Александр Дюма. Бог располагает!

ПОТАЕННАЯ СТРАСТЬ

Возможно, что, кроме встречи с Лотарио на бульваре Сен-Дени, у Самуила были и еще какие-то основания полагать, что племянник графа фон Эбербаха ускакал в сторону Ангена, а значит, и Фредерики.

Знал о том Самуил или только подозревал, факт остается фактом: этот дивный, сияющий апрельский день Лотарио использовал для одной из тех счастливых тайных прогулок, в которые он часто пускался с тех пор, как Фредерика обосновалась в Ангене.

В то утро, покончив с посольскими делами — никогда еще секретарь не удостаивался стольких похвал за свою собранность и расторопность, — Лотарио приказал своему слуге оседлать двух лошадей.

Как только лошади были поданы, он отправился в путь; лакей последовал за ним.

Однако Лотарио не поехал прямо в Анген. То ли для того чтобы сбить со следа соглядатаев, которые могли шпионить за ним, когда он выходил из посольского особняка, и помешать им угадать, по какой дороге он поедет, то ли потому, что сначала ему надо было еще куда-то заглянуть по делу, он, вместо того чтобы ехать в сторону бульвара, повернул, напротив, к набережной.

Проследовав вдоль Сены до набережной Сен-Поль, он остановился у ворот особняка, окна которого выходили на остров Лувье и Ботанический сад.

Спрыгнув с лошади, он отдал повод слуге и вошел во двор, где как раз стоял фиакр с опущенными шторами, загадочный, ожидавший или, быть может, прятавший кого-то.

Но Лотарио, не принимая никаких мер предосторожности, пересек двор и начал подниматься по лестнице; он прошел уже несколько ступенек, когда сверху без всякого предупреждения на него вихрем покатилось нечто стремительное, слепое, неудержимое.

Лотарио только и успел, что отскочить в сторону, боясь, как бы его не опрокинуло.

Но поравнявшись с ним, вихревой клубок вдруг замер и оказался не кем иным, как нашим приятелем Гамбой.

— Что такое, Гамба? — с улыбкой укорил его Лотарио. — Вы хотели меня раздавить?

— Чтобы я кого-то давил? — возмутился Гамба, не на шутку задетый. — Да еще друга! Ах, вы меня оскорбляете, подвергая сомнению мою ловкость. Да вы посмотрите, как я сразу, в один миг остановился! Отлично выезженный конь, пущенный в галоп, и тот не сделал бы лучше. Чем раздавить вас, я скорее мог бы вскочить на перила, вспрыгнуть на потолок, перелететь через вашу голову, не коснувшись ее. Вы, любезный господин, видно, считаете себя более хрупким, чем яйцо, если опасаетесь меня, ставшего королем в танце с яйцами? Знайте же, что, если я наступлю на цыпленка, прикосновение моей стопы покажется ему не более нежной ласки. Раздавить вас? Ха!