Тайное всегда становится явным [Драмиона]

24. И это только начало

Зелье памяти настаивалось уже около двух месяцев, приобретая невероятно синий оттенок, который светился и манил собой. Другие волшебники называли это зелье «сиянием памяти», потому что одна капля помогала вспомнить все утраченные воспоминания, которые были утеряны при помощи памятных блоков, обливиэйта, обычными ударами и сотрясениями, вырезанием определенных моментов в воспоминаниях при их сбросе в омут памяти, при исчезновении памяти от заклинаний подобных забвению и многие другие проблемы.

Гермиона надеялась на то, что тот сон, который мучил ее долгое время окажется сном, а не реальностью, поскольку она не могла быть крестражем Драко, потому что для того, чтобы отделить от себя часть души нужно кого-то убить, но не мог же Драко убить? Или мог?

Куча вопросов звучали в голове, и с каждым новым вся ситуация становилась еще более непонятной, ответы не находились, а от рассуждений болела голова. Вот уже третий день Гермиона приходит в лабораторию в родовом поместье и не решается выпить «сияние памяти» — ей было страшно. Она боялась, что сны окажутся воспоминанием, которое она утеряла от удара об землю, когда падала с Астрономической башни.

Портрет Алисии Крауч, который Гермиона временно расположила в лаборатории, смотрел на нее с любопытством, не в силах что-либо сказать и помешать мысленному процессу дочери.

— Мам, — обратилась Крауч-младшая к Алисии, посмотрев на портрет, — мне страшно...

— Ну наконец-то ты это признала! Я уж думала, что твоя упертая гордость этого никогда не сделает! — посмеялась миссис Крауч, а Гермиона заметно свела брови к переносице. — Ты очень похожа на отца, когда злишься: он постоянно делал такую же гримасу, что и ты!

— Maman?! Je suis venu à vous pour des conseils! (Мама?! Я пришла к вам за советом!) — раздраженно всплеснула руками гриффиндорка, не в силах терпеть задиристый смех Алисии.

— Что ж, просто выпей и ни о чем не беспокойся. Если сон — значит сон, если воспоминание — у тебя проблемы, — изрекла простую, но от того не менее важную мысль мать Гермионы.

— Просто тебе говорить, ты же портрет! — еще сильнее разозлилась Гермиона, когда Алисия вновь расхохоталась, увидев злое выражение лица дочери.

Гермиона взяла золотой половник и начала разливать зелье по пробиркам. Голубой жидкости было так много, что получилось около пятидесяти пробирок по десять миллилитров. Запасов этого зелья теперь было очень много, и казалось, что «сияния памяти» хватит до конца жизни, а один подобный флакон можно было продать за семьсот, а то и больше, галеонов, что превышало сумму покупки домовика в три раза. Это были не малые деньги.