Александр Дюма. Бог располагает!

ПРОВИДЕНИЕ ДЕЛАЕТ СВОЕ ДЕЛО

В один из сентябрьских вечеров 1829 года, когда солнце только что скрылось за холмами, окружавшими Эбербахский замок, у решетки ворот остановился экипаж.

Привратник, вышедший на зов возницы, едва увидев, кто сидит в карете, торопливо бросился открывать. Экипаж въехал во двор и приблизился к самому крыльцу.

Из экипажа вышел Лотарио.

Племянник графа фон Эбербаха ехал из Вены и завернул сюда по дороге в Париж.

Слуги сбежались с какой-то неприятной поспешностью.

— А что, господин Лотарио изволили приехать на несколько дней? — спросил самый нахальный из этой толпы.

— Возможно, — отвечал Лотарио, погруженный в свои мысли.

На физиономиях лакеев появилось кислое выражение. Постоянно находясь в замке одни, они привыкли смотреть на него как на свою собственность, и Лотарио, появившись здесь, произвел на них впечатление чужака, вторгшегося в их владения.

Экипаж откатили в каретный сарай, и Лотарио вошел в замок.

— Стало быть, если господину угодно лечь, — осведомился тот же лакей, что уже говорил с ним раньше, — надо бы, что ли, постель приготовить?

— По-видимому, так, — сказал Лотарио.

— Господин ужинать будет? — снова спросил лакей.

— Нет, я не голоден, поужинал в дороге.

Слуга удалился, удовлетворенный этой уступкой.

Пять минут спустя он возвратился, чтобы сообщить Лотарио, что его комната готова. Слуги торопились как могли, желая поскорее избавиться от этого непрошеного гостя, имевшего дерзость заявиться к ним.

Лотарио был не в том настроении, чтобы заметить, какой прием ему здесь оказали. Его ум занимали иные предметы, нежели расположение к нему лакеев.

Он лег в надежде уснуть, забыться. Но то ли дорожная тряска слишком взбудоражила ему кровь, то ли забота, что он носил в сердце, не хотела дать ему и часа передышки, а только он не смог сомкнуть глаз. Вся ночь прошла в тоскливом и утомительном беспокойстве, изматывающем в тысячу раз больше, чем бодрствование. Однако ближе к рассвету физическая усталость превозмогла возбуждение, и он забылся тем тяжелым сном, какой обыкновенно следует за ночью, отданной нервическому бдению.