The wings

5. Пыльный голубой;

Ад многолик настолько, насколько многолики демоны. Каждый раз он выглядит по-разному. Каждый раз в нём что-то неуловимо меняется. Сложное наложение одной реальности на другую. Возникающие то здесь, то там проходы, порталы. У Ада нет чётко очерченной границы. Ад сужается и расширяется, проваливается «глубже» или поднимается выше, словно тянется к тому, что все разумные существа называют Небесами. Но сущности своей Ад не меняет. Уродливое лицо, скрытое под маской, не становится краше. Ад в большей своей части - бескрайняя равнина, покрытая пеплом. Лишь изредка можно увидеть одинокие скорчившиеся деревья, горящие как факелы, высохшие и потрескавшиеся, покрытые пеплом. Здесь тоже есть своё «небо», образовавшееся из свинцовых туч, концентрирующих в себе ядовитые серные испарения. Эти тучи висят так низко над землёй, что почти падают на головы неугодных. Вот только сами неугодные давно перестали замечать что-либо. Эти неугодные - души грешников, что бродят здесь прозрачными тенями. Они хотят пить, но воды нет. Они хотят есть, но еды нет. Их ноги ноют от бесконечной ходьбы. Это не боль, а противное мерзкое тянущее чувство. Кажется, нужно только присесть, и всё пройдёт. Но они не могут сесть. Хотя, пожалуй, над ними всё же сжалились, давая поблажку. Они не могут дышать. Им уже незачем. Иначе их страдания увеличились бы в разы. Потому что воздух в Аду густой, тяжёлый, вязкий, липкий, пропитанный ядом. Он забивает дыхательные пути, невидимой слизью оседая на стенках лёгких. Души не осознают этого, как не осознают и того, как им повезло. Единственное, что они могут, так это тихо выть, и звук этот завыванием ветра разносится по пустоши, лаская слух демонов, что слышат его. Юнги ненавидит много чего в своём существовании, но Ад занимает в этом списке первое место. Юнги - демон. Не высшего ранга, но и не низшего. В Аду нет иерархии, как все считают. Есть лишь сотни демонов, которые пытают, калечат, мучают, издеваются, наслаждаются чужой агонией. И есть Он, их Создатель, имя которому - Люцифер. Сатана, Нечистый, Рогатый и далее по списку. Демоны меж собой отличаются только обликом. Самые древние, первые демоны давно утратили какое-либо обличье. Они - носящийся по пустоши ветер, раздувающий костры ещё сильнее. Есть демоны, похожие на страшных чудовищ, какими их рисуют в кошмарных историях. Есть демоны с рогами и копытами: полуживотные, что давно потеряли свой разум. Есть демоны, которые напоминают полуразвалившиеся трупы. И есть демоны вроде Юнги. Те, что ещё выглядят обычными людьми, но отличаются от них глазами. Пламенем огненной бездны, полыхающим в них. Впрочем, в каком-то смысле Юнги всё-таки необычный демон. Хотя бы по причине своего происхождения. Демоны - это души грешников, отравленные ядовитыми испарениями Ада, искалеченные до неузнаваемости пытками и муками. Когда-то все демоны были разными душами, а души, в свою очередь, принадлежали каким-то человеческим оболочкам, давая им право на существование. Но эти люди грешили при своей жизни, а потому попали в Ад. Грязные, запятнанные, измазанные в чёрной смоле своих деяний, эти души уже не могли очиститься, а потому вечность горели на кострах, теряя свой внутренний свет окончательно. Теряя в себе часть того самого касания небесного Создателя. И тогда души становились демонами. Обузданные яростью и жаждой мщения, эти демоны калечили и пытали другие души, пытаясь отомстить за себя, хотя в своих муках каждый в этом месте виноват сам. Замкнутый круг. Юнги же стал демоном без пыток и языков пламени костров. Юнги стал демоном, потому что за него в каком-то смысле похлопотали. Юнги стал демоном из-за своего ангела-хранителя. Он умер для него и за него. Глупый безрассудный жалкий человек, который думал, что делает что-то для высшей цели. Юнги хотел помочь, хотел спасти, хотел исчезнуть сам, лишь бы его хранителя не тронули, не наказали, вот только... Благими намерениями вымощена дорога в Ад. У Юнги был очаровательный ангел-хранитель, который своими руками выдернул его из-под колёс машины. Юнги был пьян после очередного загула в клубе, где читал рэп, а потому и не заметил несущийся на него фургон. А потом яркая вспышка света, громкий мат водителя и красивые зелёные глаза перед взором. Широко распахнутые, цвета демантоида или хризолита, окаймлённые чёрными длинными ресницами. - Юнги-я, ну что же ты?! Нужно быть внимательнее! А если бы я не успел? Его ангел был шумным и говорливым, невысокого роста и с прекрасным телом. У его ангела кожа была не бледная, а загорелая, словно мёдом намазанная. У его ангела было воронье гнездо на голове почти в прямом смысле, а волосы имели ярко-рыжий цвет. Так необычно. Его ангел напоминал пятилетнего ребёнка, которому всё интересно, всё хочется потрогать и понюхать, попробовать на вкус. Как оказалось, Юнги тоже входил в этот список. - Я никогда не был так близко ни с одним человеком, - шептал хранитель, крепко обнимая Юнги, вышедшего из душа в одном полотенце на бёдрах. Его ангел был тёплым и приятным на ощупь. У него была мягкая кожа, бугрящаяся возле лопаток. Юнги не сразу, но узнал, что там прячутся огромные белоснежные прекрасные ангельские крылья. И что если провести там кончиками пальцев, то можно услышать тихий сладкий стон. Его ангел стонал красиво, громко и так естественно, что Мин старался как можно чаще касаться его спины, не соображая, что ступил на опасный путь. Всё закрутилось как-то быстро и неожиданно. Впрочем, Мин Юнги был всегда немного легкомысленным, хотя никто никогда не приписал бы ему подобного. Но это было так. Юнги сразу поверил, что перед ним ангел, хотя тот даже не предоставил доказательств. Юнги сразу поверил, что ангел пришёл к нему не со злыми намерениями, и что этот ангел действительно с самого рождения принадлежал ему. Что ангел сам его выбрал. Не было причин не верить. - Ты был таким очаровательным малюткой. Милое личико, нос кнопкой и любовь ко сну. Ты был очень спокойным ребёнком, мало кричал и обожал поспать. Когда твоя мама спала, я приходил к тебе. Ты так забавно морщил носик, если по нему начать водить кончиком пальца или пёрышком. Я просто не мог не влюбиться в тебя! Когда ангел рассказывал всё это, Юнги только смеялся, стараясь за усмешкой скрыть смущение и всколыхнувшуюся радость. Он не знал, что его душа тогда засветилась настолько ярко, что ангел чуть не ослеп, едва успев вовремя отвернуться. Мин был счастлив, действительно счастлив. А потом, когда объятия стали крепче и интимнее, когда его ангел начал касаться его двусмысленно, когда поцеловал впервые, Юнги осознал, что «я не мог не влюбиться в тебя» было не шуткой. Ангел действительно любил его. А Юнги не заметил, как полюбил своего ангела в ответ. Вот только ничем хорошим для них это не закончилось. - Мне приказано вернуться, Юнги-я. Я... Я нарушил достаточно правил: задержался здесь, открылся тебе. Знаешь, я ведь не имел права. Я должен был наблюдать за тобой, помогать в сложные моменты делать выбор, но всё это на расстоянии. Ты должен был умереть ещё тогда, под колёсами того грузовика, но я... Просто не смог допустить этого. А теперь мне нужно уйти. - Но ты ведь вернёшься? Вернёшься ко мне? Пусть не сейчас, пусть через год или два, но вернёшься? - Прости, Юнги-я. Мы больше не увидимся. Ангел исчез, не дав собраться с мыслями и сказать хоть что-то, попрощаться. Не дав обнять себя в последний раз, коснуться пухлых губ в нежной ласке поцелуя. И тогда Юнги словно обезумел. Дом стоял на окраине города. Пожарные не успели вовремя. Пожар, который он устроил в собственной квартирке, сжёг его дотла, как и ещё несколько квартир, а когда Юнги открыл глаза в следующий раз, он был уже демоном. В его новой сущности были заложены все знания мира, и Мин сразу понял, что, где и как. Парень сразу осознал свою новую жизнь и свой новый дом. Одновременно с этим он как-то разом понял, осознал, что это его ангел-хранитель виновен в том, что Юнги теперь такой. Он ведь самоубийца. Его душа должна была корчиться в муках, но нет. Теперь Юнги тот, кто будет существовать вечность привязанным к отравленной серой равнине, окружённой скалистыми горами. Это его наказание. Он не может выместить злобу, пытая или калеча кого-то. Юнги может лишь сидеть на голых острых камнях, наблюдая за безликими тенями душ грешников, слоняющихся по равнине, и слушать их тоскливый вой. С течением времени буря эмоций в душе угасла. Злость и ярость, обида и желание отомстить, тоска и желание вновь увидеть, коснуться, почувствовать - всё это улеглось, становясь всё незаметнее, пока не исчезло совсем. Бесконечно долго Мин каменным изваянием сидит на одной из скал и смотрит в никуда. Он не дышит, не двигается, не думает. Лишь изредка переводит взгляд на слоняющихся грешников, наблюдает за ними какое-то время, а после взгляд его снова затуманивается. Но однажды он всё же выбирается из лап оцепенения. Его отвлекает яркое сияние где-то вдали, на границе Ада. Так далеко, что Юнги, даже пронеся взгляд сквозь пространство, не может понять, что происходит. И тогда в душе просыпается любопытство. Давно забытая эмоция, из-за которой небьющееся сердце дёргается в груди. Подняться и сделать шаг оказывается невообразимо трудно. Но Юнги поднимается и делает шаг, и ещё один и ещё. Он идёт медленно, часто проходя сквозь попадающиеся на пути души, отчего те взрываются болезненным воем, но Юнги плевать. Единственное, что его интересует, это необычайно яркое свечение вдалеке. Не сдержавшись под конец, он всё же переносится сквозь пространство и замирает метрах в пяти от границы, осматриваясь. И замирая. - Здравствуй, Юнги-я... Его ангел изменился. Хотя это слово не сможет передать в полной мере всю суть того, что Юнги видит. Он помнит, как его хранитель сверкал задорными зелёными глазами и постоянно крутился рядом, а у Юнги от яркой рыжей шевелюры глаза начинали болеть. Мин помнит, как многие девушки оборачивались им вслед, ведь его ангел был таким необычным. Конечно, никто кроме Юнги не знал о его божественной сущности, но ангел и без этого был невероятно красивым, приковывая к себе взгляды. Прущее во все стороны обаяние, широкая счастливая улыбка, и эта чёртова медовая кожа. Его ангел был яркой палитрой художника. Мин запомнил его для себя таким: солнечным, весёлым и цветным. Но сейчас... Некогда зелёные глаза стали мутно-голубыми, почти серыми. Яркие рыжие волосы стали цвета пепла под ногами Юнги. Некогда бронзовая кожа почти сливается с волосами по цвету, разве что кажется прозрачной как мутная вода, разбавленная молоком. Его яркий ангел стал серым пятном. И крылья у него такие же. Юнги видит каждое поблёкшее пёрышко. Демону кажется, что если сейчас он подует на своего бывшего хранителя, тот развеется хлопьями пепла по проклятой равнине. Лишь губы хранителя выделяются на фоне серости. Всё такие же пухлые, красивые, притягательные. Ангел искусал их, потому они бледно-розового цвета с более ярким окаймлением по краю. - Начали за здравие, закончили за упокой, Чимин. Голосовые связки не слушаются после долго молчания. Голос сухой и хриплый, неприятный, как скрежет когтей по камням. Но Юнги должен был ответить. Почему? Он и сам не знает. Ему безразлично появление своего хранителя. Бывшего хранителя. Ему было интересно, что за свет появился на границе, а теперь, когда любопытство утолено, можно вернуться обратно. Разговаривать с Паком нет никакого желания. Да и что они могут сказать друг другу? Ангел и демон. Теперь они по разные стороны баррикад. - Твоё чувство юмора не стало лучше, - шепчет ангел и делает шаг вперёд. - Неужели ты совсем не рад меня видеть? Юнги склоняет голову к плечу и даже задумывается на секунду. Осматривает Пака пристальным изучающим взглядом, втягивает носом воздух, пытаясь уловить чужой аромат. Когда-то Чимин пах цветами и тёплым асфальтом. Сейчас от него веет холодом и хвоей. С учётом того, что на равнине температура настолько высокая, что иногда начинает загораться даже пепел, этот запах кажется диким и неуместным. Как и сам Чимин. Вокруг достаточно серости и мрака, раскрашенного алыми всполохами пламени. Ещё одно серое пятно лишь действует на нервы демону, который всегда специально забирался поглубже в чёрные скалы, где просто сливался с ними почти в единое целое. - Нет, - наконец даёт свой ответ Мин. - Я не рад тебя видеть. И не «не рад» тоже. Мне безразлично твоё присутствие. - Неужели я не вызываю у тебя никаких эмоций? Голос Чимина звучит надломлено, тихо и тускло. Как шуршание гравия под ногами. Ангел смотрит на Юнги своими блеклыми глазами, и тот вновь склоняет голову к уже другому плечу, вновь окидывая бывшего хранителя взглядом чёрных глаз. - Раздражение считается? Ангел отводит взгляд, и Юнги чувствует странное ощущение, похожее на... Удовольствие? Чимин явно не ожидал такого ответа. Чимину явно неприятно слышать подобное от него, и в демонской сущности просыпается как-то странное приятное чувство. Кажется, Мин начинает понимать, что чувствуют демоны, имеющие возможность пытать. Сладкая вспышка - лишь малая толика наслаждения чужим расстройством. Что же мог почувствовать Юнги, если бы ему разрешили пытать? Наверное, эйфорию. Но Юнги не допустят к пыткам. Это его наказание в Аду. И виноват в этом Чимин. - А ещё злость, - добавляет Юнги, и в глазах его разгорается пламя. - Юнги-я... - Уходи. Ты мне не нужен. Ты для меня никто. Ты виноват во всём. Лучше бы ты дал мне умереть под колёсами того грузовика! Юнги почти шипит на ангела и тут же чувствует, как всё внутри взрывается ликованием. В глазах Чимина боль и сожаление, тоска и собравшиеся слёзы. Серая кожа щёк покрывается блестящими синими росчерками. Мин пьёт чужие эмоции и не замечает, как губы растягиваются в улыбке. Слёзы ангела красивы. Они цвета индиго, и каждая капля сияет изнутри, напоминая собой маленькую галактику, наполненную ярчайшими звёздами. Демону хорошо от осознания, что кому-то плохо. А уж когда демонская сущность осознаёт, что плохо не мученику или грешнику, не жалкому человеку, а ангелу, небесному светлому созданию, в голове словно что-то взрывается. Абсолютное несравненное блаженство. Эйфория. - Впрочем, ты можешь остаться... В глазах Чимина появляется проблеск надежды, и демон тут же ломает её, впитывая очередную волну боли. — ... ведь, видя обломки твоего разрушенного воздушного замка глупых сопливых надежд, я чувствую себя как никогда хорошо. Заглянув в распахнувшиеся в ужасе блёклые глаза ангела, Юнги резко разворачивается и уходит. Он специально не перемещается и не использует крылья, чтобы добраться до своего каменного «убежища» быстрее. Он идёт медленно, впитывая в себя остатки чужих эмоций и переживаний, наслаждаясь приятным послевкусием. А потом, когда уже не может уловить чужого присутствия, всё же использует перемещение, оказываясь посреди острых скал. У него ощущение после произошедшего, будто он обдолбался тяжёлыми наркотиками, а после выпил порций двадцать дешёвых проспиртованных коктейлей без закуси. А ещё из-за использования своих сил и из-за движения Юнги сильнее ощущает окружающий его жар и липкий воздух, что забивает нос и оседает в лёгких противной слизью. Ему и хорошо и плохо одновременно. Его рвёт на части, словно его пытают. Словно сама эта проклятая равнина мучает его вместе с другими грешниками. «Для демонов Ад - тоже Ад. Мы все равны», - последняя мысль, пронёсшаяся в голове, а после сознание тонет во мраке.

|...|