Play in the Association? » Druce

Знакомство

Утро всегда было отвратительным, — в частности из-за пьяной мамаши, которая или решала заблевать весь трейлер желчью, или пойти на утренний заход со своим фокусником, — но сегодня все было еще хуже, учитывая, что ржавое подобие дома изменилось хоть и на более уютную, но все же лечебницу. Запах старой штукатурки, ржавого железа и пыли въедается в легкие, мешая сделать полный вдох, поэтому проснуться полностью становится намного сложнее, хотелось подольше остаться в неге сна, где дышится чуть легче.

Но к счастью, — неизвестно, правда, для кого, — дверь палаты открывается, оглушительно скрипя, а на ноги бросают черно-белую робу.

— Просыпайся, — голос отвратительно-прокуренный и грубый, он сквозит насмешкой. — О, ты уже? — маленькие водянистые глазки оглядывают сонное лицо. — Тогда одевайся, времени валяться нет, ты же новенький.

— И что с того? — хрипит парень, раздраженно рассматривая громилу, который абсолютно точно не использовал ключ, чтобы попасть сюда. 

— Нужно познакомиться со всеми. Спать до обеда, пока все ждут своего нового, — смешок, — друга — невежество. Одевайся давай! — перемена ложно дружелюбного тона на громкий повелительный заставляет скривиться, потому что никто не любит подчиняться.

— Мы не успели стащить твое дело, поэтому понятия не имеем, как тебя зовут, — добавляет вновь дружелюбно. 

— Я, — озлобленно, — тоже не знаю, как тебя зовут. И как ты сюда попал. Ты не санитар, — на ощупь новая одежда намного лучше, чем на вид, — и вот это, — руки с полосатой рубашкой поднимаются чуть выше, — принести точно не мог. 

— А это мой небольшой секрет! 

Смех, который больше походит на хрюканье, не стихает, что безумно раздражает, поэтому цокнув, парень натягивает рубашку через голову и быстро напяливает штаны. Стеснение, — что это вообще такое, если ты жил в бродячем цирке, — нет, но некомфортные ощущения от взгляда громилы не покидают.

— Готов? — после подтверждающиего кивка он открывает дверь, где коридор являет собой нечто в три раза более отвратительное, нежели палата, которая вдруг показалась не такой уж и удушающей.

— И куда мы идем? — равнодушный тон скрывает собой сожаление и интерес, поэтому грузный человек впереди хихикает.

— Мне сказали, что ты более живой. Где твоя гиперактивность, парень? 

— Не помню, чтобы у меня находили СДВГ, — пожимает плечами парень. — И ты так и не ответил, куда мы идем.

— Глупый, — смеется вновь громила, — я сказал это в самом начале. Знакомиться с остальными.

После этих слов, — дешевый пафосный ход всех фильмов, — он открывает дверь в огромну комнату, заставленную столами, лавками и стульями.

Комната, похоже, служит чем-то вроде столовой. Большие решетчатые окна заливают теплым светом холодное помещение, пуская солнечных зайчиков от чьей-то ложки, рассыпаясь радужными бликами вокруг граненного стакана. Стены выглядят неприметно, но сдавливают комнату тяжелыми серыми трещинами.

Глаза всех присутствующих людей оборачиваются на открывшуюся дверь, в упор глядя на по-идиотски улыбающегося громилу и рыжего, — второе солнце в этой комнате, — парня.

Парень знает, что везде есть главарь. А особенно в месте, где живут одни безумцы, потому что управлять сумасшедшей массой, когда в голове еще есть здравый смысл и осознание того, что ты не заложник одержимости и неправильно включенного выключателя в сознании, — ужасно легко. 

Глаза мечутся от одного к второму, но ни один не выглядит так, будто он тут важная шишка. Образ в голове, — суровый, харизматичный, грозный, — ломается ровно в тот миг, когда взгляд находит скучаещего мальчишку в окружении нескольких здоровых мужчин. Взгляд мальчика рассматривает вошедшего, который заставляет скуку отойти на второй план.

— Как тебя зовут? — голос спокойный, пусть и сломанный, но все еще напоминает где-то в глубине тембра двенадцатилетку.

Последние надежды сгорают в ярком огне абсурда, когда до мозга доходит, что гроза всего Аркхэма, суровый главарь и, скорее всего, отъявленный головорез — это шестнадцатилетний подросток.

— Джером.