Генрик Сенкевич "КРЕСТОНОСЦЫ"

Глава X

Гостеприимный приходский каноник, поисповедав Мацька, оставил путников на ночлег, так что они выехали только на следующий день утром. За Олькушем они повернули в сторону Силезии, вдоль границы которой должны были ехать до самой Великой Польши. Дорога большей частью пролегала дремучим лесом, где на закате то и дело раздавался рык туров и зубров, подобный подземному грому, а по ночам в чаще орешника сверкали глаза волков. Но куда большая опасность грозила на этой дороге путникам и купцам от немецких или онемечившихся силезских рыцарей, чьи небольшие замки высились то там, то тут вдоль границы. Правда, во время войны короля Владислава с опольским князем Надерспаном, которому помогали его силезские племянники, поляки разрушили большую часть этих замков; все же здесь всегда надо было быть начеку и, особенно после заката солнца, не выпускать из рук оружия.
Однако наши путники спокойно продвигались вперед, так что Збышку уже наскучила дорога, и только однажды ночью на расстоянии одного дня езды до Богданца они услышали позади конский топот и фырканье.
- Кто-то едет за нами, - сказал Збышко.
Мацько, который в эту минуту не спал, поглядел на звезды и, как человек опытный, заметил:
- Скоро рассвет. На исходе ночи разбойники не стали бы нападать, им, как начинает светать, пора по домам.
Збышко все-таки остановил телегу, построил своих людей поперек дороги, лицом к приближающимся незнакомцам, а сам выехал вперед и стал ждать.
Спустя некоторое время он увидел в сумраке ночи десятка полтора всадников. Один из них ехал впереди, в нескольких шагах от прочих, но, видно, не имел намерения укрыться и громко распевал песню. Збышко не мог разобрать слов, но до слуха его явственно долетало веселое «Гоп! Гоп!», которым незнакомец заканчивал каждый куплет своей песни.
«Наши!» - сказал он про себя.
Однако через минуту крикнул:
- Стой!
- А ты сядь! - ответил шутливый голос.
- Вы кто такие?
- А вы кто такие-сякие?
- Вы что за нами гонитесь?
- А ты что дорогу загородил?
- Отвечай, а то тетива натянута.
- А наша перетянута - стреляй!
- Отвечай по-людски, ты что, в беде не бывал, нужды не видал?
На эти слова Збышку ответили веселой песней:

Нужда с нуждой повстречались,
На развилке в пляс пускались...
Гоп! Гоп! Гоп!
Что ж так лихо расплясались?
Верно, век уж не встречались...
Гоп! Гоп! Гоп!

Збышко поразился, услыхав такой ответ, а тем временем песня смолкла, и тот же голос спросил:
- А как здоровье Мацька? Скрипит ещё старина?
Мацько приподнялся на телеге и сказал:
- Боже мой, да ведь это наши!
Збышко тронул коня.
- Кто спрашивает про Мацька?
- Да это я, сосед, Зых из Згожелиц. Чуть не целую неделю еду за вами и расспрашиваю про вас по дороге.
- Господи! Дядя! Да ведь это Зых из Згожелиц! - крикнул Збышко.
И все весело стали здороваться. Зых и в самом деле был их соседом и к тому же человеком добрым, которого все любили за веселый нрав.
- Ну, как вы там поживаете? - спрашивал он, тряся руку Мацька. - Еще скачете или уж не скачете?
- Эх, кончилось уж мое скаканье! - ответил Мацько. - До чего же я рад вас видеть. Боже ты мой, будто я уж в Богданце!
- А что с вами? Я слыхал, вас немцы подстрелили.
- Подстрелили, собачьи дети! Жало застряло у меня между ребрами...
- Боже ты мой! Как же вы теперь? А медвежьего сала попить не пробовали?
- Вот видите, - сказал Збышко, - все советуют пить медвежье сало. Нам бы только доехать до Богданца! Сейчас же пойду на ночь с секирой под борть.
- Может, у Ягенки есть, а нет, так я у соседей спрошу.
- У какой Ягенки? Разве вашу не Малгохной звали? - спросил Мацько.
- Эх! Какая там Малгохна! Третья осень с Михайла пойдет, как Малгохна в могиле. Задорная была баба, царство ей небесное! Но Ягенка в мать уродилась, только что ещё молода...