День игры выдался морозным и солнечным. Утром, пока мы с миссис В. ждали школьного автобуса, я успела замерзнуть на мартовском ветру. Зато на мне красивая куртка. Мы решили ехать на старой ручной коляске, потому что электрическую мама потом не затащит в машину, даже по пандусу.
— Ну что, Мелло-Йелло, готова?
Я отвечаю Эльвириным голосом:
— А то!
— Небось голова лопается от знаний? — поддразнивает меня миссис В.
— А то! — улыбаюсь я.
— Ты им там покажешь! Они рты пораскрывают от удивления.
— А то!
— Мы все придем, чтобы поболеть за тебя.
«А за команду?» — печатаю я.
— А ты там не одна? Как это я забыла? — Миссис В. хлопает себя ладонью по лбу. — Ну, ты бы и одна справилась.
«А другие школы?»
— Ты умнее их всех, вместе взятых. Мы будем самыми рьяными болельщиками: я, родители и Пенни.
«Как я выгляжу?»
Миссис В. щурится, окидывает меня оценивающим взглядом.
— Как телезвезда! На всякий случай у тебя в ранце запасная блузка. Кэтрин в курсе.
Я рада, что Кэтрин будет со мной. Думаю, мистер Димминг тоже рад.
«Расскажи еще раз, что за чем», — печатаю я.
— Мама заберет тебя из школы, покормит и привезет в студию на пятнадцать минут раньше остальных. Мы с папой и Пенни приедем прямо туда.
«На телевидении не разозлятся, когда меня увидят?»
— Они про тебя знают. Наверное, с тобой захотят побеседовать журналисты.
«Почему со мной?»
Что интересного для журналистов в человеке, вместо которого разговаривает компьютер? Ничего!
— Потому что таких, как ты, больше нет! Всем интересно будет про тебя послушать.
«Смеяться не будут?» — При мысли об этом у меня потеют ладони.
Миссис В. берет мои руки в свои:
— Что значит «смеяться»? Ты же школьный Стивен Хокинг! Все будут восхищаться. И завидовать твоей команде.
«Надеюсь».
— Вон уже автобус. Ну, удачи, Мелоди. И до вечера!
За день мне удалось ничем не облиться. Наконец приходит мама. В машине она кормит меня макаронами и яблочным пюре — слава богу, ничего красного! — и мы едем на телевидение.
Остановившись на парковке для инвалидов прямо напротив входа, мама спускает по пандусу коляску, усаживает меня, пристегивает, устанавливает Эльвиру, и мы едем к зданию. Администратор — ярко накрашенная толстушка с мелкими кучеряшками — объясняет нам, как добраться до съемочного павильона.
Я моргаю, озираюсь. Оказывается, на телевидении все ненастоящее. Вот студия новостей. По телевизору кажется, что у диктора за спиной огромное окно с видом на город, но это всего лишь картинка, причем совсем маленькая. Дикторский стол тоже маленький — а на экране кажется таким внушительным.
Ух ты! Вон стоят болтают самые настоящие дикторы. Ведущая утренних новостей ужасно тощая, прямо кожа да кости, — а по телику это вообще не заметно. Я, наверное, буду выглядеть на экране бочкой!
Камеры! Их так много, и они огромные, просто чудища на колесах. Повсюду бегают какие-то парни в наушниках и девушки с папками для ведущих. В глубине студии совсем темно, зато игровая зона ярко освещена. Каждого участника ждет стойка с четырьмя большими кнопками. За спинами операторов — скамейки для зрителей, отделенные от съемочной площадки прозрачной стеной. На некоторых уже сидят.
Кто-то кладет мне руку на плечо — я вздрагиваю от неожиданности. Это Кэтрин.
— Впечатляет?
«Еще бы!» — стучу я пальцем по клавишам.
— Здравствуйте! Это ты — Мелоди Брукс? — К нам подходит человек в джинсах и футболке с надписью «Цинциннати Бенгалз».
— Да, — удивленно отвечаю я. Откуда он знает?
— Меня зовут Пол, я ассистент режиссера. — Пол пожимает мне руку, и она на секунду исчезает в его огромной ладони. — Молодцы, что приехали пораньше, как раз успеем все проверить. Просто замечательно, что ты будешь участвовать, Мелоди.
Пол обращается не к маме, не к Кэтрин, а ко мне. Конечно, он мне сразу понравился!
Через всю студию мы направляемся к игровой зоне, стараясь не наезжать на разбросанные повсюду провода.
— Вот здесь будут стоять команды, — объясняет Пол. — У каждого игрока на стойке четыре кнопки: красная — «А», голубая — «Б», желтая — «В», ну и последняя, зеленая — «Г».
Я киваю.
— Смотри, Мелоди, здесь будет твоя команда, а вот это твое место. Я специально сделал для тебя стойку пониже, чтобы можно было нажимать на кнопки сидя.
По лицу Пола видно, что он очень доволен.
«Супер! — печатаю я. — Как вы догадались?»
Пол пожимает плечами.
— У меня сын колясочник. Его зовут Русти. Я все время что-нибудь для него приспосабливаю. Правда, в вундеркинды он пока не выбился. — Пол опускается передо мной на одно колено и, глядя мне прямо в глаза, говорит: — Задай им, девочка! Русти будет смотреть передачу.
«Хорошо, — стучу я по клавишам. — Постараюсь для Русти».
Пол подкатывает меня к моему месту, чтобы я освоилась. Кнопки большие, попадать по ним легче, чем по Эльвириным. Можно даже не целиться большим пальцем, а нажимать кулаком.
Для пробы я нажимаю красную кнопку — на вмонтированном в стойку мониторе загорается буква «А».
«Спасибо, Пол, — печатаю я. — Большое-пребольшое!»
Он подмигивает мне и, еще раз проверив все кнопки, прощается.
— Я готова. У меня все получится, — говорю я маме и Кэтрин.
Один за другим подходят ребята из команды. Коннор отлично смотрится в новом черном костюме с красным галстуком. На Роуз светло-голубое платье, а сама она вся разрумянилась от волнения.
— Привет, Мелоди! — здоровается она. — Как тебе, страшно?
«Ни капельки».
Коннор тянет себя за ворот и недовольно вертит головой, пытаясь ослабить галстук.
— И зачем мама напялила на меня эту удавку? Хочет, чтобы я в обморок хлопнулся в прямом эфире?
Ладно, если Коннор хлопнется, мне хотя бы достанется меньше любопытных взглядов. А вдруг оператор наведет на меня камеру, а у меня от волнения слюна потечет — что тогда?
Запасные игроки — Аманда, Родни, Молли и Элена — печально слоняются по студии. Они смогут участвовать, только если с кем-нибудь из нас что-то случится. Например, Коннор упадет в обморок или у меня начнутся судороги.
— Как дела? — спрашивает Роуз у Аманды.
— Нормально. Чувствую себя как дура с мытой шеей.
— Понимаю.
— Ну — чтоб ты сломала ногу!
— Ага, какая хитренькая, — смеется Роуз. — Я сломаю ногу, а ты на мое место?
— Так в Англии актеры желают друг другу удачи перед спектаклем, — объясняет Аманда.
— Да знаю я! Ладно, не переживай, в финале же играют шестеро — может, и ты войдешь.
— Только для этого надо, чтобы вы сегодня победили!
— Обязательно.
Клер с Молли гримасничают перед камерами, будто их уже снимают. Со мной никто не разговаривает.
— Смотри-смотри, Клер! — дергает подругу за рукав Молли. — Мы с тобой вон в той камере отражаемся.
— Как я выгляжу? — спрашивает Клер, одергивая платье.
— Шикарно!
— Хорошо. — Кивнув, Клер добавляет погромче, чтобы я слышала: — Это ты должна была играть вместо Мелоди!
— Если что, я готова, — шепчет в ответ Молли. — У нее еще, может, какой-нибудь припадок случится.
Я стараюсь не думать об их словах. Стереть из памяти. Стереть. Пусть даже не надеются выбить меня из колеи.
В студию влетает мистер Димминг — в новеньком темно-синем костюме, белоснежной рубашке, красной жилетке и в галстуке. Вся команда радостно кричит ему: «Здравствуйте!»
Мистер Димминг деловито осматривает нас, студию, раздает последние указания и, пожелав удачи, отправляется в зрительскую зону: во время игры учителям запрещено находиться рядом с командой. Кэтрин, на случай непредвиденных обстоятельств, разрешили стоять у меня за спиной, только не попадать в кадр.
В студию подтягиваются другие участники. Игроки одной из школ все в ядовито-зеленых свитерах. Идея, конечно, неплохая, но цвет так себе.
В другой команде у каждого игрока на голове небольшая корона — как на эмблеме их школы.
А нашей команде не пришлось ничего придумывать, чтобы выделиться. Меня вполне достаточно.
