы.
― Суга? ― пытался он как-то, когда Коуши снова ушел в себя. ― Сууугааа?
Ответа не последовало. И как далеко отсюда он был?
Дайчи вздохнул:
― Коуши.
Словно притянутый за ворот, связующий быстро обернулся. Он хмурил брови, а его губы были несильно сжаты. Сколько времени прошло с тех пор, как кто-то, не считая членов семьи, называл его по имени? Когда в последний раз Дайчи произносил его имя, как сейчас? Он не мог вспомнить и не мог сказать, что чувствует по этому поводу.
― Ты в порядке? ― получив в ответ полный непонимания взгляд, Дайчи продолжил: ― Что-то случилось?
Коуши посмотрел на него немного удивленно. Признаться честно, он был тронут.
― Прости, ― сказал он тихо. ― Прости, что заставил тебя волноваться, Дай. Спасибо за беспокойство, но я в порядке. Просто устал немного.
― Я могу что-то для тебя сделать?
В ответ Коуши опустил глаза и улыбнулся. Он тронул палец капитана своим.
― Я в норме. Спасибо.
Хотя Дайчи по-прежнему не верил, что это действительно правда, он все же отступил.
― Если ты так говоришь.
Последовавшие за этим обеды проходили в тишине. Это больше не была та умиротворяющая тишина, которой они наслаждались в присутствии друг друга. Она давила, не давала определиться: стоит затевать разговор или нет. По крайней мере, Дайчи так казалось. Почему-то ему становилось все сложнее разговаривать с Коуши, а особенно оставаться с ним наедине. Все слова, никак не связанные со школой, или волейболом, встречались короткими, не способствующими дальнейшему развитию беседы, ответами. Еще раз или два Дайчи спросил не беспокоит ли его что-то, и чем он может помочь, но не услышал ничего нового. «Я в порядке». В итоге Дайчи пришел к выводу, что Коуши просто необходимо побыть наедине. Чтобы подумать. Чтобы надышаться. Их дни стали еще более беспокойными. Близились экзамены, а тренировки по-прежнему забирали уйму сил и времени. Дайчи думал, что, может быть, это просто напряжение сказывается на нем.
...
Что-то, аккуратно упакованное, лежало у него на парте.
― А? ― Коуши с любопытством взглянул на сверток.
― Тебе понравится, ― сказал Дайчи. ― Надеюсь, это немного тебя приободрит.
― Очень острый мапо тофу?
Дайчи нахмурился.
― Что? Нет. И почему я— Ничего. Просто открывай уже.
Коуши осмотрел пакет и заглянул внутрь.
― Дайфуку?
― Клубничные.
По лицу связующего было заметно, что он совсем такого не ожидал.
― Зачем?
Дайчи оторвался от спинки своего стула, настолько небрежно, насколько только мог, и подпер подбородок рукой.
― Что еще за "зачем"? Разве нельзя просто сказать "спасибо"?
― Ах, да. Спасибо. Но серьезно, почему?
― Значит, даже клубничные дайфуку не в силах поднять тебе настроение?
Коуши медленно расплылся в улыбке и довольно хмыкнул. Наконец-то.
― Вот видишь.
Эта его улыбка. Она отличалась от хорошо-сегодня-поработал улыбки, или в-следующий-раз-постараемся-сильнее улыбки, или ты-стал-намного-лучше улыбки. Эта улыбка, она была особенной. В последнее время Дайчи не доводилось видеть её, и теперь он чувствовал, что может вздохнуть с облегчением.
Он и представить себе не мог, что больше не сможет видеть, как улыбается Коуши.
Члены команды разбрелись по своим улочкам, и теперь Коуши шел домой в компании одного-единственного одинокого дайфуку, оставшегося еще с обеда. Всего их было пять, но он так настаивал, чтобы Дайчи тоже попробовал, что, в итоге, каждому из них досталось по две штуки. То, что осталось, он решил съесть по дороге домой. Ничего не случится, если он немного перекусит перед ужином. Коуши откусил кусок от клубничного дайфуку и подумал о том, как тогда, в классе, Дайчи посмотрел на него. Было тяжело нормально себя вести, ведь каждая мелочь провоцировала новый наплыв мыслей, особенно после случившегося на последнем матче.
― Он просто беспокоился обо мне, вот и все, ― спокойно говорил себе Коуши. ― Ни больше и не меньше.
Но, не смотря на то, что он произносил вслух, в его душе все же затаилось легкое чувство тревоги. Оно заставляло Коуши чувствовать себя дискомфортно, и изо всех сил он старался его игнорировать.
― Он не может.. Это просто невозможно.
Коуши напряженно хохотнул. Тем вечером он оставил в учебнике Дайчи по современной литературе вырванную страницу со своего блокнота. На ней была беглая почеркушка его самого, что, усмехаясь и показывая знак мира, говорила «спасибо». Было бы странно, если бы Дайчи уже нашел записку. Вздохнув, Коуши прикусил губу.
― Ну ничего, ― нахмурившись, он взглянул на недоеденный дайфуку. ― Правда же?
Время шло. Дайчи не заметил в поведении Коуши каких-то особых перемен, но хоть он и мог что-то сказать и даже улыбнуться, он снова стал очень тихим, каким и был в последние несколько дней. Дайчи предполагал, что это все из-за навалившихся хлопот с экзаменами, как школьными, так и университетскими, не отстающими от них тренировками. Он думал, что, может, Коуши просто нужно немного свободного пространства. И Дайчи решил не мешать ему, хотя в то же время хотел быть тем, кто может помочь— быть тем, на кого бы Коуши смог положиться. Он прекратил попытки заговорить с ним, стал держаться на расстоянии. Решил, что будет подходить к связующему только в случае крайней необходимости.
Коуши видел, что Дайчи старается свести на нет любые взаимодействия между ними. Сначала он чувствовал себя брошенным — и так было до сих пор — но он прекрасно понимал, кто все это начал. «Да, все к лучшему», ― думал Коуши. «Дайчи больше не придется возиться со мной, и я тоже не должен думать о нем слишком много. Да, это хорошо. Все к лучшему», ― повторял он снова и снова, до тех пор, пока не заставил себя поверить в то, что это было правдой.
Дайчи же получил намного больше, чем мог предположить. Ему едва выпадала возможность заговорить с Коуши, или даже просто оказаться с ним рядом. Во время утренних тренировок он не отходил от первогодок или же учил Нишиною пасовать. Только в качестве капитана, хваля и раздавая команды, он мог хоть как-то с ним контактировать. И на этом все. Как только звенел звонок с урока, Коуши тут же куда-то убегал. В библиотеку? Буфет? Зал? Как бы там ни было, а он исчезал из виду еще до того, как шанс приблизиться к нему возникал еще хотя бы в зачатке. Вечерние тренировки проходили так же, как и утренние. Домой они ходили вместе со всеми. Не то чтобы Дайчи возражал, но Коуши держался поближе к остальным и как можно дальше от него. Даже будучи постоянно окруженным командой и их шумными голосами, какая-то его часть чувствовала себя одинокой, словно пустота преследовала его.
Когда он шел домой сам, в его голову пришла мысль, ранее не посещавшая её. Наблюдая за Коуши в окружении других людей, он не замечал за ним ничего странного. По крайней мере, так это выглядело. Коуши не казался слишком сдержанным или слишком тихим, временами он даже был довольно громким, улыбающимся. Он был таким же, как и всегда. Взрослым. Ответственным. Добрым. Необыкновенным.
Дайчи не мог не думать о том, что только к нему изменилось отношение. Он перебрал множество причин. Должно быть, он что-то натворил, но он не помнил за собой никакого особо глупого поступка. Недавно он попал в Коуши мячом на тренировке, но это было не нарочно, он не менял их пачки сока вот уже два месяца, он даже отдал ему пряный тофу, когда они обедали в столовой, так что получается—
Что все это из-за того случая?
Неужели в этом была вся причина? Из-за этого Коуши стал его избегать? Дайчи ведь всего лишь поцеловал его в лоб. И в родинку у глаза. С тех пор, как это произошло, он старался не думать о случившемся. Словно не хотел к этому возвращаться. С тех пор, как это произошло, Дайчи впервые позволил себе задуматься. И теперь он все вспомнил. Как Коуши бежал в его объятия, как он крепко сжимал его, ощущение вцепившихся в его футболку пальцев Коуши, ощущение кожи Коуши под его пересохшими губами.
Вот почему Дайчи не хотел об этом думать. Ему было некомфортно от этих мыслей, даже под ложечкой засосало. Он чувствовал себя больным и лишенным покоя, и он не имел ни малейшего понятия, как это прекратить. Тогда Дайчи не задумывался о том, что делает ― это просто произошло. Но случившееся ведь ничего не значило. Так ведь? Он просто поддался моменту. Эти затянувшиеся объятия были вполне обычными. Поцелуй— поцелуи? Платоническими. То, как они смотрели друг на друга? Что же, тут уже не все так просто. Он не мог сказать наверняка, почему смотрел на лицо Коуши. Дайчи не мог сказать, о чем тогда были его мысли. Он впервые видел Коуши таким.
Дайчи тряхнул головой.
― Это просто невозможно. Коу— Суга, ― он кашлянул, поправляя себя. ― Ни о чем не думал. Он, скорее всего, даже не придал этому значения, ― Дайчи поднял глаза к небу и увидел скользнувшего мимо ворона. ― Поговорю с ним завтра. Надеюсь, я смогу выяснить правду.
― Твой последний бросок был чертооовски неудачным, Асахи-сан, ― произнес Нишиноя ну-в-самом-деле тоном. ― Этот "вжух" был недостаточно сильным!
― «Вжух», «достаточно сильным»? ― ничего не понимая, просто повторил его слова Асахи.
Команда направлялась домой, толпа старшеклассников шумела, и Нишиною с Хинатой было слышно сильнее всех. Как обычно, Коуши был где-то посреди всего этого, окруженный остальными членами команды и шумом. Дайчи даже не слышал, что и кому Коуши говорит. Он думал, что обстоятельства сложились как раз удачно для того, чтобы вытащить Коуши из толпы и поговорить с ним. С учетом того, что у Дайчи вообще не было возможности серьезно с ним переговорить, эта казалась ему наилучшим вариантом.
Тихо, не привлекая к себе внимания, он пробрался в конец этого балагана. Перед его глазами мелькнула знакомая светлая макушка, и, подойдя к Коуши, он слегка потянул его сзади за пиджак. Связующий обернулся через плечо, а когда понял, что перед ним именно Дайчи, на его лице появилось удивление, с примесью чего-то еще. Смятения? Недоверия? Непонимания? Дайчи не был уверен, что видел на самом деле, но он почувствовал, как что-то внутри него вздрогнуло. Он старался не обращать на это внимания; у него было куда более важное дело. Немного опустив голову, Дайчи указал большим пальцем себе за спину. Коуши кивнул и стал идти медленнее, так что совсем скоро они оказались позади толпы. И вот так они шли молча.
Дайчи не знал, как долго это продолжалось, без разговоров и даже не глядя друг на друга, за исключением двух-трех косых взглядов в сторону Коуши. Тишина напрягала. Неудобная. Давящая. Он никогда не был в такой ситуации, а тем более с Коуши. Всякий раз, когда Дайчи был с ним рядом, он чувствовал себя комфортно и расслабленно, его накрывало чувство уверенности. Не стесняясь, он мог говорить и делать что угодно; не то чтобы он когда-то делал или говорил что-то возмутительное. Но, что более важно, Дайчи никогда не ощущал такую острую необходимость о чем-то говорить. Быть рядом с Коуши в тишине было достаточно. Они с радостью делили её на двоих.
Но в этот раз все было по-другому. Он должен был что-нибудь сказать, он был уверен в этом. И как только Дайчи открыл рот, чтобы заговорить—
― Ну ладно, парни, до завтра! ― раздался громкий голос Нишинои. ― Первогодки, не опаздывайте на утренние тренировки, лады?
― Но мы никогда не опаздывали, Ноя-сан! ― возразил Хината. ― Мы с Кагеямой всегда рано приходим!
Прощаниям, казалось, не было конца, пока все наконец-то не разошлись, каждый в свою сторону, и они с Коуши не остались наедине. Некоторые из членов команды шли парами, некоторые ― небольшими группками, болтая что-то об учебе, о том, кто в чем плох, и о других тому подобных вещах. Сама судьба, должно быть, преподносила ему шанс поговорить с Коуши. И Дайчи не мог себе позволить упустить его. Он не мог все испортить. Он должен был что-то сделать.
Они продолжали идти. Молча. Коуши не хотел говорить. На него будто что-то давило, он не мог расслабиться, но сама только мысль, что на следующей улице Дайчи пойдет своей дорогой, несла с собой облегчение. Он больше не мог этого вынести. Если подумать, зачем вообще Дайчи тогда подошел к нему?
Коуши остановился.
― Ну, тебе туда, Дайчи. Думаю, завтра мы еще увидимся, ― сказал он без свойственной ему бодрости. Но даже та усмешка, что была на его лице, пропала, когда Дайчи, и не думая останавливаться, прошел мимо него. ― А?
― Идем. Я хочу еще немного пройтись.
― Но разве ты—
Дайчи взглянул на него через плечо и улыбнулся немного беспокойно.
― Только в этот раз. Пожалуйста?
Коуши сглотнул ставший поперек горла ком и сжал губы в прямую линию. Ни сказав больше и слова, он нагнал капитана.
― Спасибо.
Коуши сознательно старался идти с Дайчи на расстоянии. Не настолько далеко, чтобы обидеть, но и не так близко, чтобы их руки могли соприкоснуться. Так же сильно, как и не чувствовать его тепло, не быть к нему так близко, он хотел знать, зачем Дайчи выдернул его из толпы.
― Дайчи? ― начал Коуши, взглянув на него краем глаза. ― Ты в порядке?
Капитан удивленно обернулся.
― Что?
Коуши пожал плечами:
― Просто интересуюсь. Так ты в порядке?
― Что? В смысле, да, все хорошо, просто замечательно, правда, ― нахмурив брови, мотнул он головой.
― Это хорошо.
И они пошли дальше, в сторону дома Коуши. В пустой тишине, что снова воцарилась между ними, Дайчи все сложнее было успокоиться. Он ведь собирался что-то сделать, разве нет? Он ведь должен был узнать, что происходит с Коуши. Он должен был выяснить причину, по которой Коуши отдалялся от него. Он должен сделать это прямо сейчас.
― По правде говоря, Суга, ― начал Дайчи, глядя перед собой. ― Я хотел узнать.. Что с тобой творится в последнее время?
― О чем ты? Со мной все хорошо.
Словно проигнорировав ответ Коуши, он продолжил:
― Я совсем не вижу тебя в последнее время. В смысле, вижу, в классе и на тренировках, но.. Я не вижу тебя по-настоящему, понимаешь?
От его тона у Коуши сердце дрогнуло. Он с силой сжал лежащий в кармане платок. Почему это нужно было сказать именно так?
― Честно говоря, если бы у меня не было идей получше, я бы и в самом деле подумал, что ты меня избегаешь, ― сказал Дайчи, натужно смеясь. ― Так что я просто хотел узнать, что с тобой происходит. Или что тебе беспокоит, с чем бы я мог помочь, или, может, ― он замолчал. ― Я что-то натворил?
Его слова застали Коуши врасплох.
― Что? Нет, нет, ― сказал он, наконец-то посмотрев на Дайчи. "Не совсем", ― подумал Коуши. Он прикусил губу. Словно он проглотил большую глыбу, чувство вины тянуло его вниз. Он хотел извиниться, но сделав это, только подтвердил бы домыслы Дайчи. Коуши отвернулся. ― Ничего не происходит, правда.
Дайчи вздохнул:
― Суга, в последнее время ты держишься на расстоянии, ― сказал он. ― Ты ведь знаешь, что если тебя что-то тревожит, ты всегда можешь поделиться этим со мной. Черт, да ты можешь говорить со мной о чем угодно. Ты ведь знаешь это. Если что-то случилось дома, или в школе, или если это из-за девчонки, ты можешь поговорить об этом со мной. Если что-то гнетет тебя, я хочу сделать все возможное, чтобы тебе стало легче, хотя бы на самую малость, ― он сделал паузу. ― Ты можешь положиться на меня. Я намного стойче, чем ты можешь себе представить.
Искренность, с которой это было сказано, пробудила в Коуши желание поднять глаза и посмотреть на него, но в то же время он не хотел, чтобы Дайчи видел его лицо. Он было уверен, что оно пылает. Коуши чувствовал, что его нос и щеки потеплели. Рука, сжимающая платок в кармане, ослабла. Ногти больше не впивались ему в ладонь.
― Так ты волновался, ― тихо пробормотал он, словно одновременно и спрашивая, и утверждая.
Дайчи, выглядевший по-настоящему раздраженным, развернулся к нему лицом.
― Чего? Ну конечно, волновался. Разве это, ― он развел руками, будто пытаясь охватить все происходящее, ― не доказывает, что я волнуюсь? Серьезно, Суга, мы столько всего пережили, и ты важен для меня. Как я мог не начать что-то подозревать, если в один прекрасный день тебя словно переклинило, и ты до сих пор продолжаешь так себя вести? Думаешь, я не должен беспокоиться? Назови мне хотя бы одну убедительную причину, по которой я не должен этого делать.
Его слова были сильными и тяжелыми. Коуши оставалось только догадываться, что заставляло Дайчи быть настолько честным. От чувства вины и того, что ему доводилось слышать, Коуши задыхался. Он не мог сделать того же. Он не был таким же смелым, как Дайчи. По крайней мере, еще нет. Но Коуши понимал, что нужно сказать хоть что-нибудь. Но что ему сказать? Соврать? Нет, Коуши не любил врать. Говоря неправду, он чувствовал себя загнанным в угол и беспомощным. Он не этого хотел. Он не хотел заставлять Дайчи заботиться о нем; Дайчи не нужно заботиться о нем. Он—
― Ты сказал, что я ничего не сделал, ― Дайчи остановился посреди дороги.
"Нет, не совсем", ― мысленно сказал себе Коуши.
― Если это так, значит, что-то еще случилось? Суга, я хочу знать, что произошло.
Коуши прикусил губу. Словно рыба, он неуверенно то открывал, то закрывал рот.
― Пожалуйста?
Внезапное облегчение обрушилось на Коуши, стоило ему заметить в нескольких шагах отсюда знакомый, машущий им рукой, светлоголовый силуэт. Он двигался из противоположной стороны. Коуши помахал в ответ. Дайчи обернулся и, заметив его, сделал то же самое; даже в тусклом вечернем свете он хорошо видел, кто это был. Коуши взглянул на выглядевшего взволнованным капитана. Еще до того, как у него появилась возможность что-либо сказать, лучась и сияя, парень уже стоял прямо перед ними.
― Йо, братишка! ― сказал он, закидывая руку Коуши на плечи. Повернувшись к Дайчи так, чтобы вторую закинуть на него, он оказался между ними с Коуши. ― Давно не виделись, Дайчи!
― Да, ― ответил он, усмехаясь. ― Давно не виделись, Юкито-сан.
Так вот почему Дайчи остановился. Они уже были прямо перед его домом. А Коуши даже не заметил.
― Ты рано, Юки-нии, ― сказал он, проходя вместе с Дайчи во двор.
― Владелец магазина захотел закрыться пораньше, потому что у них с женой годовщина свадьбы. Они даже угостили меня сэкиханом. Мы можем съесть чуть позже, ― весело ответил он. Уже почти пересекши передний двор, они заметили, что на пороге кто-то стоит.
― Юки-нии, Коу-нии! ― зазвенел детский голосок, нарушая вечернюю тишь. Раскинув руки в разные стороны, его источник тут же бросился к Юкито, от чего светло-русые волосы совсем растрепались. Юкито отпустил своих пленников и поймал сестру, оторвав её от земли. Когда он это сделал, она громко рассмеялась. ― Я услыхала ваши голоса из гостиной и, ― она заметила Дайчи и радостно воскликнула: ― Дай-чан тоже здесь!
― Привет, Марин, ― сказал он, смеясь, и помахал маленькой девочке.
― Давно Дайчи к нам не заходил, правда же? Как пренебрежительно, ― громко, с наигранным недовольством говорил сестре Юкито.
― Ага! Это было очень некрасиво с твоей стороны!
― Послушайте, вы оба. В последнее время и в клубе, и в школе, очень много работы, ― вмешался Коуши, прижав к носам сестры и брата по указательному пальцу, на что в ответ получил два высунутых языка. Коуши нахмурился. ― Ну в самом деле..
― Простите-простите, ― Дайчи рассмеялся. ― Братик Коу говорит правду; в последнее время дел действительно невпроворот, ― он тронул себя за затылок. ― Но я обещаю зайти, когда у меня появится свободная минутка.
― Что здесь за шум? ― из-за дверей донесся женский голос. ― Ох, не Дайчи-кун ли это?
― Привет, мам, мы вернулись, ― хором сказали Коуши и Юкито.
Женщина, чей возраст легко читался по её чертам, была утонченной и по-прежнему красивой. У неё был мягкий взгляд, и это от неё досталось всем её детям. Все они напоминали её. Кроме их светлых волос, у каждого со своим оттенком, в их темных, янтарных глазах царила душевность, а их улыбки всегда дарили ощущение домашнего уюта. С тех пор, как Коуши отдалился от него, Дайчи не доводилось видеть эту улыбку. И он так любил, когда она появлялась.
― Дайчи-кун! ― воскликнула женщина. Положив одну руку ему на щеку, другой она стала гладить его по голове. ― Мы так давно тебя не видели! Как твои дела?
Он по-мальчишески улыбнулся и, хохотнув, ответил:
― Да все хорошо, Марико-сан. Просто был занят в школе и волейбольном клубе.
― Ох, да, да, могу себе представить. Коуши в последнеё время тоже очень загружен. Теперь я понимаю, как много вы трудитесь, но и о себе заботиться не забывай, хорошо? Не перегружай себя, ― сказала она.
― Тебе стоило бы сказать такое Юки-нии, ― тихо пробормотал Коуши.
― Ну хорошо, раз все в сборе, пойдемте внутрь, будем ужинать, ― настояла Марико, пропуская всех в дом. ― И никакие «нет» не принимаются, Дайчи-кун. Можешь позвонить домой и сказать, что поужинаешь у нас.
― Ах, но мне действительно пора идти, так что, ― начал Дайчи, но его тут же снова схватили за плечи и потащили в дом.
― Даже не думай, Дайчи, ― сказал ему Юкито, все так же сияя. ― В этом доме никто не спорит с мамой.
Марико направилась в кухню.
― Идите мыть руки, мальчики, ― сказала она и обратилась к своей младшенькой. ― Марин? Ты же поможешь мне накрыть на стол?
Мгновенно спустившись на пол, девочка тут же помчалась к матери.
― Я помогу накрыть на стол, ― сказал Коуши, проходя мимо стоящих в проходе Дайчи и Юкито.
Ужин прошел хорошо. Не то чтобы Дайчи ожидал, что он пройдет как-то по-другому. Дайчи всегда нравилось обедать в их доме. Стряпня Марико всегда была очень вкусной, Юкито и Марин всегда было что рассказать, и, конечно же, Коуши был с ним рядом, они обменивались комментариями, время от времени соглашались друг с другом. Но ничего этого сегодня не было ― все ограничилось тихими «твой чай» и «спасибо». Радовало, что семья Коуши не заметила ничего странного. Они были слишком увлечены, задавая Дайчи вопросы, рассказывая ему что-то, окутывая его ощущением домашнего уюта. Пока не пришло время уходить.
Закончив помогать с уборкой стола, Дайчи сказал:
― Уже поздно. Мне пора идти. Спасибо, что пригласили на ужин.
Марико деланно надула губы.
― Что это ты такое говоришь? Ты же знаешь: тебе всегда рады в этом доме.
― Это правда. Марин любит, когда ты приходишь, ― добавил Юкито, скосив глаза на сидящего за столом и ухмыляющегося ему ребенка. Марин спрыгнула со своего места и встала рядом с Дайчи. Улыбка сошла с её лица, и она недоверчиво нахмурилась.
― Дай-чан, а когда ты снова придешь?
― Марин, не приставай к нему с этим. Он занят— Все сейчас заняты учебой, ― сказал Коуши.
― Твой брат прав, ― ласково сказала Марико своему чаду.
― Но это же Дай-чан! ― и не думала отступать Марин.
Дайчи засмеялся. Марико извинилась за дочь, но он только усмехнулся и сказал:
― Когда у меня появится свободное время, я обязательно зайду.
После еще нескольких минут прощаний и различных пожеланий, ему наконец удалось добраться до выхода. Каждый помахал Дайчи на прощание, и Коуши сказал:
― Я проведу его, ― и вышел следом, закрыв за собою двери. За те пару минут, что они шли по двору, глядя куда угодно, но только не друг на друга, ни один из них не проронил и слова. Дойдя до бетонного забора, где находился выход, напряженный, Коуши остановился, отвернув от Дайчи свое лицо. Но стоя прямо перед ним, тот терпеливо ждал, ведь, если бы Коуши хотел, чтобы он ушел, он бы уже сказал ему об этом.
― Дайчи, ― наконец-то произнес связующий, хотя его глаза по-прежнему были опущены.
― Суга.
Коуши закрыл глаза и сделал глубокий вдох, потом поднял взгляд, и тот встретился со взглядом Дайчи. Впервые за долгое время. Темный янтарь его глаз блестел на лунном свету, и Дайчи никак не мог вспомнить, когда в последний раз ему удавалось видеть их так отчетливо.
― Ты прав, Дайчи, ― начал Коуши, его взгляд был полон решимости. ― Кое-что произошло. Кое-что произошло, и я думаю, случившееся могло изменить меня. Это сложно, и я до сих пор не разобрался до конца. Я хочу все тебе рассказать, Дайчи, но не могу. Не сейчас. Мне все еще нужно время, чтобы прийти в себя. Но я обещаю: когда все утрясется, и я, наконец, к чему-то приду, я все расскажу тебе. Когда буду готов.
Лицо капитана ничего не выражало. Затаив дыхание, Коуши снова закусил губу, и только когда губы Дайчи изогнулись в легкой улыбке, он смог выдохнуть.
― Тогда, думаю, мне остается только ждать, ― сказал Дайчи и потрепал его по голове, перебирая светлые пряди. ― Надеюсь, это время быстро пролетит. Мне так не хватает тебя, Суга, ― его ладонь соскользнула ниже, и он провел большим пальцем по щеке Коуши, заглядывая в его мягкие и темные янтарные глаза.
― Мне тоже тебя не хватает, Дайчи, ― ответил Коуши. Его рука словно бы сама сжалась на запястье Дайчи. ― Прости, что так поступаю.
― Ты не должен извиняться. Я все понимаю. Если ты это делаешь, значит, так будет лучше.
Краем глаза Коуши заметил, как вторая рука Дайчи потянулась к нему. Может быть, чтобы обнять? Коуши ждал, что рука коснется его, но этого не произошло. Он видел, как, остановившись, она вернулась к карману Дайчи. Легко погладив Коуши по щеке и неловко усмехнувшись, он убрал и эту руку, стоило ей выскользнуть из его хватки.
― Правда же?
Коуши растянул губы в улыбке и коротко кивнул.
― Тебе стоит идти, пока еще не совсем поздно. Тебе же еще нужно готовиться к поступлению на свой ограниченный курс.
"Опять она", ― подумал Дайчи, видя эту тоскливую усмешку. Ему не нравилось видеть её на лице Коуши.
― Да, действительно, ― его губы распрямились, и он собрался уходить. ― Ладно, тогда до завтра.
― Ага, ― Коуши махнул ему рукой. Он наблюдал за тем, как черный пиджак Дайчи все сильнее сливался с темнотой. ― До встречи.
«Значит, так будет лучше», ― недавние слова Дайчи звенели у него в голове.
Действительно ли будет лучше?
Коуши посмотрел на свою руку. Он все еще чувствовал запястье Дайчи, его запах. Теперь Коуши жалел о том, что схватился за него. Он ожидал, что вторая рука Дайчи коснется его, и когда этого не произошло, у него стало щемить в груди. Коуши ненавидел это чувство. Он хотел, чтобы оно исчезло.
Действительно ли будет лучше? Отдаленный и пустой, голос у него в голове повторял это снова и снова. Коуши прикусил губу и сжал кулаки. Он и не думал, что, когда ногти впиваются в ладони, это может быть так больно.
Конечно, будет. Все то, что я чувствую, не должно беспокоить его.. Так будет лучше. Для нас обоих.
― Все нормально? ― спросил Юкито, когда он заходил в гостиную. В его голосе больше не слышалась былая беззаботность.
Коуши на мгновение выдавил из себя грустную улыбку.
― Надеюсь, что когда-то станет, ― сказал он и ушел. Юкито проводил его взглядом. Улыбки больше не было на его губах.
...
Они по-прежнему держались на расстоянии друг от друга, но сознательно продолжали делать вид, будто все в порядке. Как и раньше, Дайчи возвращал все свои подачи Коуши, который пасовал так хорошо, как только мог. Они кричали, хвалили, давали советы и притворно друг другу улыбались. Команда не замечала, что между ними что-то происходит. За исключением одного случая.
― Хороший прием! ― воскликнул Коуши.
― Суга-сан, ― позвала Шимидзу.
Коуши стоял в стороне, немного дальше от остальных членов команды. То, что Шимидзу обратилась к нему, уже его удивило. Он оглянулся на неё с любопытной усмешкой.
― Хмм?
― Что-то произошло между вами и Дайчи-саном?
Её вопрос застал Коуши врасплох. Улыбка сползла с его лица. И как только до такого дошло? В его голову набилась сразу тысяча мыслей; встретившись с безэмоциональным взглядом Шимидзу, Коуши приоткрыл рот. Единственным, что он мог сказать, было сдавленное:
― Что?
― Кажется, остальные ничего не заметили, ― начала она, продолжив наблюдать за игрой. ― А вы с Дайчи-саном до сих пор странно себя ведете, не как обычно.
«До сих пор? И как давно она заметила?», ― думал Коуши. Они старались не вызывать подозрений, и до этих пор не давали повода Шимидзу так думать. Но почему-то эта новость не так уж сильно удивляла его.
― Так что-то случилось? ― настаивала она, хлопнув в ладоши, когда забили еще одно очко.
― О чем ты говоришь, Шимидзу? Да и к тому же игра в самом разгаре, ― сказал Коуши, выдавив слабую улыбку. Он вынужден был признать, что даже ему было не под силу избежать этого разговора. Стараясь не смотреть на неё, он быстро сделал вид, что наблюдает за игрой.
― Мне кажется, если бы не произошло ничего серьезного, не было бы нужды так много об этом говорить. В конце концов, это простой вопрос, рассчитанный на «да» или «нет»..
Коуши закусил губу. Шимидзу была права. Он воспринял её слова слишком близко к сердцу. Ему стоило просто пожать плечами и сказать «нет». Затягивание с ответом и попытки избежать разговора только наталкивают на мысли об очевидном. Коуши должен был взять ситуацию в свои руки.
― Шимидзу, спасибо за твое беспокойство, но ничего не случилось. У нас все в порядке, правда, ― сказал он, улыбаясь и стараясь звучать как можно убедительней.
Она глянула на него поверх очков. Шимидзу молчала, и это заставляло Коуши нервничать. Ну конечно же, она не поверила ему. О чем он только думал? Это же Шимидзу, в конце концов.
― Пока вы будете притворяться, ничего не изменится, и, ― она медленно повернула голову, чтобы посмотреть на него. ― Но, как бы то ни было, я просто надеюсь, что в скором времени вы со всем разберетесь.
Коуши обернулся к ней. Не в силах что-либо ответить, он выдал одно только короткое:
― Да.
Он сдержал свое слово, и вместо того, чтобы и дальше концентрироваться на притворстве, Коуши занялся игрой в волейбол, которая своей решительностью даже сумела поразить тренера Укая. Коуши был допущен до нескольких игр, и все они были выиграны. Не видя больше ничего, на что можно было бы отвлечься от учебы и волейбола, он вполне естественно вкладывал в них всего себя. Он учился и тренировался, еще немного учился, и еще, и ему все было мало. Коуши нужно было полностью сосредоточиться на учебе, так, чтобы не было больше места для других мыслей. Он не мог этого допустить. Он знал, что произойдет, освободись хотя бы миллиметр его внимания. Такое уже было, и Коуши не хотел переживать это ужасное чувство снова.
Он так старался держать свои мысли в узде, не позволять им выходить за грань, особенно, находясь рядом с Дайчи, но однажды, когда Коуши лежал в своей постели, и тихая дрема окутывала его, Дайчи возник в его голове, а со всем скоро появился и во снах. И без предупреждения, разом, они обрушились на Коуши. Резко, безжалостно, спускаясь на его грудь, душа его и пронзая каждый сантиметр его тела. Это была правда. Его правда. Его тоска. Его сильное желание. Выбивающая землю из-под ног боль от осознания, что одна-единственная вещь, которую он когда-либо мог так сильно желать, была той единственной вещь, которую ему никогда не заполучить.
― Дайчи, ― сдавленно, едва слышно, шептал Коуши во сне несколько раз. Посреди глубокой ночи он просыпался с эти именем на губах. Он смотрел в потолок. Словно сжалившись, его разум молчал. Коуши чувствовал жар, как взмокли его волосы, как что-то влажное скатывалось по его щеке. Осознавая, что происходит, он с силой закусывал губу и сжимал кулаки. ― Проклятье, ― бормотал он сквозь стиснутые зубы и, переворачиваясь набок, молился всем, которые только были ему известны, богам, чтобы они подарили ему возможность спать, не видя снов.
Дайчи же, со своей стороны, совсем ничего не мог сделать, ему оставалось разве что наблюдать за Коуши издалека. А он хотел быть к нему ближе. Хотел сесть с ним рядом. Хотел болтать с ним о глупостях, о том, как на пиджаке появляются складки. «Ты постоянно его мнешь», ― сказал бы Коуши. О том, какое фруктовое мороженое вкуснее, о том, куда деваются списанные карандаши. Он хотел сесть на ступеньку ниже и, наблюдая за тем, как остальные оттачивают прием, обнять его за талию. Он хотел идти с ним рядом посреди холодных вечерних теней и, едва соприкасаясь руками, чувствовать тепло его ладони. Дайчи хотел, чтобы все было как прежде, но с каждым прошедшим днем «как прежде» становилось все более недосягаемым.
Дайчи ничего не мог с этим поделать, но продолжал винить себя во всем. Каждый день он обвинял себя в неспособности что-либо сделать. Он и на шаг не мог приблизиться к Коуши. Единственным, что не позволяло ему окончательно упасть духом, была мысль о том, что если Коуши хотел этого, значит, он будет уважать его решение. Если Коуши говорит, что так будет лучше ― он будет ему верить.
Тем не менее, эта мысль совсем не облегчала его страданий, ведь Коуши был здесь, практически прямо перед ним. А Дайчи по-прежнему не мог до него дотянуться, и такое бессилие было ему ненавистно. Но он просто сжимал кулаки и снова прятал все в себя.
И дни проходили, сойдясь на этом клином. С их последнего разговора той ночью ничего не изменилось, разве что пропасть между ними только продолжила расти. Коуши больше не говорил «доброе утро», просто слабо кивая вместо этого, и Дайчи делал так же. Он не видел Коуши во время перемен; тот постоянно куда-то исчезал и появлялся только с началом следующего урока. Сталкиваясь в коридоре, они притворялись, что не замечают друг друга, делали вид, будто заинтересованы другими вещами, другими людьми. Словно это было запрещено, они старались не произносить имена друг друга вслух. Они избегали разговоров друг о друге с другими, во время тренировок говорили только в случае крайне необходимости. Говорили о том, что нужно придерживаться тактики, об изменениях в стратегии, очках, улучшении и тому подобном. Только раз, передавая Коуши полотенце, Дайчи спросил все ли у него хорошо. Коуши только кивнул и произнес «спасибо». И все. Ничего не произошло после этого. Создавая видимость, будто все и правда хорошо, они все больше погрязали в своем порочном, замкнутом круге, продолжая и дальше избегать друг друга.
...
Время. Оно проходит, и никто не в силах повернуть его вспять.
Прежде, чем кто-то успел это осознать, ученики четырех третьих классов наконец стали выпускниками. Все они собирались идти в заранее выбранные университеты, и на данный момент не было у них большей заботы, как, поднимаясь на сцену за своим дипломом, выглядеть соответствующе. Их захлестывало гордостью и облегчением, наплывом будоражащих эмоций. Тяжкий труд последних лет наконец-то был сполна отплачен. Они стали выпускниками. Наконец-то. Наконец-то.
И это значило, что большинство из них больше никогда не увидят друг друга.
Тот день был праздником, и он был до краев заполнен юностью, энергией, счастьем и отрадой, но Дайчи ощущал только стойкое чувство неутолимого беспокойства. Он не смог бы нормально себя чувствовать, разойдись они с Коуши, так и не признав друг друга или — он боялся этого слова — отвергнув. Хотя бы напоследок что-то должно было быть сказано. Дайчи не мог ничего поделать с мыслью, что Коуши может решить оставить все как есть, и тогда ему придется жить под грузом сожаления. Дайчи должен был что-то сделать. Он просто должен был.
Пока все куда-то брели, а ветер нес с собой листья и изредка цветы, среди массы людей Дайчи высматривал светлую макушку. Поиски не заняли много времени: хорошо знакомые очертания с хорошо знакомой осанкой и светлыми волосами ― Коуши топтался у ступень, разговаривая с одним из учителей. Дайчи ринулся к нему, преодолевая расстояние между ними так быстро, как он только мог.
Уходя от людей, он махал сжимающей диплом рукой и звал: «Суга!». Прошло так много времени с тех пор, как он произносил это имя вслух. Оно казалось чужим и непривычным, а потом растекалось медом по губам. Дайчи снова позвал его.
― Суга!
И снова его голос разносился над толпой. Коуши повернулся, чтобы посмотреть на него, и распрощался с учителем. Они столкнулись на середине пути, утягивая друг друга в укромный угол, подальше от людей.
― Дайчи, ― сказал Коуши немного мягче, и тот, едва смутившись, отвел взгляд. Но теперь Коуши мог позволить себе на него посмотреть. Как давно ему это удавалось, и как ему этого не хватало ― смотреть на эти красивые черты. ― Поздравляю, Дайчи. Мы наконец-то их получили, ― очаровательно ему улыбнувшись, Коуши приподнял руку с витиеватой трубкой.
― Да, поздравляю, ― повторил Дайчи. Словно бы мчась куда-то, колотилось его сердце. Школа осталась позади, и они наконец-то снова разговаривали. Коуши снова улыбался ему. Дайчи тоже должен был взять себя в руки. Он закрыл глаза и сделал глубокий вдох. Коуши смотрел на него с осторожностью, обеспокоенный его состоянием. Когда Дайчи снова открыл глаза, внутри у него уже все улеглось, растеклась безмятежность, и все прояснилось, он успокоился. ― Суга, больше мы не сможем так часто видеться, ― сказал он, стараясь звучать легко и непринужденно, но серьезность в его голосе все равно ощущалась.
― Я знаю, ― кивнул Коуши.
― Сейчас самое время.. Ты все еще не готов? Я уже долго жду. И честно говоря, я очень по тебе соскучился, ― Дайчи замолчал. ― Если ты скажешь, что тебя тревожит, и я пообещаю не осуждать тебя— ладно, по правде говоря, я не думаю, что ты можешь сказать или сделать что-либо, что бы заставило меня тебя осудить, ну серьезно, ― он засмеялся. ― Но все же, если я пообещаю тебе не судить, тогда.. Смогу ли я вернуть тебя? Я не хочу терять тебя, Суга. Это ни к чему.
Хоть Дайчи и продолжал улыбаться, глядя ему в глаза, у Коуши разрывалось сердце. Грусть? Боль? Была ли это боль? О, нет.
«Нет, пожалуйста, нет», ― думал Коуши.
Он не хотел этого. Он никогда не хотел, чтобы что-то причиняло Дайчи боль, или вред. Это не было тем, чего он желал. Коуши не хотел причинять ему боль. Он хотел, чтобы она ушла; во всем этом нет смысла, если взамен оно ранит Дайчи. Он просто хотел, чтобы Дайчи был счастлив, даже если ценой его собственного счастья.
«Стоит ли ему говорить?» ― думал Коуши, неожиданно пересмотрев свое решение: «В конце концов, он ведь просто хочет знать».
Искренность слов Дайчи задела его за живое. Она рвала его сердце в клочья. Вот почему Коуши не хотел ничего предпринимать. Любое из его решений, которые он так старательно обдумывал, могло оставить след, могло все разрушить. Он с горечью осознавал, каким все было хрупким.
Если я скажу ему, эта боль уйдет?
― Суга, ― тихо произнес Дайчи. Он видел, как колеблется Коуши. ― Я просто хочу, чтобы ты снова появился в моей жизни. Пожалуйста, ― Коуши открыл рот, чтобы сказать что-то, но он продолжал: ― но если ты скажешь, что не хочешь быть её частью, тогда, я клянусь, ― он запнулся, очевидно, собираясь с духом, чтобы произнести это. ― Я с уважением отнесусь к твоему решению и больше никогда тебя не побеспокою.
― О боже, ― на выдохе произнес Коуши. Все рушилось быстрее, чем он успевал это осмыслить. Он подошел ближе к Дайчи. Его взгляд, его слова, его искренность ― Коуши не мог спокойно объяснить, что они делают с ним, не упомянув, что они разбивают ему сердце. Он потянулся к руке Дайчи, и крепко сжал её: ― Нет, Дайчи, нет, ― уверял он и разом с тем словно бы утешал. ― Это неправда. Пожалуйста, пожалуйста, не говори такого. Конечно же, я хочу, чтобы ты был частью моей жизни. И я рад, что ты хочешь того же. Осознание этого делает меня по-настоящему, по-настоящему счастливым.
Дайчи смотрел на него и ждал. Коуши в последний раз сжал его руку и, прикусив губу, отошел на шаг назад.
― Ты сказал, что мы больше не сможем так часто видеться, и от этого никуда не деться, ― заявил он. ― Хотя, по правде говоря, Дайчи, я еще не готов говорить с тобой об этом, ― Коуши сильнее сжал трубку в своей руке. ― Но, думаю, я достаточно сильный для того, чтобы закрыть на это глаза и все же все тебе рассказать. Можешь пообещать, что не возненавидишь меня?
― Конечно, ― со всей серьезностью ответил Дайчи. Сердце трепетало у него в груди. Его нервно потряхивало от ожидания того, что будет делать Коуши дальше.
А Коуши сделал глубокий вдох.
― Помнишь, однажды мы выиграли в матче, и после игры я подбежал к тебе, и ты крепко обнял меня? ― Дайчи кивнул. ― Ты так тесно прижимал меня к себе, а потом поцеловал в лоб и щеку—
«О боже. Я знал это, знал, что это моя вина. Ему было неприятно, и потому он избегал меня», ― судорожно думал Дайчи: «О, нет— »
― Ну, думаю, тогда я взглянул на тебя с другой стороны, и с тех пор, ― Коуши все еще сомневался, кусая губы. Говоря все это, ему хотелось видеть лицо Дайчи, но вместо этого, он опустил голову, и его слова цеплялись друг за друга, когда, разглядывая пуговицы на своем пиджаке, он быстро говорил: ― У меня и правда есть чувства к тебе, Дай. То, как ты обнимал меня, то, как ты смотрел на меня, даже когда мы просто находились рядом ― все это было для меня чем-то иным. И я не знаю, когда это началось, но даже тогда я пытался игнорировать эти чувства, словно сущий пустяк, прогонял их прочь, но я не смог ― они никуда не уходили. Я думал только о том, что если буду держаться от тебя подальше, настолько, насколько это вообще возможно, это поможет. Вот почему я стал отдаляться от тебя. И когда бы эти чувства прошли, я бы рассказал тебе обо всем, и мы бы посмеялись над этим, как над шуткой, но, думаю, для этого нужно время, и, кажется, даже прямо сейчас они все еще во мне. Знаю ― это звучит очень тупо, но ты сказал, что хочешь знать, и я подумал: «Ладно. Я обо всем тебе расскажу», так что вот он я ― обо всем тебе рассказываю, ― не дыша, закончил Коуши. ― Ну вот, я сделал это, ― и он закрыл лицо трясущимися руками, в одной из которых сжимал диплом. ― Прости, это пройдет, ― сказал он, смеясь сквозь дрожь в голосе. Он чувствовал все и сразу. Лицо Коуши пылало, ему было так неловко. Это было настолько смущающе, что ему казалось, будто он и вовсе может умереть со стыда. И он чувствовал страх. Он рискнул, рассказал о своих чувствах, и все, что ему теперь оставалось, так это ждать.
Дайчи стоял не в силах вымолвить и слова. Он не мог поверить в услышанное. Он даже не заметил, как на его собственном лице появился румянец, как затаилось его дыхание. До сих пор находясь в ступоре, Дайчи продолжал смотреть на Коуши, чье лицо было закрыто дрожащими руками. Словно в один момент разрушились все стены, выстроенные между ними. Этот момент был всем. С его все еще полуоткрытым ртом, его руками, что держали запястья Коуши, с трудом пытаясь их убрать. Они не поддавались, Коуши упрямо прижимал ладони к лицу.
― Ну же, Суга, давай, ― говорил Дайчи.
― Нет, ― отвечал он.
Дайчи вложил в это дело всю свою силу, и наконец-то смог убрать его руки, что выдало Коуши с потрохами. Уголки его губ были опущены, глаза слабо блестели влагой. Его лицо пылало, от щек, до носа, до ушей.
Взглянув на такого Коуши, всем, что смог сказать Дайчи, было бездыханное:
― Правда?
― Что.. Что еще за «правда»?
― Я о том, что— что ты только что сказал.. Это правда? Все это?
Закусив губу, Коуши судорожно улыбнулся.
― Дайчи, я едва не потерял сознание от стыда, пока это рассказывал. Серьезно, даже сейчас, мне все еще неловко, ― и его лицо заалело еще пуще. ― Конечно же, это правда. Все это.
Дайчи прикрыл глаза рукой, пытаясь заставить румянец сойти со своего лица.
― Суга, ― выдохнул он, едва произнося последний звук. ― Поправь меня, если я не прав, но.. Могу я расценивать это как признание?
― Признание, ― повторил Коуши. Он усмехнулся. То, что это было признанием, не выходило у него из мыслей. ― Полагаю, что да. Но не пойми меня неправильно, Дайчи, я не прошу тебя о взаимности или еще о чем.
― Хорошо, но, ― Дайчи затаил дыхание, и взял руку Коуши, сплетая их пальцы вместе. Он поднес её к губам и проговорил: ― ничего же страшного, если я отвечу?
Алый на лице Коуши сменился густо-красным, стоило ему ощутить, как губы Дайчи легко касаются тыльной стороны его ладони.
― Ч-что?
― Я разделяю твои чувства, Суга, ― неловко сказал Дайчи, проговаривая каждое слово. ― Я хочу быть с тобой. Всегда.
Задыхаясь от эмоций, Коуши почувствовал, как придушенные слезы потекли по его щекам. Он расцепил их с Дайчи пальцы и, обхватив его шею руками, спрятал лицо ему в плечо.
― Если это какая-то дурацкая шутка, Дайчи, я клянусь, ты у меня поплачешь, ― сказал он, и его голос глушился о пиджак Дайчи. Слова Коуши заставили его улыбнуться. Коуши глубже зарылся лицом в плечо, когда нежные пальцы стали перебирать его волосы. ― Потому что я никогда не желал чего-то сильнее.
Дайчи тесней прижал его к себе, и его голос был наполнен искренности и утешения:
― Тогда мы воплотим это желание в реальность, Коуши.
